О восстании конституционалистов в Доминиканской Республике в 1965 году написано много. Анализируя события того времени в Доминикане, необходимо учитывать несколько факторов. Главный среди них - исключительно сильные трухильистские настроения, бытовавшие не только среди элиты, но и в народе. Причины этого просты: Трухильо правил Доминиканой 30 лет, и целое поколение выросло, не представляя себе, что возможна жизнь без el Jefe (шефа).
Доминикана до Трухильо была типичным несостоявшимся государством, где не действовали законы, практически отсутствовали образование и здравоохранение, а власть принадлежала местным каудильо – земле- и скотовладельцам, самозваным военным командирам и начальникам, ростовщикам – и всё это в одном лице. Трухильо, опиравшийся на поддержку Вашингтона и инвестиции американских компаний, сумел построить более-менее современное государство – с больницами и школами, армией и полицией, заводами и плантациями, зарплатами и кое-какими социальными программами. Такие простые вещи, как строительство дорог, мостов и общественных зданий казались доминиканцам чудом – ничего этого не строилось с колониальных времён! И, разумеется, всё это диктатор преподносил доминиканцам как собственные благодеяния. Кто-то этому верил, кто-то нет, но психологическое воздействие трухильистской пропаганды было сильным. Тем более, что при Трухильо Доминикана забыла, что такое коррупция: тиран сделал своей собственностью большую часть земель и предприятий страны, и обманывать его никому и в голову не приходило.
Особенно силён культ личности Трухильо был в сельской местности, и вообще в провинции. Трухильо регулярно (с шумом и помпой) передавал крестьянам в собственность земельные участки, ежегодно по его приказу строилось 4 тысячи благоустроенных домов (это немало для 3-миллионного населения). Крестьянам передавали трактора и другую технику – тоже как дары от el Jefe. Сельские жители получили доступ к кредитам, открывались агротехнические училища. Разумеется, Доминиканская Республика при Трухильо оставалась отсталой, уровень жизни был ниже, чем в среднем по Латинской Америке. Но по сравнению с тем ужасом, которым была Доминикана до 1930-х годов, прогресс был налицо.
Далеко не все доминиканцы понимали, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и что за «подарки» Трухильо – земли, дома, тракторы – они или уже заплатили, или обязательно заплатят, причём с процентами. Так реагируют все народы, оказавшиеся под диктатурой. Так же советские люди верили, что государство бесплатно обеспечивает их квартирами, образованием и здравоохранением, не задумываясь над тем, как это связано с высочайшими налогами, которые они платят, с принудительными займами, денежными «реформами», отъёмом приусадебных участков и артельной собственности, и т.д.
Неудивительно, что попытки свергнуть тирана – такие, как высадки десантов из доминиканских эмигрантов и кубинских добровольцев в 1947-м и 1959-м провалились. Крестьяне не поддержали революционеров.
В столице, где образованных людей было больше, пиар-акции Трухильо – менее масштабны, зато слухи о его зверствах и безнравственности – упорнее, недовольство диктатурой было заметным. В Сьюдад-Трухильо (бывшем Санто-Доминго) появилось радикальное подполье - Движение 14 июня. В его рядах были представители «белой» элиты – чиновники, врачи, учителя, офицеры и студенты, хотевшие сделать Доминикану современной, демократической страной. Однако среди трудящихся авторитет el Jefe продолжал оставаться высоким: его «шалости» (убийства недовольных, насилия и пытки) затрагивали состоятельных «белых», не слишком любимых в основном «цветными» рабочими, служащими и мелкими торговцами. Левых партий до гибели Трухильо в Доминикане не было: они появились позже, когда из-за границы начали возвращаться эмигранты.
30 мая 1961 г. революционеры-заговорщики застрелили Трухильо. Что показательно: никакого народного ликования в столице, не говоря о провинции, это не вызвало. Сын Трухильо Рамфис, бездельник, садист и бабник, захватил власть при молчании народа, и был выдавлен из страны только угрозами американцев прекратить всякие контакты и помощь Доминикане.
