О стратегических перспективах противостояния с Западом и внутрироссийских ожиданиях рассказал Андрей Безруков в программе Владимира Соловьёва «Полный контакт».
Соловьёв: Андрей Олегович, всё плохо, всё хорошо? Как вот сейчас идёт эта партия, кто точнее расставил фигуры, какие могут быть следующие ходы, что вообще происходит?
Безруков: Владимир, то, что вы сказали про партию, это на самом деле очень правильно. Это партия, это долгая партия. Я не знаю, насколько она шахматная, но в этой партии победит тот, кто сделает две вещи: во-первых, просто будет терпеть, будет уметь ждать, будет обладать достаточной выдержкой и, во-вторых, тот, кто сделает меньше ошибок. А ошибки всегда появляются тогда, когда появляется нервозность, когда начинается разноголосье в хоре.
В этом стоянии, в этом противостоянии война нервов. Здесь победит тот, кто сможет терпеть, ждать, не срываться, у кого нервы покрепче и кто сделает меньше ошибок. И конечно же, то разноголосье, которое сейчас на Западе, им сложно управлять. Видите, зачастили люди в Москву, и нам, наверное, нужно просто продолжать нашу линию. Но опасность в недооценке чего-то, ведь нельзя всё просчитать в таком вот достаточно серьёзном долгом противостоянии. Какие-то ошибки могут быть заложены в любую позицию.
Соловьёв: Андрей Олегович, но стратегическое терпение подразумевает и возможность, потому что здесь же терпение базируется и на экономике, и на политической воле, и на внутриполитических процессах, и надо оценивать возможности каждой из сторон. Например, мы можем себе позволить поддерживать давление по сравнению, скажем, с Америкой, с Европой, с Украиной. Нужен глубокий анализ. Вот я вчера с Михаилом Валентиновичем Ковальчуком беседовал по поводу науки, он говорит, что нам надо возвращаться к советским практикам научного подхода к оценке любого менеджерского решения. То есть вот здесь то же самое, нам нужно научно оценить риски и возможности стратегического терпения.
Безруков: Михаил Валентинович абсолютно прав. На самом деле всё это должно подтверждаться глубокой аналитикой, и эта аналитика должна быть постоянной, этот стратегический разговор, как мы говорим, должен быть постоянным, потому что ситуация меняется. И тот, кто сможет её лучше осознать, будет иметь преимущество. Это не вопрос даже информации, информации всегда больше, чем нужно. Принимающие решения всегда в дефиците и не обязательно в дефиците информации, очень часто в дефиците понимания, и это самое сложное. А понимание может прийти только тогда, когда разные голоса по-разному оценивают ситуацию, и принимающий решение должен все эти нюансы увидеть. Каждый голос видит ситуацию со своей точки зрения. Никогда не узнаешь, где ты сделал ошибку, пока это не станет очевидным. Поэтому для того, чтобы не сделать ошибку, нужно постоянно её у себя искать, а это одному человеку невозможно.
И тут ещё я бы больше сказал по поводу тылов. Да, тылы у них сейчас достаточно шаткие. И несмотря на то, что их экономика выглядит, конечно же, могущественной, но там много подводных камней.
Другая проблема состоит в том, что нужно показать, куда мы идём. Возможно мы выиграем это противостояние. Я не знаю, как этот выигрыш будет формализован, но они уже поняли, что просто так дальше идти нельзя и давить на нас нельзя. Скорее всего будет какой-то компромисс. Насколько он будет хорош для обеих сторон, насколько он будет хорош для нас, посмотрим, проживём, но в любом случае это поворот. Это поворот в глобальном масштабе, потому что Запад на самом деле теперь в глазах очень многих оказался меньшинством, что он и есть по сути.
А теперь нам нужно сказать, куда мы идём, куда мы ведём мир, куда мы ведём страну, потому что завтра будет завтра. Даже если мы покажем нашу силу сегодня, мы должны показать, что мы с этой силой будем делать. Она должна быть позитивной, эта сила.
Соловьёв: И она вообще должна быть, мы должны её хотя бы для себя сформулировать, потому что то, что заявил Байден, показывает, что, например, Америка вообще ничего не понимает про Россию, считает, что мы по-прежнему страна-бензоколонка, потому что он считает, что кроме углеводородов у нас ничего нет. Но мы и не говорим, что у нас есть. Мы не говорим это ни наружу, ни внутри. Мы вообще готовы к введению против нас санкций? Мы этого боимся или не боимся? Как мы на это будем реагировать? Что мы сможем на это ответить? У нас же кроме панических рассуждений либерастов ничего больше нет. И такое молчание с высокой горы власти.
