Стихи советского поэта Давида Самойлова пронизаны какой-то бездонной и выворачивающей душу тоской. Но через всё творчество ощущается тонкое понимание мира и своего предназначения.
Такое ощущение, что с годами творчества поэт стал отчётливо понимать, зачем живёт человек, и осознавать свою миссию.
«О, как я поздно понял,
Зачем я существую,
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую…»
Давид Самойлов
Давид Самойлов всегда жил очень яростно и страстно. Мальчик родился в 1920 году в еврейской зажиточной семье – ещё бы, отец был главным венерологом Московской области. Поэтому можно было сильно не напрягаться в жизни – твоё будущее было финансово предопределено.
Но знаменитая мудрость «никогда не говори никогда» и здесь проявила себя в полном объёме. Война, притеснение евреев. Отцовскую фамилию «Кауфман» пришлось сменить на «Самойлов».
Давид рвался добровольцем на передовую – не взяли, здоровье было не ахти. Поэтому оставили рыть окопы. Но, видимо, начинающий поэт не привык сдаваться на первых попытках – на фронт он всё-таки попал.
В 43-м пуля догнала и его – Самойлов был тяжело ранен, но в левую руку (счастье для тех, кто имеет возможность писать правой).
«Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса…»
Давид Самойлов
Во время войны он вёл дневник, куда записал список своих будущих произведений – тех, которые ему позарез нужно написать. Он писал, что ему «необходимо жить», чтобы полностью осуществить задуманное. Кстати, дневник он вёл с детства и до последних дней жизни.
Он говорил, что именно запись всех планов и позволяет ему реализовывать их. После ухода поэта, дневник издали под названием «Подённые записи».
Стихи он начал писать ещё в 6 лет, но в 14 лет решительно пришёл газету «Пионерская правда» со своими стихами.
Тогда редактор сказал страшные слова для начинающего таланта, что поэтом ему никогда не быть. Но на следующий день Давид снова собрался с мыслями и решил не сдаваться (мало ли кого ругали критики).
Трогательные детские истории Самойлова про слонёнка тянутся ещё с фронтовых дней – уже тогда у поэта были искромётные порывы доброты. Вот запись 45-го года из его дневника:
«Еще здесь есть малюсенький кролик-сирота. Вчера целый день он прожил у меня за пазухой».
В 1974 году был переезд в Эстонию, но растревоженная войной душа поэта всё собирала по осколкам военные воспоминания. Вечерами он часто сидел в питейных заведениях:
«Пью. Наливаю. Пятую. Шестую.
Закусываю, глядя на луну.
И всё живу. И всё же существую.
А хорошо бы снова на войну…»
Давид Самойлов
Его первая жена рано ушла из жизни, и Самойлов начал новую страницу своей жизни. Расписываться с новой избранницей Галиной он не торопился, а их ребёнку было уже 3 года.
Брак всё-таки решили оформить. Когда были с друзьями в ЗАГСе, чтобы не смущать сотрудников, маленькую Варю спрятали между людьми.
Но ребёнок отчаянно растолкал всех присутствующих кулачками и радостно побежал к родителям:
- Мамочка! Папочка!
Сотрудница ЗАГСа, толкавшая стандартную высоконравственную речь, удивлённо спросила:
- Кто это?
Все замолчали и опустили головы, но друг семьи помог Давиду и Галине, сказав:
«Это же их будущий ребёнок.»
В 69 лет Давид Самойлов был на вечере, посвящённом Пастернаку. Он тихо вышел за кулисы и упал, потеряв сознание.
Друзья подбежали, но он не подавал признаков жизни. Потом он как бы резко, на пару секунд, не приходя в полное сознание сказал: «Ребят, всё хорошо…», но друзья были почему-то уверены, что он произнёс эти слова уже оттуда…
Многие его стихи обнаружили только после ухода Давида Самойлова из жизни. Он считал, что эмоции должны «устояться», прежде чем выльются на бумагу, поэтому так серьёзно относился к каждому слову.
Его стих, написанный в зрелом возрасте – 49 лет, говорит о том, что тоска и печаль были постоянными спутниками Давида Самойлова по жизни. Но, вероятно, он выполнил свою земную миссию и понял что-то большее, что не дано знать обычному человеку.
Неужели всю жизнь надо маяться!
А потом от тебя останется —
Не горшок, не гудок, не подкова,-
Может, слово, может, полслова —
Что-то вроде сухого листочка,
Тень взлетевшего с крыши стрижа
И каких-нибудь полглоточка
Эликсира, который — душа.
Давид Самойлов, 1969