26 июля 1581 года Соединенные Провинции приняли Гаагский эдикт, который иногда называют Гаагским отречением. В этой бумаге голландцы низвергали Филиппа II Испанского со своего престола из-за многочисленных злоупотреблений и попрания старинных фламандских свобод.
Чуть ранее, в Плесси был заключен договор с братом французского короля Франсуа Анжуйским, которого голландцы были согласны сделать графом Фландрским и герцогом Брабантским, если
- Франсуа будет проживать в Нидерландах
- Сохранит местные обычаи и свободы, и никогда не будет покушаться на них.
- Выбор преемника будет прерогативой Соединенных Провинций
- На службу во Фландрии будут приниматься местные, а не приближенные из свиты герцога.
- Франсуа будет уважать религиозную свободу.
- Заключит вечный военный союз с Францией без посягательства на территориальную целостность Голландии.
- Добьется поддержки Франции в войне против Испании.
- Будет ежегодно вносить в казну Нидерландов сумму в 2.4 млн. гульденов.
- Не будет заключать договоров с Испанией через голову Генеральных Штатов.
- Не будет ставить французских командующих над голландской армией.
Вобщем требования эти мне сильно напомнили объявление о вакансии в "Из рук в руки" в 90-е годы: "Ищем дворника со знанием английского языка, высшим образованием, не пьющего. З/п 2000 руб." Сразу чувствовался какой-то диссонанс - вы уж либо зарплату на такие требования повысьте, либо пару-тройку требований уберите, как говорится.
Но у Анжуйского зудело - он хотел! Впрочем, он хотел всегда, если вести речь о короне. Но вот с коронами никак не получалось. Поэтому Франсуа не думая подписал договор Плесси, и в феврале 1582 года вошел в Брабант.
Собственно, не нужно быть мудрецом, чтобы понять, что при таком обилии требований Анжуйский самой логикой событий был обязан что-то нарушить. Он и нарушил.
Дюма "Сорок пять":
Мы уже упоминали, что герцога Анжуйского приняли недоверчиво. Брюссель раскрыл ему свои ворота, но Брюссель не был ни Фландрией, ни Брабантом.
Поэтому, действуя то убеждением, то силой, герцог начал наступать в Нидерландах, начал постепенно, город за городом, занимать свое строптивое королевство; по совету герцога Оранского, хорошо знавшего несговорчивость фламандцев, он принялся, как сказал бы Цезарь Борджиа, поедать сочный фландрский артишок листик за листиком.
Фламандцы, со своей стороны, сопротивлялись не слишком упорно; сознавая, что герцог Анжуйский победоносно защищает их от испанцев, они не спешили принять своего освободителя, но все же принимали его.
Франсуа терял терпение и в ярости топал ногой, видя, что только шагом продвигается вперед.
– Эти народы медлительны и робки, – говорили герцогу его доброжелатели, – повремените!
– Эти народы изменчивы и коварны, – говорил герцогу Молчаливый, – применяйте силу!
Кончилось тем, что герцог, от природы крайне самолюбивый и поэтому воспринимавший медлительность фламандцев как поражение, стал брать силою те города, которые не покорялись ему так быстро, как он того желал.
15 января 1583 года он расположился у ворот Антверпена. В этот же день в ответ на запрос Оранского Анжу отписал, что находится здесь, чтобы защитить город от атак испанцев и в сам Антверпен входить не будет ни в коем случае.
17 января Анжуйский попросил разрешения войти в город, якобы чтобы оставить раненых.300 протестантских конников подъехали к воротам, и внезапно напали на охрану, завладев воротами. Через них в город внезапно вошли 3000 пехотинцев и 600 кавалеристов Анжуйского. Казалось, дело в шляпе, тем более, что гарнизон был фактически разбит по частям, но узкие улочки Антверпена заставили командующего французским отрядом графа Рошфора раздробить колонны на более мелкие. И эти раздробленные отряды оказались под ударами горожан со всех сторон. Фламандцы взялись за пики и ножи, с крыш во французов летела черепица и цветочные горшки, с балконов - залпы аркебуз и пистолей. Всего за час боя французский отряд в мышеловке Антверпена потерял 1500 солдат, или половину своей численности.
Анжуйский с остатками войск в панике бежал к Брюсселю, а в июне 1583 года совсем покинул территорию Соединенных Провинций.
Эту попытку захвата Антверпена фламандцы иронически назвали "французская ярость" (furie francaise), в пику "испанской ярости" 1576 года.
Что касается Анжуйского - на него посыпались одни несчастья за другим. Екатерина Медичи, выведенная из себя разгромом французов в Антверпене, написала сыну: "О, если бы ты умер молодым! Сколько бы храбрых людей осталось в живых!" Елизавета Английская объявила, что разрывает помолвку с герцогом Анжуйским. Генрих III картинно помирился с братом, и даже обнялся с ним при дворе, но во всеуслышанье назвал его Le Petit Magot (моя маленькая обезьянка).
От душевных ли волнений, или просто от простуды, у Франсуа Анжуйского обострился застарелый туберкулез, от которого он и умер 10 июня 1584 года.
Голландцы предложили корону Генриху III. На тех же условиях, что и его брату. Генрих, будучи реальным политиком, послал их куда подальше. Тогда Соединенные Провинции обратили свой взор за море, пригласив царствовать над собой Елизавету Английскую. Та только мелко перекрестилась и наотрез отказалась. Попытки вести переговоры с приближенными Елизаветы привели к такому моменту, как "Нидерландское генерал-губернаторство графа Лестера" (о нем расскажем в другой раз, благо - очень веселая и поучительная история), которое по типу царствования Анжуйского закончилось полным провалом и пшиком.
Ну и наконец классная карикатура тех времен, под названием "Голландская корова".
Классический спор - кто же будет доить "голландскую корову". Оседлать ее пытается естественно Филипп II. Держит за рога Вильгельм Оранский, а кормит Елизавета Английская. Франсуа Анжуйский услужливо поддерживает хвост, чтобы голландская корова немного испражнялась на него. Ну а доит корову Уильям Сесил, барон Берли, лорд-казначей Елизаветы I. В общем, вы поняли да? "Это наша корова! И мы ее доим!"
