В истории с Введенским и Хармсом еще очень удивительно, что ни защитники директрисы из 168-й гимназии, ни ее противники не помнят уже, что с этими двумя случилось.
Например, среди мемориальствующей публики популярен тезис о том, что пусть Введенский и был профашистским пораженцем, но стихи его читать надо. Противники пишут, что и впрямь, сомнительная у него репутация.
Издатель Вадим Левенталь отмочил: "Хармс с Введенским были талантливые поэты, выдающиеся, а местами даже гениальные – и вместе с этим, ну да, в блокадных очередях они ворчали, что, мол, лучше б город взяли немцы, тогда хоть хлеб был бы".
А сама школа дала 78.ру комментарий по поводу увольнения Сапрыкиной: "Ей сказали: это не вовремя, не надо это делать сейчас, тем более, что у Введенского есть не очень хорошие моменты жизни, его перед тем, как немцы подошли к Харькову, арестовали и вывезли, потому что он имел свою позицию, скажем".
Опустим оговорку про Введенского в блокаду: уверена, что Левенталь знает, что там поэта не было. Дело в том, что никто ничего уже не помнит, но все торопятся высказать мнение. А ведь Введенский не вел пронемецкие разговоры, материалы следствия не подтверждаются, они вообще очень расплывчатые. Более того, он вел антифашистскую агитацию и именно из-за этого сначала хотел уехать при наступлении, но потом согласился эвакуироваться позже, т.к. ему предложили работу и эвакуацию с издательством. Семья осталась с ним, потому что у них была другая фамилия. И он оценивал риски для них: мол, если меня немцы за работу против них расстреляют, семью не найдут.
Если Хармс, вероятно, действительно вел пораженческие разговоры, то Введенский - нет, он посажен по полной липе. Его арестовали после ареста Хармса в Ленинграде, это были друзья по ОБЭРИУ
Про очереди тоже интересно: везде мелькает, что Хармс в очередях вел пораженческие разговоры. Защитники Хармса, должно быть, люди добрые и порядочные, тоже не знают истории. Они твердят, что Хармс, арестованный 23 августа, не мог стоять в очередях, потому что блокаду же объявили 8 сентября. Короче, смотрю, и тут все знатоки с понтом и никто не помнит, что было, лишь бы высказаться. Видимо, уже и Лихачева забыли с его воспоминаниями о том, как он с первых дней войны приехал с дачи из Вырицы и стоял в очередях за рыбьим жиром в аптеках. К концу июня в городе уже открывали бомбоубежища и набирали рабочих для рытья окопов. Не только в августе, но и в июле уже был хаос и очереди, рылись окопы, оборудовались бомбоубежища, люди скупали еду и лекарства, мыло.
Плохо, когда все спешат.