Очень хорошо помню момент, когда уже далеко за полночь мы с Тоней сидели у Горюновых, притихшие и виноватые, и ждали вестей от моего отца. Он уехал разобраться со следственной группой — дать им любой ресурс и начальственную поддержку, и обещал непременно вернуться, чтобы лично рассказать про любые зацепки. Все знали, что он врал — никто не будет откровенно делиться с психующими родителями ходом операции, но всё рано жадно надеялись на любое обнадёживающее слово. Волонтёры только что ушли, но, кажется, Горюновы так и не осознали в полной мере, что поиски не прекратились лишь потому, что координаторы получили от них всё, что надо, и покинули дом.
начало рассказа-триллера: "Семейный секрет Горюновых" (37) ... (назад к 36)
Иван Горюнов, постоянно потирающий губы подушечками пальцев и косящийся на разбитую горем жену, вскочил от долгожданного звонка и бросился в прихожую, чтобы переговорить с отцом наедине. Было слышно, как он умоляет папу ничего не скрывать и настаивает, что в состоянии вынести любые новости, лишь бы понять реальный расклад и по-своему успокоить остальных.
— Опергруппа проверила квартиру суррогатной матери, — папа увещевал, не повышая голоса, — и пока не обнаружила там ничего, ни следов подготовки к преступлению, ни указаний на то, где она могла бы быть сейчас, но вы не волнуйтесь. Её найдут. Не факт, что это сделала она, но её обязательно найдут, ориентировка на Анну Уварову уже разлетелась по отделениям. Далеко она не уйдёт, так что вопрос времени, когда её схватят и допросят.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Папа не сказал «когда найдут девочку», а разница дошла до слушателей довольно быстро. Горюнова протяжно всхлипнула и уткнулась в плечо подоспевшего супруга, а Оля вдруг распрямилась и ткнула пальцем в меня.
— Полина ведь опознала её по фотографии! И запись на диктофон! Голос тоже её. Вчера она была прямо здесь, в нашем подъезде! Как это, мы не знаем, что это она?! А кто же тогда? И зачем Уварова торчала тут целыми днями? Зачем шпионила?
— Нам всем нужно успокоиться. Отрабатываются разные версии. И потом, могут быть ещё сообщники.
— Правда? А как насчёт самой Полины? Она как бы ни при чём? С самого начала знала всё-всё и молчала!
— Оля! — укоризненно воскликнул Димка. — Полина понятия не имела, кто она.
— Ага, как же. Смотри, как интересно получается! Полина сообщает Ане, что всё получится. Подбадривает. А что? Это есть на записи, все слышали. Тоня удачно забывает бутылочку и уходит, а потом Полина очень-очень удачно отвлекает тебя. Только мне кажется, что Полина чего-то недоговаривает? Может быть, покрывает подружку?
— Ты обвиняешь моих дочерей в том, что они здесь замешаны? — папин тон внезапно стал ледяным.
— А что, эта версия не прорабатывается? — Оля полыхала ненавистью. — Потому что вы не позволите их трогать? А на чужих, конечно, наплевать и растереть. Подумаешь, какой-то младенец! Даже имя ещё не выбрали.
— Полина, Тоня, сейчас же идите домой, — папа спокойно кивнул нам, — А вам всем советую не бросаться необоснованными обвинениями. Чревато, знаете ли.
И когда мы уходим, я не вижу на их лицах раскаяния — только тоска и боль.
— Думаешь, она это серьёзно? — уже дома осторожно спросила у отца.
— Люди и животные начинают бросаться на всех подряд, если загнать их в угол, это нормально, но и спускать на тормозах такое тоже нельзя. Не думайте об этом, просто держитесь пока на расстоянии.
Тоня встала спозаранку и заявила, что записалась в поисковую группу, собрала рюкзак и убежала, коротко бросив, что будет ночевать в какой-то точке сбора и не вернётся, пока не найдёт девочку. Мама была в истерике, но папа не смог остановить Тоню, зато в ответ на мою попытку тоже поехать крепко наорал и запер.
В школу не ходила неделю — папа опасался шумихи и надоедливых репортёров, и с каждым новым днём становилось ясно, что вероятность счастливого исхода тает, как дым.
Уязвлённая Тоня писала и звонила всё реже и наотрез отказывалась возвращаться домой, чтобы нормально поспать и поесть, из-за чего разругалась с предками, ежедневно кидающими ей небольшие суммы на прокорм, а Виталик продолжал заваливать голосовыми и чуть ли не караулил на коврике, когда же меня выпустят из заточения.
Димка прервал молчание ровно на восьмой день.