Безруков: Согласен. Я думаю, это наша привычка. Вообще российская привычка – это когда мы делаем всё тихо. Это та традиция, с которой придётся расстаться, потому что сейчас такая коммуникация больше работать не будет. Люди привыкли жить, видя, что вокруг них творится. Они все в сетях, они сами занимаются своим информационным полем, и им нужно давать возможность думать. Им нужно давать возможность строить свои планы. И конечно же, нам надо чётко сказать, куда мы идём, потому что иначе у людей встаёт вопрос: погодите, а я-то здесь для чего?
Соловьёв: Хороший вопрос, такой непростой. Я-то здесь для чего? Это такой правильный вопрос. Я просто смотрю, параллельно происходит совершенно удивительная жизнь. Конгрессвумен Джойс Битти написала: «Сегодня, направляясь в Палату (представителей) для голосования, я со всем уважением попросила моего коллегу Хала Роджерса надеть маску при посадке на поезд. Он ткнул меня в спину, потребовав, чтобы я не задерживалась с посадкой. Когда я попросила не прикасаться ко мне, он ответил: "Поцелуй мою задницу"». И эти люди думают, что управляют миром, говорят о серьёзных вещах, возможности чуть ли не ядерной войны, а тут вот, понимаешь, и один просит другого поцеловать в задницу.
Безруков: Да, такая у нас жизнь на самом деле. Но в каждой стране самое важное, самое главное – это внутренняя политика. И как мы сейчас будем перестраивать нашу экономику, если будет санкционная вот эта вся целая волна. Я думаю, конечно, люди готовятся, но ведь для этого нужна мобилизация, для этого нужно, чтобы люди поняли, зачем это всё на них навалится, что они в конце концов от этого получат. А так они будут просто смотреть пассивно на то, как на них наваливается одна проблема за другой, то, что у нас было с девальвацией до этого и так далее. Ну потерпели, но опять же вопрос, зачем? Нужно четко сказать, куда мы идём, зачем мы идём, почему мы сейчас должны это принять и терпеть, ради чего? Вот этого люди ждут, я думаю.
Соловьёв: Мне кажется, сейчас идеальный момент для произнесения важнейших идеологических постулатов. Я думаю, что от власти этого ждут.
Безруков: Все же слушают, и они на самом деле ждут. И до меня уже доходили просто обыкновенные люди, встречают на улице и говорят: «Ну ты же понимаешь, в марте должно что-то произойти, потому что зачем тогда всё это?»
Соловьёв: Очень точно.
Безруков: Это они про внутреннюю политику.
Соловьёв: Нет, вообще надо отметить, что в России сейчас разделение на внешнюю и внутреннюю политику такое жёсткое, как было раньше, имеет хоть какой-то смысл, в том числе и в вопросах управления процессами. Потому что влияние сейчас внешней политики на внутреннюю колоссальное и наоборот. Яркий пример – Донбасс. Любая ситуация на Донбассе колоссально влияет на внутреннюю политику.
Безруков: Не только Донбасс. Посмотрите на нашу энергетику, посмотрите на так называемый поворот на Восток. Это всё политические решения, но они переделывают экономику полностью, они переделывают страну. И здесь надо совершенно чётко понимать, что сейчас мы теми экономическими и политическими методами, которые у нас установились с 90-х, ничего решить не сможем. Нам на самом деле нужна стратегия, нам нужны органы, которые эту стратегию могут разрабатывать, проводить в жизнь, причём это должны быть органы стратегические, которые смотрят реально в будущее, а не просто ситуативные. Нам сейчас нужно занимать лидерскую позицию в любой сфере, тем более, что 2024 год не за горами.
Соловьёв: Я думаю, что на самом деле нет никакой уже проблемы 2023-2024 года, есть вообще совершенно другая проблема.
Безруков: Я думаю, есть, Владимир.
Соловьёв: Это вообще ложная парадигма…
Безруков: Я не о выборах. Наша страна живёт циклами так или иначе, люди привыкли мыслить этими циклами. Это дата, это как вот новый год, к нему готовятся, его ждут и так далее. И мы уже привыкли, что вот к определённому моменту надо что-то решать, потому что начинается новый этап. Это не потому, что он реально начнётся, потому что время течёт и течёт…
Соловьёв: Я просто думаю, что 2024 уже пришёл. Я просто думаю, что ситуацию нельзя заморозить на 2 года. Вот то, что мы начали сейчас, требует от нас ответов, какой мы видим страну, каким мы видим её место в мире, как мы оцениваем своё прошлое. Потому что народ же задаёт вопросы: «Подождите, вы говорите о предательстве элит 90-х, и у вас вовсю хреначит Ельцин-центр, внутри которого экспозиция с точностью противоположная. Вы говорите о том, что у нас идёт разворот на Восток и отношение к олигархам и социально-экономические модели…» Но на каждый из этих вопросов мы не даём ответов. А люди говорят: «Подождите, а нам-то что-то скажите, скажите в школах, скажите в университетах, дайте ответы».
