Понимание...
Татьяна работала в университете ассистентом, несмотря на то что это был небольшой городок, в нем имелся очень хороший альма-матер. Когда-то к этому городу было приписано село, ставшее по исторической иронии теперь региональным центром. Серьезная для своих лет женщина, на вид строгая и милая, как человек волевая, с характером сильным, но не жестким. Говорила приятно, ярко и импровизированно. Вследствие чего ее часто отправляли встречать высоких гостей, говорить приветственные адреса в самых неожиданных местах, например, в монастырях или торговых центрах. Татьяна, несомненно была хорошей матерью и женой, не изменяла ему даже в мыслях. Был в ней какой-то стержень, который только закалился в этой страшной печи внутренней катастрофы.
Он ушел, когда Коле было 7. Не было бурных сцен, хотя мат в их университетской среде был делом обыденным, часто актерским и бравурным. Все просто и буднично, после завтрака, оставив только невыносимую, утихшую лишь в Вечности боль, маленькому Николаю. Ушел совсем, не звонил, не писал, вычитали из белой зарплаты как полагается, ничего лишнего и личного. На десятилетие он прислал только открытку и тысячу рублей. Для 2003 года сумма, конечно незначительная, но ее хватило ровно на один летний и длинный день в парке областного центра, куда они с сыном из района приезжали нечасто.
Когда Коле исполнилось 12, почему-то для отца эта дата показалась очень важной, он лично, подарил ему мотоцикл. Тот самый… Приехал наскоро, вывел Колю во двор сказал считать до двенадцати, после чего торжественно во двор въехал грузовой автомобиль со злополучным транспортом. На вокзале мужчину ждали жена и новый «настоящий» сын, которого он любил без памяти. Это, конечно необъяснимо почему и как человек выбирает себе жертву любви. И может ли любить по-настоящему тот, кто предал искренне его любящих. Наверное, у всех по-разному, но верится с трудом. Может эта сильная любовь появляется как ответ совести, чтобы не чувствовать свою подлость. Мужчина был здоровым, талантливым, деньги зарабатывал играючи, никогда не попадал в интриги и неприятные ситуации, никогда не помогал слабым, но пользовался у слабого пола интересом.
Татьяне не нужно было чье-либо сочувствие, моральная и тем более материальная поддержка, душевные слова. Притом неважно насколько искренне её утешали. Говорили много, а ей нужно было одно – одиночество. Возможно помогла бы духовная поддержка, но о ней мало кто знал и позволить себе ее никто не мог. Это не слова во вне, это обращение к Богу, истовое переживание и сильная боль в храме или дома, когда тот о ком просят и не знает об этом. Нет, так даже о себе, о своих детях не просили…
У Татьяны шел процесс, подсознательный, душевный, очень искрометный, который мог испепелить всю её... Или очистить. Но по-другому быть не могло.
Вышесказанное, конечно не о муже, его уход был почти безболезненным, наверное даже не был неожиданным для нее.
Коля… Единственный и неповторимый, какой-то легкий и серьезный одновременно. Особенно после развода родителей. Красивый - скорее изнутри, от своей нетронутой чистоты. Русый, в раннем детстве совсем белокурый, чуть полноватый. Умный, сам в себе подросток, но не фанатичный. Да, обычный собственно, может чуть взрослее других ребят.
Верил только мачтам и мечтам. Нет, мечтам он не верил, но они его согревали. Скорее - Свобода его особенность. Не мог он находиться абсолютно ни под чьим влиянием. Правдоруб, называли его учителя. Друзья, конечно были, сменяя часто друг друга, а так чтобы один и надолго - такого не было. Родные хотели его поцеловать, потрепать. Не любил, но разрешал иногда. Еще любил мотоцикл и синюю плюшевую толстовку. Мать не позволяла ни первое, ни второе. Мотоцикл опасно, толстовка только на выход. В ней и похоронили.
- Танечка!
- Что мама? Что опять случилось, говори спокойно.
Всхлипы… Коля на мотоцикле, дед смотрел, был рядом, а он в дерево.
