Нарисованные в одиночестве на стенах его последнего дома и никогда не предназначенные для публичного просмотра, серии поздних мрачных картин Гойи стали иконами.
В феврале 1819 года Франсиско де Гойя, чьи собственные уши уже страдали от глухоты, вызванной отравлением свинцом, подписал купчую на изолированное поместье, известное как "Дом глухого". Оно было названо в честь предыдущего жильца, но именной детерминизм является показательной деталью последних лет жизни великого художника. На стенах своего последнего дома Гойя напишет серию отвратительных и ужасающих работ, которые он никогда не хотел, чтобы кто-то увидел. Они стали известны как "Черные картины".
До сих пор Гойя вел светскую жизнь, полную разговоров, песен и веселья. Его репутация гениального художника зиждилась на его ищущих, интимных портретах. Он привычно искал и любил общество людей из всех социальных слоев - как отмечает Хуан Хосе Хункера, когда художник переехал из сельского Арагона в Мадрид в 1774 году, "рабочие всех мастей, от мулатов, строителей, торговцев, щеголей и грязных стариков до молодежи, начали оттачивать его мазки, обострять его зрение, делать ярче его краски и готовить его к тому, что должно было стать основой его карьеры художника - к портрету". Он был художником людей. Он был, в современном понимании, "человеком из народа".
Сочные масла придали его лучшим портретам напряженное чувство человечности. Их свет придавал плоти живое качество. Они были полны честности, которая только удваивалась вольностями, которые он брал на себя, чтобы сделать глаза сверхъестественно выразительными. Его "Портрет Марии Луизы де Парма" (1789) является прекрасным примером этих качеств, а также демонстрирует остроту наблюдения и детализацию, которые позволили ему одновременно воспеть и усложнить пышность мадридской аристократии.
Кажется, что от такой роскошной, светской живописи до неумолимой мрачности картины, известной под названием "Собака" (1819-1823), или осязаемого ужаса его картины "Сатурн" очень далеко. И остаётся только догадываться о том, что могло побудить такого человека, как Гойя, представить и воплотить в жизнь свои "Черные картины".
Некоторые считают картину Питера Пауля Рубенса "Сатурн, пожирающий своего сына" (1636) окончательным изображением этой сцены из греческой мифологии, в которой титан Кронос ("Сатурн" в римском мифе) съедает каждого из своих детей при рождении, потому что пророчество предвещало, что его ребенок свергнет его. Картина Рубенса более "реалистична", что, возможно, усиливает ощущение ужаса, а сам Сатурн изображен как хладнокровный старик.
Вместо того чтобы изобразить Сатурн человечным, измученный Гойя погрузился в глубины воображения и вызвал на свет извращенного Титана - образ настолько чудовищный, что он закрепился в сознании зрителей на сотни лет. Зрелищность и гротескность здесь просто неудержимы. Почти все считают ее самой страшной картиной всех времен. Но если бы она была просто плодом воображения, она, возможно, была бы менее впечатляющей. В какой-то степени ее сила зависит от того, что все произведения тревожного искусства функционируют как свидетельство крайне беспокойного человеческого разума. Что должен был выстрадать художник, спрашиваем мы себя, чтобы создать такую извращенную картину?
Я уже говорил, что свет в портретах Гойи придавал плоти живое, насыщенное качество. Однако, как отмечает Джон Бергер:
Гойя жил и наблюдал нечто достаточно близкое к тотальной войне, чтобы знать, что ночь - это безопасность, а рассвет - это то, чего боятся". Свет в его работах беспощаден по той простой причине, что он показывает жестокость.
Свет указывает путь врагу. Свет - это хрупкость и эфемерность. На этом упругом и нежном холсте освещенная плоть выглядит достаточно хорошо, чтобы ее съесть. Снова Бергер:
Плоть имеет свое собственное выражение - как и черты лица в портретах других художников. Выражение меняется в зависимости от натурщика, но это всегда вариация одного и того же требования: требования плоти как пищи для аппетита. Это не риторическая метафора. Это почти буквальная правда. Иногда плоть расцветает, как фрукт. Иногда она краснеет и выглядит аппетитной, готовой к пожиранию. Обычно - и это точка опоры его интенсивной психологической проницательности - она предполагает и то, и другое одновременно: пожирателя и того, кого пожирают.
В своей последующей жизни Гойя пришел в ужас и страх перед аппетитами плоти. Отсюда его изображение Юдифи, убивающей своего насильника. Отсюда и картины смеющихся женщин, возможно, высмеивающих мужскую сексуальность.
Картины Гойи всегда определяются действием. В какой-то момент это был социальный импульс. Позже - активная противоположность ему. И поэтому "Черные картины" - это не просто изображения "отсутствия". Они являются волевой целью небытия, архетипическими предвестниками противоположности жизни. Их зияющие пространства не просто пусты, они были опустошены. Плоть не просто разлагается до смерти: она пожирается. Время не проходит, не является "пассивным": оно требовательно и ритуально. А в Доме глухого тишина - это не отсутствие шума. Тишина грохочет.
***
Если вам понравилась эта статья, то советую прочесть и другую мою статью "5 пугающе красивых картин, которые не оставят вас равнодушными", куда входит вышеупомянутый Сатурн.
Подписывайтесь на канал и ставьте лайк! Это очень мотивирует меня выкладывать новые посты:) Благодарю.
#картины #искусство #живопись #картина #художник #мировое искусство #картины со смыслом #скрытый смысл #изобразительное искусство