Безруков: Конечно. Люди спрашивают меня, прям вот в метро хватают за руку, говорят: «Слушайте, а вот как это может быть, почему не выполняется поручение Президента, и людям ничего за это не бывает?» Ну в Соединённых Штатах по крайней мере, насколько я помню, если бы чиновник не выполнил поручение Президента, ну это конец его карьеры. Я согласен, мы сели на велосипед, крутим педали, мы не можем взять и остановиться, ожидать, что велосипед будет стоять – он упадёт. И поэтому нам придётся крутить эти педали. Раз мы уж ввязались в эту драку, то в любом случае надо выходить из неё победителем.
Соловьёв: Но надо ещё определить, в чём эта победа, потому что пока мы говорим для чего. Ну, например, ясно, что Путин хочет, если угодно, выстроить долгосрочную систему безопасности для России. А сверхзадача какая? Хорошо, безопасность получена, дальше что? Для того, чтобы Россия стала какой?
Безруков: Задача понятна, благосостояние народа, это было много раз написано.
Соловьёв: Андрей Олегович, какое благосостояние народа? Каждый это видит по-своему. Каждому дать кучу денег? Нет. Благосостояние – это что, привести народ к колбасе? Догнать Америку по мясу и колбасе – это то, на чём рухнула идеология Советского Союза.
Безруков: Как бы это странно ни звучало, я это вижу как запуск долгосрочного экономического роста. Без вот этого долгосрочного экономического роста мы карманы у людей ничем не наполним, мы не можем им давать здесь 3 тысячи, там 3 тысячи. Это подачки, извините меня, и то, когда есть деньги в бюджете. А нам нужно, чтобы люди зарабатывали сами спокойно, видели своё будущее, видели, как экономика растёт, видели, что надо рожать детей, потому что есть чем их кормить.
Соловьёв: Да, но не все могут зарабатывать. Понятие социальной справедливости по-русски очень сильно отличается от возможности каждого зарабатывать. Но дети не зарабатывают, а жить им надо хорошо. Пенсионерам уже тяжело, надо помочь. Экономический рост отнюдь не всегда ведёт к росту благосостояния. Мы видели страны с бешеными темпами экономического роста и диким расслоением в процессе этого роста. А Китай переходит вообще к другой социальной модели. А мы для себя не можем сказать, мы где? Почему, например, вся наша элита де-факто никак не может понять, с чего у нас такие плохие отношения с Западом, когда формально-логически мы их ценности никак не отрицаем. Ну что, кроме гомосексуализма мы в чём-то ещё принципиально расходимся? В семейных ценностях. Но экономически-то мы полностью приняли их правила игры.
Безруков: Владимир, ты же понимаешь, что на нашу культуру натянули совершенно неприемлемую для неё систему. И она не может так работать. Формально мы живём по тем правилам, которые нам навязали, неформально мы их постоянно нарушаем. У нас не работающая капиталистическая экономика, у нас олигархическая экономика по типу, скажем так, Южной Америки, олигархическая монополистическая экономика. Чего мы хотим? Нам нужно перестраивать социальную систему. При таком уровне неравенства мы не можем народу сказать, что мы живём правильно.
Соловьёв: Согласен абсолютно. Я бы сказал, что ещё у нас феодально-олигархическая система, которую заложили в 90-е годы, когда де-факто раздали губернии конкретным компаниям, которые там владели всем, судами и прочим. Но мы и этому же оценку не дали. Мы не ввели ни налог на принесённое ветром богатство, ничего, мы просто делаем вид, что не надо об этом. А всё надо.
Безруков: Перед нами пример Казахстана. И я думаю, нужно хорошо подумать – они начали движение, посмотрим, что из него получится. Но на самом деле это тот вопрос, который каждый человек задаёт, где справедливость в этой экономической системе? Почему мы должны принимать эту систему? Почему мы должны поддерживать наше руководство, если оно правит в одну сторону?
Соловьёв: Это самые важные вопросы, что же за система, куда она должна идти?
Безруков: Надо в любом случае на эти вопросы отвечать, потому что если уж поставлены ребром внешнеполитические вопросы, и все прилипли к телевизору: что же там происходит и что будет, будет ли война или не будет войны. Но сейчас, как это давление уменьшится, начнут задавать вопрос: а что дальше?
Соловьёв: Абсолютно правильно, поэтому сейчас как раз время отвечать на эти вопросы. Спасибо большое, Андрей Олегович.
Полный эфир: