Евгений Останькович
Дед Карабаш
Когда мне пришлось стать директором “Солнечной Долины” - горной турбазы, то решил побеседовать с каждым ее работником: о быте, всяческих нуждах. Ведь надо иметь представление о взглядах, настроениях, темпераменте, чем живут люди. Только потом можно будет их понять, а, значит, лучше руководить. Это элементарно.
Выяснилось, что на базе немало “Стукачей”.
Но нашлись и, так сказать, элита, которая ни на что не жаловалась, жила проблемами базы. Среди них оказался и дед Карабаш. Банщик - кочегар с фамилией Карабашев. Ему было уже за семьдесят. Но в его густой шевелюре отсутствовали седые волосы. А лицо... В лице ощущалось нечто орлиное - нос выгибался горбинкой, как клюв хищной птицы, брови то и дело решительно взлетали над переносицей, а темные глаза выдавали глубокую мудрость.
Ходил он не спеша, опираясь на суковатую палку, но каждое его движение выдавало уверенность, властность и решительность.
Вот стоит этот высокий и худощавый старик над невысоким и квадратным замом директора базы и грозно отчитывает:
- Еська! Почему ты досихпор уголь не завез?
- Деда! Завтра, честное слово, привезу!
- Смотри у меня, произносит дед, - не то вот этой палкой спину тебе обломаю!
Слова старика были весомы, а поступки выдавали его благородную душу.
Конечно, я не мог на первых порах хорошо изучить банщика. В первую очередь волновали инструкторы, сестры - хозяйки, повара... Проблемы бани остались где-то в стороне. Может быть потому, что их не существовало. Дед умел работать.
Мне же приходилось возиться с качеством работы других служб. Это качество во многом зависела от памяти моих служивых о предыдущих руководителях базы.
Зачем он сюда, в глухомань, из краевого центра приехал? - рассуждали некоторые. Нахапать и уехать на собственном автомобиле?! Такое здесь случалось. А, может, в чем то проштрафился и вынужден бежать в Домбай?!
Некоторых более всего интересовала моя национальность. Повод давала фамилия. Кто я? Еврей? Русский, или поляк?!
Все это как то отражалось на качестве работы и послушании людей - от инструкторов до сторожей.
До Домбая я привык опираться на партийную и профсоюзную организации. Но здесь они обладали свойством, которое можно определить одним словом “Ничто”.
Но однажды я почувствовал, что что-то меняется в отношении людей к директору. Они становились, вроде бы, дисциплинированнее. Можно, конечно, отнести это к моим личным заслугам... Но перемены произошли слишком быстро и резко. И я понял, что что-то случилось помимо моей воли.
Но Домбай не создан для тайн. И вскоре я узнал о происшедшем. Однажды, во время трапезы сотрудников в районной столовой неожиданно встал дед Карабаш и потребовал тишины. Люди мгновенно ему подчинились. Банщик дернул бровью, пронзительно осмотрел сотрапезников и сказал всего несколько слов.
- Я несколько месяцев наблюдаю за нашим начальником. И убедился - он живет по Корану!
Вот и все его выступление! Но какую силу имело оно для окружающих!
Любителей посудачить по поводу моей национальности перестала волновать эта тема... Метаморфозы произошли и с другими.
Вот тогда я понял силу старших на базе и, к своему счастью, догадался “создать” из них “директорский совет”.
Потеплели и наши отношения с дедом. Это после, как банщик проглотил вместе с национальным блюдом солидную щепку, которая вызвала аппендицит. Операция прошла нормально, но рана , швы долго не заживали - в горах раны затягиваются медленно. Потому я и устроил Карабашева на черноморскую базу, откуда он стал писать письма, с которыми по “Солнечной Долине” бегала его 70 - летняя жена. Дело в том, что дед в этих письмах присылал фотографии, на которых позировал с двумя молодыми женщинами: то держал их за руки, то обнимал в брызгах морской волны. Ася - так звали его семидесятилетнею жену - гордилась этими фотографиями и показывая их приговаривала:
- Вот какой мой дед. Вот какой молодец!
Дед вернулся окрепшим. Но через полгода Ася стала собирать деньги... на поездку деда к Черному морю. Оказывается эти женщины писали на базу письма и приглашали старика снова встретиться у моря. Так что хлопот у Аси прибавилось.
Мне же оставалось достать только путевку. В этот раз он прислал и мне фотографию. Дед стоял по колено в морской воде. Мускулистый, стройный, а с двух сторон к нему прижимались две весьма симпатичные женщины.
