Здравствуйте, уважаемые читатели!
Поговорим сегодня о мемуарах гроссмейстера Виктора Корчного, а именно о книгах «Антишахматы. Записки злодея. Возвращение невозвращенца» и «Шахматы без пощады». Вторая книга хоть и является во многом повторением первой, интересна, во-первых, дополнениями, во-вторых, смягчением тона повествования — это многое говорит о характере автора.
Пишет Корчной действительно талантливо: обе книги читаются легко, кроме того, создаётся ощущение личного общения — будто старый знакомый рассказывает тебе «за жизнь».
Виктор Львович был, судя по тем же книгам и многочисленным интервью, личностью действительно незаурядной: недюжинных талантов и недюжинного же обаяния.
Но и страсти Корчного оказались также недюжинными.
В мемуарах можно выделить четыре темы: любовь автора к шахматам, отношения с властями СССР, отношения с окружающими людьми и противостояние с Анатолием Карповым.
Любовь к шахматам поистине стала движущей силой в судьбе Виктора Львовича, помогая ему справляться со многими жизненными ситуациями. Расставание родителей, непростые условия существования, наконец, блокада Ленинграда — её Корчной пережил подростком, потеряв почти всех родных. Шахматы отвлекали, а потом увлечение ими фактически открыло совсем другой мир.
Если говорить об отношении Корчного с властями, то его претензии к ним во многом понятны современному читателю. Если Запад можно было обвинить во «власти денег», то СССР — во «власти номенклатуры», представители которой часто путали собственные амбиции с реальными интересами страны (амбиции эти, кстати говоря, отмечал в своём интервью Познеру и Анатолий Карпов, рассказывая про свой матч с Гарри Каспаровым).
Когда какие-то чиновники не выпускают заграницу экс-чемпиона мира Михаила Таля — это, на мой взгляд, превышение полномочий. Кроме того, понятно негодование Корчного на договорные матчи, и на приглашение в заграничные поездки «своих» в ущерб качеству команд, и на многое другое.
Да и в целом чувства автора ясны. Я даже не могу осудить его за неприязнь к бытовой стороне жизни в СССР.
Виктор Львович был человеком темпераментным, поэтому не считал нужным скрывать свои взгляды от других. Понятно, что всё это не способствовало его спокойной жизни.
Отношения же Корчного с людьми удивляют, потому что, при всех его достоинствах, гроссмейстер вёл себя иногда крайне эгоцентрично.
Самый неоднозначный его поступок — просьба политического убежища в Голландии по сути ведь глубоко эгоистичен. Почему? Да потому, что в СССР остались его жена, сын и мачеха (любовь и забота которой, к слову, спасла жизнь Корчного во время Блокады). Можно сколько угодно клясть жестокость советской власти (в чём проблема выпустить трёх людей, не владеющих гос.тайной?), но разве не обязанность взрослого, дееспособного мужчины позаботиться о своей семье? Заранее продумать будущее близких, не «подставляя» их?
Потом, конечно, Корчной боролся за «воссоединение» семьи, живя, правда, уже с другой женщиной.
Но ладно, может, у человека был кризис (среднего возраста, мировоззрения и так далее), ему стало совсем тошно, и поэтому он уехал, а там уже искренне влюбился и всю жизнь счастливо прожил с дамой сердца. Кстати, судя по фотографиям, заграницей Корчной действительно «расцвёл», а, судя по турнирам, заиграл с новой силой.
Интересно другое (и тут мы переходим к противостоянию Корчного и Карпова). Из книг создаётся впечатление, что главной слабостью Виктора Львовича было «перекладывание» ответственности за свои неудачи на других. В некоторых ситуациях такая позиция вроде бы была и справедлива, а в некоторых она выглядела почти комично. Но в отношении к Карпову это «перекладывание» достигло апогея.
Сами посудите: Корчной утверждал, что начальство выбрало Карпова, в том числе, из-за национальности. Мол, антисемитизм и все дела. Но почему тогда так много наших гроссмейстеров было евреями? Ботвинник, Таль, Бронштейн, к примеру. Если бы в СССР была «линия партии» именно на прославление титульной нации, тогда наши гроссмейстеры вероятно носили бы фамилии Иванов, Петров, Сидоров.
Корчной пишет, что во время матчей претендентов публику настраивали болеть за Карпова. Но, во-первых, Карпов представлял ЦСКА, чьи болельщики всегда активны, а во-вторых зрители в принципе любят новые лица. В конце концов, это — новая надежда (на возвращение чемпионского титула).
Характерен и такой момент: Корчной пишет, что Карпов «отобрал» у него тренера Семёна Фурмана. Но из книги самого Корчного выясняется, что на одном из соревнований, хотя Фурман и отработал в качестве его тренера на 200% и фактически привёл его к победе, Виктору Львовичу даже не пришло в голову «отщипнуть» немного наставнику из довольно внушительных «призовых». Вопрос здесь даже не в деньгах, вопрос в уважении.
Человек работал сверхурочно, тратя личное время, дополнительные силы, а в ответ никакой благодарности. Хотя, вероятно, дело вообще в другом: Фурману видимо казалось интересным воспитать своего Чемпиона, а не быть одним из нескольких тренеров для опытного шахматиста. Интересно и то, что благодаря тренировкам юного Карпова, сам Фурман стал играть ещё лучше. Я уже не говорю про тёплые, почти родственные отношения, сложившиеся между этими людьми. Но Корчной непреклонен — у него отобрали! Карпов отобрал!
Матчи в Багио и Мерано можно обсуждать долго. Но у меня возник вопрос: почему некоторые люди верят абсолютно каждому слову Виктора Львовича? Доказательств-то нет. Ну, сидел в зале Зухарь и смотрел на игроков. Корчной не особо-то пишет про собственный урон от этих взглядов, он лишь предполагает, что они помогали Карпову.
Потом Корчной предполагает, что в Мерано Карпов носил наушники. Так проверь, что проще? Потрепи его по волосам, терять-то уже нечего — всё равно проигрываешь.
И так каждый раз: то «жучки» в номере, то йогурт у Карпова странный. Подозрений множество, а что с доказательствами?
При этом интересно, что, когда в 1974 году после интервью Корчному запретили выезд за границу, именно Карпов помог ему. И вот несколько лет Виктор Львович не мог победить своё эго, чтобы спокойно попросить Карпова о помощи в судьбе семьи. Без громких слов и шантажа. Хотя, как пишет сын Корчного Игорь, Карпов сам просил за их семью. Может, это был альтруизм, может, — «хитрый ход» перед матчем. Но человек сделал, что мог.
Подводя итоги, хочется всё же порекомендовать книги Виктора Корчного для чтения: как памятник эпохи (или определённому взгляду на неё), и как памятник незаурядному человеку.
Уважаемые читатели, благодарю вас за внимание!