Рамфис – мерзкая пародия на своего жуткого папашу – продержался у власти полгода. 14 ноября 1961 года он бежал в Испанию. Марионеточный президент Хоакин Балагер, служивший отцу и сыну Трухильо, обрёл самостоятельность. В Доминикане начались демократические реформы, и на 1962 год были назначены свободные выборы.
На доминиканцев буквально обрушился шквал информации. Они с изумлением узнали, что те грязные слухи об el Jefe, что нашёптывали сплетники – правда. Что великий каудильо – вор, насильник и убийца. В общем, «оказался наш Отец не отцом, а сукою...» (А.Галич «Поэма о Сталине»).
Что происходит в тоталитарном сознании от осознания того, что прежний Великий вождь оказался негодяем? Немедленно требуется новый – только хороший.
И такой как раз прибыл в Доминикану из Пуэрто-Рико – либеральный социалист, демократ Хуан Эмилио Бош Гавиньо. Ещё в 1930-е молодой Бош бросил вызов Трухильо, попал в тюрьму, но сумел бежать в Пуэрто-Рико. С другими доминиканскими эмигрантами в 1939-м Бош создаёт Доминиканскую революционную партию (ДРП) социал-демократического направления, которая стала рупором антитрухильистской эмиграции. Бош не был болтуном: в 1947 году он попытался организовать высадку повстанцев в Доминикане (одним из добровольцев в отряде, пытавшемся свергнуть Трухильо, был Фидель Кастро). Высадка сорвалась. ДРП не имела партячеек на родине (репрессивный аппарат Трухильо был эффективен), но пропаганда диктатора не давала доминиканцам забыть о Боше. Его обвиняли во всех трудностях и неудачах режима, во всех бедах доминиканцев – вплоть до ураганов и засухи. Для доминиканцев Бош превратился в своего рода анти-Трухильо – как Троцкий при Сталине, он стал воплощением всемирного зла.
El Jefe оказался злодеем (и вообще он позволил себе погибнуть, опровергнув свою божественную сущность), и его антипод – живой, здоровый и симпатичный. Да ещё никого не убивал и не мучил, всю жизнь перебивался с хлеба на воду (ну прямо как Ленин в «Разливе»!). Никого другого на роль el Jefe в Доминикане не было. И 20 декабря 1962 года социалист Хуан Бош, антипод Трухильо, был избран президентом Доминиканской Республики.
Бош принял демократическую конституцию и начал закладывать основы социального государства. Гражданам гарантировалось право на труд, социально незащищённые слои населения получали поддержку государства.
В качестве причин свержения Боша обычно приводятся его планы проведения аграрной реформы, демонстративный антиклерикализм, повышение МРОТ, недоверие военным, а также его нежелание осуждать политику Фиделя Кастро на Кубе. Всё это верно. Землевладельцы, доминиканские и американские предприниматели были недовольны планами аграрной реформы и высокими социальными стандартами, установленными новым законодательством.
Непосредственно на переворот реакцию подвигло решение Боша национализировать собственность, переданную Трухильо своим соратникам. Проблема в том, что под такое определение подпадала почти вся собственность. Для того, чтобы провести столь масштабное действо, Бошу была необходима мощная народная поддержка и организованные политические институты. Но поддержка была недостаточной, а партии и организации, поддерживавшие проект реформы, были слабы.
Важно, что переворотчики понимали: никакого восстания в защиту демократически избранного президента не будет. В Боше разочаровались не только трухильистские олигархи и американцы, но и простые доминиканцы. Потому, что от нового el Jefe ждали чудес – молочных рек и кисельных берегов. Трухильо эти чудеса демонстрировал, и доминиканцы в большинстве своём верили (а как не поверить – разом окажешься в лапах охранки!).
Земли Бош не раздавал – её у него просто не было. Трактора не дарил – это не предусматривалось госбюджетом. Дома для бедных селян, правда, строил, но – всего 400 штук за семь месяцев своего правления. И говорил Бош народу не о том, какой он (народ) великий, как это делал Трухильо. А говорил всякое не духоподъёмное: об инфляции, безработице, дефиците бюджета, коррупции, непрофессионализме чиновников, судей, полицейских и пр.