Татьяна, сначала не поняв (не желая понимать?), пыталась успокоить маму, что все пройдет, вызвали ли скорую.
- Коли нет больше… Он сразу, сильно...
Татьяна не слушала больше никого, ни маму, ни коллег на кафедре, куда ее срочно вызвали к телефону. Они от Таниной мамы узнали о беде первые. Татьяна бежала из душного здания в не менее душный город, ничего не видя, но ни разу не споткнувшись и ничего не забыв.
Твердые машинальные движения довели ее до дома, где уже были родители. Куда же еще уйти, как хотелось одиночества. Бесполезные попытки родителей успокоить Татьяну, которых раздирали уже две беды: непонятный уход драгоценного внука и отрешенный взгляд дочери. «Гроб отдадут только через два дня», «Лучше в городе хоронить или у нас?», «Ректор звонил» … Ни слова. Ответила только когда предложили скорую: оставьте, дайте побыть. Не слышно, Таня. С кем побыть, с ним, с собой? Тишина.
Приехал бывший, друзья, все что-то говорили, кто-то громче, настойчивее. «Он сейчас, как ангел», «Надо подумать о родителях», «Жизнь не кончилась, возможно будут еще дети. В крайнем случае можно взять в приюте, или пойти туда работать». Кто-то просил оставить в покое, но показать психиатру, который тут же оказался рядом. – Нормальная.
На кладбище пришла сама, прямая и твердая походка, слегка побелевшее лицо. Не проронила ни слова, лишь погладила по голове (не поцеловав) своего ненаглядного.
На работу не вышла, отнеслись с пониманием.
Улучшение началось дней через пять. Прорвалось наружу. Истерика, увольнение, непривычная грубость с родителями. И опять отрешенность. Не психоэмоциональная уже, а душевная. Словно поменялся характер, взгляды.
Помог ей Андрей. Он ничего не советовал, не боялся, что повесится или отравится, по крайней мере никогда об этом не заговаривал, не отключал газ, не прятал лекарства, а просто приходил и сидел рядом. Говорил, как ни в чем не бывало обо всем. Хотя надо было подумать, о чем говорить, ведь сплетни и пересуды Татьяне и до этой трагедии не нравились, сейчас же ей и вовсе были не интересны люди с их маятой и играми. Неискренне шутить было тоже проигрышным вариантом, но Андрей как-то естественно находил темы о себе, о жизни и Татьяна слушала его смотря в окно, но уже не так отрешенно. Принес через неделю-две таблетки от психиатра, средней тяжести, как ни странно взяла.
Через месяц спросил про кладбище, на что она холодно, но пронзительно сказала, что там делать нечего, что это самое ужасное место на земле и что надо жить с живыми. Андрей даже внутренне содрогнулся, но сделал вид, что все нормально.
Андрей за разговорами готовил Татьяне обеды и ужины, помогал восстанавливаться внутренне и социально. Будучи женатым, Андрей ничего не ожидал взамен. Иногда заходил в храм и ставил свечки за нее и за Колю.
С его помощью Татьяна примирилась с родителями, коллегами, переехала в административный центр, устроилась в архив института. Обменяла свою «трешку» на «однушку» и через пять лет вышла замуж за одинокого водителя. Детей ни общих, ни нажитых у них не было. Хотели одно время взять в интернате, но почему-то передумали. Стали ходить в храм, редко с кем общаясь, только незаметно помогая многодетным семьям, которые жили или работали рядом с ними. Поставили памятник Коле, оказывается у мужа брат в этой сфере специалист, скульптор не скульптор, но сделал красиво, стали ездить почаще на кладбище. Андрей из бесчисленных общих знакомых Татьяны по университетским кругам стал очень близким человеком, другом семьи, несмотря на то что уехал в один из самых дальних уголков страны с семьей и служит священником. Так они помогли друг другу, помогая теперь другим, пусть и незаметно.
Простая и непростая эта история, которая несомненно, может и не совсем так, но была на самом деле. Как порой нужно человеку понимание и как неожиданно оно находит тебя, а ты его, и жизнь сама помогает скорректировать твое сложное к ней отношение и помочь себе и ближнему.