Евгений Останькович
РОГ ОЛЕНЯ
(Рассказ)
ДОЖДЬ уже приутих, и стало слышно, как в темноте, словно рядом в комнате, с тихими вздохами ворочаются от бессонницы пихты.
- Вы спите?
- А что?
- Какой это еще рог?!
- Тот, что над камином. Олений!
- Так получилось...
По стенам комнаты голубыми зайчиками забегала неожиданная близкая зарница и тут же, давя на перепонки раздробился яростный громовой раскат.
- Что это?!
- Камнепад. Лавина каменная. - Громко скрипнула сетка кровати. Потом опять глуховатый вопрос гостя:
- А вам приходилось попадать в камнепад?
Приходилось ли ему?!
* * *
ЕСЛИ смотреть из долины, то вершина Чертова Гнезда кажется вытянутой в небо пятерней. Полусогнутые пальцы осторожно ощупывают облака, а морщинистая каменная ладонь держит добрую пригоршню измятого рябого снега.
А если смотреть отсюда, уже не из долины, а с резкого поворота крутого гребня, куда Семенов и Николай забрались за два часа изнуряющего ползанья, вместо вершины видна лишь только глухая стенка.
- Ну и Филькины кущи! - сказал Николай.
- Чего? - Не понял Семенов.
Николай ткнул ледорубом, куда предстояло идти дальше. Семенов взялся за бинокль. Гребень сразу расплющился в пестрое скопище провалов, карнизов и стенок.
Семенов оторвался от окуляров, покачал головой:
- Да!.. Два, а то и три часа сплошного риска!
Николай не ответил. Сел на валун и стал перешнуровывать ботинки.
Нестерпимо захотелось прилечь, вытянуть ступни и лежать, лежать, ни о чем не думая. Но Семенов боялся, что потом не встанет. Ноги!
Еще раз потянулся к биноклю. Вот если напрямик! Желтоватая полоска каменного желоба была рядом. Она обходила стенку, небрежно свисая развязавшимся дамским пояском, от самой вершины.
- А если стенку обойти?
- Как? - лениво спросил Николай.
- Кулуарчиком, напрямик!
- Там же может быть камнепад!
- Боишься?
- Боюсь.
Так Семенов и ответил: "Боюсь". Уж раз боишься, то какой тут разговор! Это еще не трусость, если это говорит человек, решая, каким путем идти в горах. Чего так разболелись ноги?
- Что у тебя с ногами? - словно догадавшись, о чем думает Семенов, спросил Николай.
- А чего?
- Бережно ты их ставишь. Со стороны кажется, что они не твои.
- Помял я их маленько!
- Как это маленько?
- Треснули слегка. В прошлом еще году. Прыгнул и треснул.
- Ничего себе - прыгнул!
- Как уж сумел!
Помолчали. Сидели рядом, ощущая, как запыхавшийся ветер из долины, догнав их наконец, осторожно треплет штормовки, подталкивает в спину.
- Его зовут феном, - сказал вдруг Семенов.
- Кого?
- Ветер.
- Да, пора идти.
- Куда ты пошел?
- Знаешь, гребнем мы действительно не успеем. Пока сидели, я за кулуаром следил. Все там тихо. Обойдется!
Спорить было глупо. Ему ничего не оставалось, как перегнать Николая и пойти первым. Да Николай и не оспаривал этого права.
* * *
ЭТО БЫЛО лет двадцать назад. Тогда он, Семенов и Николай Николаевич в горах числились новичками. Вот и пошли по запретному пути. Потом за двадцать лет случалось разное. Но первое испытание осталось в памяти на всю жизнь.
...Сначала под ноги выкатился валун. Семенов не обратил внимания. Просто посторонился и пошел дальше. Второй камень уже не выкатился, а пронесся мимо. Его резкие перестуки, как предупреждение об опасности, еще не дошли до сознания, а впереди Семенов уже увидел огромную глыбу, от которой нельзя было уйти, убежать, дать ей дорогу.
"Конец!" - мелькнула мысль, и тут же пришло отупелое спокойствие. Семенов не успел больше ни о чем подумать. Только легкое недоумение - как это, почему? Вот она какая, еще не прочувствованная, абстрактная, еще чужая, глухая смерть!
Треск, грохот, удар по ногам. Кулуар переворачивается, раскачивая небо. Время и понимание происходящего исчезли. Вместо неба - красное Колькино лицо. Он беззвучно что-то шепчет.
Еще несколько мгновений - и Семенов наконец начинает воспринимать происходящее, понимать Колькин шепот. Шепот становиться громче и громче.
- Ты же жив? Ты же жив!
Вот в чем дело. Николай пытается его поднять. Значит, надо вставать. Он встает на зыбкий каменный наст, и опираясь на Колькино плечо, делает первый шаг. Все нормально! Можно идти самому.
- Скорее! - кричит Николай и тянет Семенова за рукав штормовки. А вверху снова нарастает грохот. Теперь они уже бегут, падают и снова бегут, карабкаются на очень крутой, почти отвесный склон, пока вдруг на уровне глаз не показывается крохотная площадка. Николай подтягивается на руках, падает на площадку грудью, потом вкатывается на нее всем телом и помогает взобраться Семенову.
А в это время гром превращается в дырявящий уши скрежет, и внизу под ногами начинается невообразимое движение. Потом тишина.
- Ну что? Очнулся?
Это спрашивает Николай. Потом он начинает рассказывать.
- Растерялся я, - говорит Николай. - Ты лежишь и смотришь на меня. Я, кричу, по щекам бью. Без толку. Вроде бы теплый, а без движения! Потом гляжу, а ты глазом морг - морг! Значит, жив!.. А вообще, ты быстро отошел! Молодец!
"И совсем ты не растерялся, - подумал Семенов. - И в чувство меня привел, и вовремя из под камнепада вытащил!"
Камнепад закончился. В воздухе пахло серой и еще чем то раскаленным, душистым. С той стороны кулуара по склону, весело поблескивая, катилось вниз солнце. В его лучах прямо над головой шелестел кустарник. Его раскачивал фен, напоминая, что день спешит к вечеру. Фены всегда дуют в одно и то же время: утром и вечером.
Идти вверх уже не было смысла. Поздно!..
Хотя путь назад и оказался безопасным, шли рядом, словно боясь потерять друг друга. Потому убитого оленя они увидели одновременно. Он был засыпан обломками породы. Только голова, вынырнув из каменного хаоса, лежала в безнадежной усталости на плоском валуне.
Отбросили камни. Тело было так побито, что оба удивлялись, как же остались целы такие развесистые рога!
Попав в беду, олень будто и думал только об одном - сберечь рога, свою гордость.
...Они не посчитали себя ворами, когда, похоронив оленя, унесли эти рога. Семенов и Николай взяли их на память об олене и о камнепаде, ставшим для них первым уроком на общей тропе, которая их ведет не только здесь, где камни лижут небо! Ведь все в жизни так крепко и мудро сплетено. Победа здесь приносит победу там, внизу, а поражение мешает потом даже в самых мелких и простых неурядицах долинных буден.
Под багровыми скалами Чертова Гнезда они тогда разделили рога. Теперь, да уже почти двадцать лет, оленьи рога служат залогом особых отношений, которые нельзя обозначить одним словом. Потому что слова часто стираются.
И вот один рог остался здесь, в горах. Другой пока сиротливо корежится в большом дымном городе, в одной из квартир, мешает прекрасному мебельному гарнитуру показать свой уникальный блеск и тем самым вызывает у жены Николая мрачное настроение.
Но при чем тут жена?