Против Боша был и не зависящий от него фактор – мировые цены на сахар упали, а он был основой доминиканского экспорта. В стране начала расти безработица и нищета. Бороться с этими трудностями левому правительству было трудно как из-за саботажа чиновников, так и из-за забастовок.
Посол США Беннет в мае 1964 года писал: «Главное в стране на данный момент – найти питание и работу… Почти треть населения не имеет работы, городские трущобы, которые я посетил, напоминают Азию своею перенаселённостью и грязью (там нет даже элементарных удобств – воды, канализации и уборки мусора). От этих трущоб несёт хаосом и отчаянием» (В.Трещев «Другая Куба» на американском пороге. warspot.ru, 19.08.2017).
Бош в глазах простых доминиканцев потерял сакральность, и приход к власти трухильистов казался им возвращением к «старым, добрым временам». Потому, что после двух лет, прошедших после гибели Трухильо – а это были годы кризиса – времена Трухильо казались «старыми и добрыми». А его преступления начинали ставить под сомнение, используя знакомый постсоветским людям приём «зато». Ну, может, кого-то каудильо, и убил – бывает, дело житейское… Зато при Трухильо был порядок. Зато Генералиссимус повышал зарплаты. Зато при el Jefe весь мир уважал Доминиканскую Республику (что, разумеется, чушь), а теперь… Точно так же рассуждают нынешние любители СССР в России: да, всякое бывало, зато была колбаса за 2-20, вкусный пломбир, и весь мир нас уважал... В этом смысле наши соотечественники и доминиканцы – близнецы-братья.
Если в столице и легализованные партии набирали популярность, то на селе при Боше продолжали доминировать трухильисты.
Конечно, в Доминикане были те, кто искренне ненавидел Трухильо, поддерживал Боша и возмущался, когда его свергли реакционеры. Но такие были в меньшинстве. И почти исключительно в столице.
Важно, разумеется, отношение к Бошу США. Американцы много сделали для уничтожения Трухильо и отстранения от власти его отпрыска со товарищи. Вроде бы, демократ Кеннеди должен был бы сжать Боша в объятьях – ведь демократ же, и не коммунист. Но Вашингтон Боша сразу невзлюбил. По причине того, что он категорически не желал осуждать режим Кастро на Кубе. Объясняется это просто: Фидель в 1947 году принимал участие в неудачной экспедиции Карибского легиона, пытавшегося свергнуть Трухильо. Одним из организаторов легиона был Бош. И, хотя Фидель так и не увидел доминиканского берега, для Боша он оставался боевым товарищем. А переход молодого кубинца в лагерь коммунистов Бошу был не интересен – сам он никаких дел с коммунистами не вёл и вести не собирался. Но осуждать Кастро не соглашался.
Это вызывало в Вашингтоне страх и раздражение. Расстояние между ближайшими точка Кубы и Доминиканы – всего 254 км, и преодолевается на обычных лодках. Кубинцы и доминиканцы – чрезвычайно близкие народы, доминиканцы всегда участвовали в кубинских восстаниях и войнах, равно как кубинцы – в доминиканских. 14 июня 1959 года в Доминикане с Кубы с самолёта высадился революционный десант (56 кубинцев, гватемальцев, доминиканцев и американских коммунистов). Солдаты Трухильо захватили десантников в плен, соотечественников расстреляли, а иностранцев депортировали. Через неделю две яхты высадили новый десант из 186 боевиков, но и их постигла та же судьба. С тех пор американцы и доминиканские власти постоянно ждали новых вылазок с Кубы, тем более что доминиканские левые ездили на «остров свободы» за деньгами и инструкциями. Поэтому демонстративная лояльность Боша Фиделю Кастро была для Вашингтона как красная тряпка для быка, хотя контактов с кубинскими или местными коммунистами Бош не имел.
25 сентября 1963 года, после семи месяцев пребывания у власти, Бош был свергнут в результате переворота во главе с полковником Элиасом Вессином-и-Вессином и заменен хунтой. Бош вернулся в изгнание в Пуэрто-Рико.
Хунту возглавил Дональд Рейд Кабраль - карьерный дипломат и, по совместительству, бизнесмен-компрадор, т.е. трухильист до мозга костей. Хунта, отменившая все начинания Боша, стала временем правления старой трухильистской олигархии. Надо отметить, что антиправительственные выступления в поддержку свергнутого Боша имели место, но не получили массовой поддержки. Движение 14 июля, слабо структурированное левое течение, в рядах которого пытались ужиться социал-демократы и сторонники Че Гевары, попыталось организовать партизанскую войну, но необученные и плохо вооружённые партизаны (всего в движении участвовало около 200 человек) были быстро разгромлены. Руководители партизан сдались под гарантии безопасности, но были немедленно расстреляны без суда.
Хунта Кабраля управляла страной, как и подобает олигархической группировке с опорой на коррумпированных военных, т.е. плохо. Для исправления ситуации в экономике она придумала только урезание социальных расходов, но не сделала ничего для роста экономики.
Недовольство в стране росло, но его масштабы и степень организованности не представляли угрозы для режима. ДРП Боша, запрещённая хунтой, сохраняла популярность среди некоторой части населения, но была дезорганизована и деморализована. Движение 14 июня после подавления партизанского движения была не в лучшем положении, хотя насчитывало около 4000 членов и пользовалась симпатиями части жителей столицы. Доминиканская народно-социалистическая партия (компартия) насчитывало около 1500 членов, маоистское Доминиканское народное движение (ДНД) – примерно по 300 членов. Обе партии не пользовались популярностью среди населения.
Опасность для хунты представляли молодые офицеры, выступавшие за восстановление демократии и возвращение власти законному президенту Бошу. Коммунистов, как и симпатий к Фиделю Кастро, среди них не было. Однако таких офицеров было всего несколько, и шансов привлечь на свою сторону армию, это детище Трухильо, у них было немного.
24 апреля 1965 года в Санто-Доминго под лозунгом возвращения к власти президента Боша восстали два батальона 1-й пехотной бригады. По официальным данным, оба батальона насчитывали 200 солдат и 11 офицеров. Руководили восстанием полковники Франсиско Кааманьо Деньо и Мигель Эрнандо Рамирес. Интересно, что отец полковника Кааманьо был видным трухильистом – генералом и государственным секретарём Вооружённых сил. На сторону восставших группами и поодиночке переходили солдаты различных подразделений, в т.ч. хорошо обученные военные водолазы.
Восставшие действовали решительно и профессионально. Хотя их численность была невелика, конституционалисты, как они себя называли, в течение суток заняли центр столицы (т.н. Старый город), и провозгласили временным президентом, до возвращения Боша, бывшего председателя доминиканской палаты депутатов Хосе Молина Уренью. Поскольку собственные силы восставших были малы, Кааманьо раздал оружие гражданским лицам, выразившим желание сражаться за восстановление конституции.
27 апреля под началом Кааманьо было около 1500 солдат и офицеров и примерно 5000 вооружённых гражданских лиц. Часть ополченцев сочувствовала Движению 14 июня, несколько сотен – коммунистам и маоистам. Многие из получивших оружие были подростками из трущоб; разумеется, оружие попало и в руки уголовников. Хотя Кааманьо пытался сформировать из ополченцев дисциплинированные отряды под руководством офицеров, часть получивших оружие гражданских не подчинялась никому. Неуправляемые отряды сожгли редакции правых газет и офисы правых партий, занимались грабежами и совершили несколько убийств – скорее всего, сводя личные счёты. Конституционалисты пытались навести порядок, но это было невозможно в условиях хаоса, охватившего Санто-Доминго.
Иностранцы, находившиеся в столице, собрались в отеле «Эмбахадор». 27 апреля в отель ворвалась группа боевиков, в основном подростков. Они подвергли издевательствам нескольких американцев – в частности, стреляли поверх голов. Жертв в результате этой выходки не было, зато политические последствия оказались более чем серьёзными: американцы попросили Вашингтон высадить войска для защиты граждан США.
В тот же день вертолёты американской морской пехоты начали эвакуацию иностранцев из отеля. Одновременно войска, верные хунте, атаковали конституционалистов, но были отбиты. Конституционалисты, в свою очередь, захватили полицейское управление в крепости Озама, причём взятые в плен полицейские были расстреляны. Тем временем в порту Санто-Доминго высадился батальон морской пехоты США. Война и интервенция США стали реальностью.
Шансы конституционалистов на победу были призрачны. Армия и полиция к началу конфликта насчитывали 28 100 человек. Но и после того, как около 1500 перешли на сторону восставших, и неизвестное количество (в основном полицейских) дезертировало, под ружьём хунты оставалось больше 20 тысяч солдат и полицейских, включая три батальона, подготовленных для борьбы с повстанцами, а также танки, артиллерия, авиация и боевые корабли. За пределами столицы все гарнизоны сохранили лояльность хунте. Таким образом, хунта продолжала контролировать всю страну, исключая столицу. К концу апреля в рядах конституционалистов насчитывалось 12 тысяч человек, но половина из них не имела оружия, а часть получивших оружие не подчинялась штабу Кааманьо.
29 апреля президент США Линдон Джонсон приказал морской пехоте США высадиться в Доминиканской республике: это была первая интервенция США в Латинской Америке с 1934 года, когда американские войска покинули Никарагуа, Гаити. Через несколько дней численность американских войск в Доминикане превысила 24 тысяч человек.
Это был первый и единственный в истории случай, когда США выступили на стороне откровенно антидемократического, сформированного в результате путча режима против демократических сил, выступавших за восстановление конституционного, демократического правления. По сути, американцы высадились в Доминикане от испуга перед возможным захватом власти коммунистами, у которых не было для этого ни малейших возможностей, и перед вторжением с Кубы, которое не состоялось.
Понимая всю двусмысленность ситуации, в которой оказался, Вашингтон начал лавировать. Боша американцы не выпускали с Пуэрто-Рико, поскольку его появление на родине придало бы силу конституционалистам и деморализовало бы хунту. Белый дом пытался найти фигуру, приемлемую и для хунты, и для сторонников Боша, но это было невозможно. Тем временем и.о. президента Уренья бросил свой пост и спрятался в посольстве Колумбии, а Национальный конгресс, собравшийся в зоне, контролируемый конституционалистами, избрал временным президентом Кааманьо. В своё правительство он включил представителей ДРП, правоцентристской Революционной социал-христианской и откровенно правой Либерально-эволюционистской партии. Коммунисты, разумеется, в правительство не вошли. В заявлениях для СМИ Кааманьо подчёркивал, что он противник любой диктатуры – как правой, так и левой. На прямой вопрос журналистов, какую диктатуру – правую или левую – он считает хуже, он ответил: хуже – левая. Тем не менее американские спецслужбы упорно докладывали Госдепартаменту и президенту Джонсону о «53-х коммунистах», руководящих восстанием, причём не приводились ни их фамилии, ни должности в рядах конституционалистов.
Американцы разделили войска хунты и отряды конституционалистов, и вынудили тех и других подписать соглашение о прекращении огня. При этом хунта вызывала у американцев сильнейшую неприязнь, и Вашингтон давил на Рейда Кабраля и Вессин-и-Вессина, требуя от них уйти в отставку. 1 мая Рейд Кабраль оставил пост главы хунты, Вессин-и-Вессин лишился должности командующего войсками, и хунту возглавили генералы Вандерхорст и Антонио Имберт – активный участник убийства Трухильо. Последний был объявлен ещё одном временным президентом – от правых.
Прекращение огня в Санто-Доминго постоянно прерывалось вспышками боёв, в которых конституционалисты проявляли большое упорство. Но время играло против них: блокированные в нескольких кварталах столицы, отрезанные от всего мира, они постепенно теряли боевой дух. Неумолимо заканчивались боеприпасы, а поддерживающее их население утрачивало волю к победе.
24 мая американцы попытались снять с себя ответственность за происходящее в Доминикане, и формально передали командование своими войсками Межамериканским вооруженным силам ОАГ, в состав которых вошли небольшие контингенты бразильских, парагвайских, сальвадорских и никарагуанских войск, а также коста-риканских полицейских. Но это вызвало в мире лишь насмешки.