Не знаю почему, но эта фотография будто нашептала мне мысль: создать при директоре совет старейшин. В совете оказалось трое : два сторожа и дед Карабаш. Их почтенный возраст имел на окружающих магическую силу. В этом я очень скоро убедился сам.., когда возникла проблема одной из поварих, лучшего мастера пищеблока, которой туристы то и дело по команде инструкторов кричали “ура”. Ей было лет тридцать, звали ее Соня. Жила она с двумя сыновьями - карапузами. И когда Соня украдкой носила домой - в служебное общежитие - всякую снедь, я делал вид, что это меня не касается. Детей надо было кормить. Да и не могли они “объесть” всю туристическую базу.
Но вот произошла перемена. На кухне стало пропадать мясо и в немалых размерах. Туристы перестали кричать “ура”, а потом пошли и жалобы.
“Разведка” мне сообщила, что Соня сдружилась с шашлычником, чей павильон был неподалеку.
Каждый вечер Соню видели именно там. И каждый раз она носила шашлычнику какие то свертки. Это конечно было мясо.
Пришлось поговорить с поварихой. Она обещала стать паинькой. Но мясо в шашлычную по прежнему “Уплывало”. Потом меня “убил” своим разговором начальник альплагеря. Он зашел вечером с бутылкой ко мне домой и выждав поудобнее момент “выдал” нелицеприятный монолог:
- У меня нет хорошего повара, - сказал начальник. - А ты на днях выгонишь с работы Соню. Причина и мне известна. Но я готов ее терпеть и потому не обижайся - Соню я заберу к себе. С ней уже был разговор. Она согласна.
На следующее утро я, как в воду опущенный, отправился к деду “на совет”.
- Такую повариху за бутылку водки! - возмутился Карабашев... - Ну ничего! Мы что-нибудь предпримем. Созывай, начальник, Совет старейшин.
Собрался совет. Вызвали Соню. Она дошла в кабинет с вежливой и невозмутимой улыбкой. Повариха не стала дожидаться наших моральных нравоучений и начала разговор сама:
- Я понимаю, что допустила нарушение. Можете увольнять. Или оформить переводом в альплагерь.
Вид при этом у нее был вызывающий. От такой наглости я почувствовал себя беспомощным, слабеньким человечишкой. Но зато с дедом Карабешем произошла метаморфоза. Он и так внешним видом напоминал горного орла, а в этот момент мне почудилось, что у главы Совета глаза стали грозными, как у хищника, вместо носа появился огромный клюв, а знаменитая правая бровь взлетела высоко вверх, как подкушак у Беркута.
Наступила пауза. Я по прежнему примостился на диванчике, а Карабашев разглядывал Соню из директорского кресла и о чем-то размышлял. Но вот бровь его улеглась на место, как бы дав команду для монолога деда:
- Соня, - сказал Карабашев, голос походил на грозный клокот, - ты, конечно, хороший повар. Но мы помним и другое. Ты из славного рода Узденовых. Узденовы всегда гордятся своим именем... Я думаю, товарищ начальник, надо послать письма во все аулы, где живут Узденовы. В письмах расписать, что на турбазе работает повариха Соня. Она воровка и позорит род Узденовых.
Не успел дед произнести эту фразу, как Соня неожиданно побледнела, упала на колени.
- Не пишите письма. Клянусь Аллахом - я не возьму ни кусочка мяса. Я буду работать очень честно. Только не пишите письма!
Бровь у деда Карабаша дернулась и уже не клекот, а тихие слова перебили причитания поварихи:
- Товарищ начальник, может быть первый раз поверим Соне?
- Клянусь Аллахом, я Вас не обману. Никогда. - Повторила с каким то детским всхлипом повариха.
Мы согласились с Карабашевым.
Через несколько дней снова туристы кричали “ура” и требовали как именитого артиста “на выход” нашу повариху.
Но появилась новая проблема. О ней сообщил мой дед.
- Дети Сони голодают, - глухо сказал Карабашев. Ходить в магазин она не всегда успевает, а из кухни ничего пацанам не носит.
Я переговорил с Соней, дал официальное разрешение носить для ребят пищу. Но Соня отказалась. И, притом, категорически. Ведь она поклялась именем Аллаха...
Тогда я попросил жену Карабашева водить карапузов поварихи в рабочую столовую. Это она сделала с удовольствием.
После этого случая я долго жалел, что так поздно наладил отношения с семьей Карабашевых. Сколько конфликтов можно было бы избежать!...
И еше я думаю: как было бы хорошо, если бы в каждом городе, селе, станице, ауле власть контролировали такие люди, как мой любимый дед Карабаш. Вот тогда бы мы наверняка поставили на ноги Россию...