Мнение Михаэля Штюрмера экс-советника Гельмута Коля и сотрудника отдела внешней политики известного немецкого издания WELT.
США и Россия, украинский кризис, ядерное оружие, кибервойна: мир перевернулся, нет ничего немыслимого и все возможно. Так что делать? Думая о НАТО и новой восточной политике, достойной этого названия.
Когда Соединенные Штаты больше не хотят нести бремя мира и миру не хватает мирового порядка, когда сдерживание уже не вызывает доверия, а новые технологии коренным образом меняют теорию и практику мирного сосуществования, когда президент Джо Байден беспечно разглагольствует о ядерном оружии и контроле над вооружениями, посредничество презираем как трусость и слабость и пусть дипломатия последней сверхдержавы вырождается из беспечности, наглости и некомпетентности, тогда, да, тогда она становится опасной.
Когда биполярная система власти времен холодной войны изживает себя и многополярность не обещает никакой безопасности, соотношение сил смещается; когда Китайская Народная Республика становится третьей мировой державой, а ядерное оружие разрабатывают такие державы, как Иран и Северная Корея или ранее Индия и Пакистана, тогда это будет еще опаснее.
Когда время выходит из строя, кибервойна не знает ни начала, ни конца, атака и оборона становятся неразличимы. Когда лазерное оружие сводит время предупреждения на нет, а противоракетная оборона из стратегической фантазии превращается в фактор стратегической неопределенности.
Короче: если мир откажется быть надежным — что тогда? Наблюдать, ждать и оплакивать течение времени недостаточно, чтобы восстановить доверие и закрепить правила общего выживания на договорном языке. Современный мир выживет вместе — или уничтожит сам себя.
Настало время фундаментального пересмотра Североатлантического альянса, его возможностей и ограничений — и новой восточной политики, иными словами: иных отношений с Россией. Потому что, как давно настаивал Генри Киссинджер, демонизации кремлевского хозяина недостаточно, чтобы заменить устойчивую политику.
У ФРГ нет роли лидера и посредника – пять держав, принадлежавших СБ ООН с момента его основания, в принципе могут делать это в одиночку. Но Германия экзистенциально заинтересована в том, чтобы укротить новые военные технологии до того, как они зажгут мир, чтобы заставить власть говорить и возобновить стратегический диалог.
Кеннеди осмелился на новый образ мышления
Аналогичная ситуация, непроверенная и незащищенная, когда противостояние двух сверхдержав достигло своего первого апогея и угроза распространения ядерного оружия по всем направлениям и во всех масштабах. Это было 60 лет назад. Затем президент Джон Ф. Кеннеди потребовал «мучительной переоценки» — мучительного исследования всех, казалось бы, незыблемых стратегических истин веры.
Таким образом, Кеннеди проложил путь к дипломатическим чудесам контроля над стратегическими вооружениями, которые существовали долгое время, но больше не годятся. Сегодня с выключенными микрофонами можно услышать, как американские и российские дипломаты-ветераны утверждают, что мир никогда не был так близок к войне и катастрофе, как в наши дни после двойного берлинско-кубинского кризиса 1958-1962 годов.
В сложившейся ситуации важно, прежде всего, найти выход из крайне опасного двойного кризиса на востоке Украины и в Крыму. То, что произошло с весны 2014 года — аннексия Крыма, который до этого по договору использовался в качестве российского военно-морского порта на Черном море за регулярные арендные платежи, Минские соглашения II и другие санкции — не вернул Крым Украине. Но русские потеряли политическое пространство для маневра, экономическое благополучие и западные сделки по модернизации технологий и экономики.
Чем дольше цены на нефть остаются на высоком уровне, тем более Европа не может себе этого позволить. Но насколько разумно, учитывая возрастающую опасность, делать аннексию Крыма решающим вопросом всей западной восточной политики? Холодная война была, напомню вам, величайшим из всех постоянных временных договоренностей.
Расчет американцев на то, что экономическая боль приведет к политическим угрызениям совести или даже к смене системы, на самом деле не сработал. "Это экономика, тупица" - это главное для американца, а не для русского (Фраза Джеймса Карвилла помощника президента Клинтона журналистке - авт). Наступает враждебное молчание и ожидание того, кто сдастся первым: пока никто. На то, что Москва и Киев держат ситуацию под контролем друг против друга.
Тяжелое вооружение из США в Украину? Эскалация неизбежна в любое время. Предложение Путина в 2019 году о размещении «голубых касок» ООН подразумевает признание линии фронта будущей государственной границей: такого мира не будет, в лучшем случае война продолжится другими средствами. Другие конфликты, в частности, унаследованные от Советского Союза, остаются горючими во все времена. Обещание Путина защищать россиян, где бы они ни находились, представляет собой зловещую угрозу. «Вопрос о войне и мире», — неоднократно повторял он.
Но даже если на более широком российском пространстве возникнет новое стабильное государство, этого недостаточно для восстановления и укрепления утраченного доверия. «Меры укрепления доверия и безопасности» заполняли файлы в конце холодной войны и наблюдались день за днем. Теперь же масштабный маневр «Запад» оставляет в западных столицах подозрение, что российский генштаб озаботился чем-то большим, чем рутинной, возможно, «гибридной войной».
НАТО отреагировало осторожно, по крайней мере, чтобы развеять опасения прибалтийских государств, что маневр может превратиться в чрезвычайную ситуацию.
Еще более важным остается найти обязательные и прозрачные правила для будущих технологий противоракетной обороны, об ограничении которых президент Джордж Буш объявил в 2003 году, чтобы совместно создать контрольные штабы и разработать правила предотвращения кибератак. И, наконец, самое главное: то, что относится к межконтинентальным системам, которые обе стороны ограничили договором, также должно быть предметом переговоров по новым технологиям.
Однако опыт холодной войны учит, что одного военного подхода недостаточно для создания доверия и надежности. Для этого нужна не только русская сдержанность, но и западная восточная политика, умеющая сочетать знание ситуации, осознание опасности и реализм государственного управления. Почему это так трудно для нас сегодня?