28 августа враждующие стороны подписали Акт примирения и Конституционный акт, предусматривавшие прекращение боевых действий, роспуск обеих правительств и формирование нового, под руководством Эктора Гарсия Годоя, бывшего министра иностранных дел в правительстве Боша. Части, участвовавшие в восстании, интегрировались в состав армии, но размещались на отдельных военных базах. Кааманьо получил пост военного атташе в Лондоне, пятеро других офицеров-конституционалистов также получили дипломатические должности и покинули Доминикану. Американские войска покинули страну.
Тем временем не прекращались убийства участников восстания: в конце 1965 года были убиты председатель ДРП Абреу Арельо, помощник Кааманьо Луис Ариас Кальядо и около 100 других конституционалистов.
На президентских выборах 1966 года победил лидер Реформистской партии Хоакин Балагер – бывший марионеточный президент времён Трухильо, сильный и хитрый политик. Бош уступил ему с значительным разрывом (673 тысячи голосов против 525 тысяч). Парламентские выборы также выиграли правые. В октябре 1966 года конституционалистские расти были разоружены и расформированы, а офицеры отправлены в отставку или на дипломатические должности. Конституционалитское движение перестало существовать.
Франсиско Кааманьо не задержался в Лондоне: он перебрался на Кубу, где с помощью Фиделя Кастро начал формировать партизанские отряды для отправки в Доминикану. Первый такой отряд высадился в октябре 1967 года, но попал в засаду и был уничтожен. В конце 1973 года Кааманьо сам возглавил партизанскую группу, успешно десантировавшуюся в Доминикане и пробравшуюся в Кордильеру-Сентраль. Однако ни антидиктаторские лозунги, ни фигура руководителя партизан не привлекли симпатии крестьян, и оставшийся без поддержки отряд был блокирован и уничтожен армией. Раненый в бою Кааманьо попал в плен, и, в соответствии с доминиканской традицией, был убит без суда и следствия.
Балагер правил Доминиканской Республикой до 1978 года, постепенно наладив эффективное госуправление и добившись экономического роста. После него страной правили ДРП, и сторонники Боша, создавшего новую левую партию -Доминиканскую партию освобождения. Балагер вновь избирался президентом в 1986-м, 1990-м и 1994-м – доминиканцы оценили его управленческие способности. Современная Доминикана – среднеразвитая страна с устойчивой демократией. Полковника Кааманьо доминиканцы почитают как борца за свободу: в его честь названы улицы в Санто-Доминго и Сан-Фелипе-де-Пуэрто-Плата и столичная станция метро. Впрочем, страшного диктатора Трухильо чтит, как минимум, не меньшее количество доминиканцев.
***
Доминиканская Республика в 1965 году стала жертвой Холодной войны. Военное вмешательство США в гражданскую войну в этой стране – один из самых некрасивых эпизодов послевоенной американской истории. Страх перед появлением «второй Кубы» в Карибском бассейне был понятен и оправдан – кубинцы организовали множество военных экспедиций в страны региона, в т.ч. в Доминикану. Однако ЦРУ и Госдепартамент обязаны были понимать, что влияние коммунистов в стране незначительно, а Бош и Кааманьо не склонны превращать свою страну во «вторую Кубу». Скорее всего, Вашингтон боялся, что тот или другой могут попасть под влияние СССР и Кубы – например, благодаря посулам масштабной экономической и военной помощи.
Но, как бы то ни было, поддержка реакционной хунты, свергнувшей законного президента, нанесла США сильнейший репутационный ущерб. А Доминиканской республике стоила несколько тысяч жизней. Мог ли Вашингтон поступить иначе – сказать трудно. Будь на месте примитивного Джонсона Кеннеди с его более широкими взглядами – возможно. Американцы, например, могли сорвать переворот и не допустить прихода к власти хунты Кабраля - Вессина-и-Вессина, или (это, конечно, фантазии) поддержать Кааманьо и привести Боша в Санто-Доминго из пуэрто-риканского изгнания на «Геркулесе». Тем более в этой ситуации высадка кубинского десанта в Доминикане была бы невозможна – непосредственно с джи-ай кубинцы воевать не намеревались. Но историю назад не повернёшь: победили страх американцев перед «второй Кубой» и их готовность сражаться с собственными фобиями с оружием в руках.
