Евгений Останькович
Узник Мингитау глава 5
ПО ТУ СТОРОНУ СОЛНЦА
(Отряд выходит на штурм. В снежной. коловерти. Утопающих спасает "соломинка")
– Снег, снег над нашей палаткой кружится!..
Это неугомонные туристы, нарушая ночной режим «Приюта», поют песню.
– Юра! – Геннадий вытягивает голову из спального мешка. – Слышь, поют.
Ребята давно искали слова этой песни. Такие песни принимаются в горах очень близко сердцем.
– Может быть, перепишем слова?
– Лежи. Спать надо. Через несколько часов восхождение.
И вот только приходит легкая дремота, как...
– Подъем!
– Не гремите триконями (трикони–оковка альпинистских ботинок). Ящик с аппаратурой не забыли? Опускайте подшлемники...
Выходим наружу. Ночь... Черный ветер колючей рукавицей царапает щеки. На Эльбрус ворвалась буря.
– Назад! Все в коридор...
– Что будем, братцы, делать?
Начальник штурмотряда Анатолий ждет общего решения. Можно упрятаться в уютные спальные мешки и ждать лучших времен. Это вполне разумное решение. Но сроки экспедиции! Остались считанные дни. А когда буря кончится – неизвестно. Решаем ждать рассвета, а потом выходить.
Опять нервная дремота. И опять, стараясь не греметь триконями, выходим в посветлевшую ночь. Но буря свирепствует по-прежнему.
Ритмично хрустит под ногами фирн. Ведет группу Геннадий. Идет с поразительным чувством ритма. Но дышать все труднее – сказывается высота.
Привал... Кофе и глюкоза... Уже позади пять часов подъема. По расчетам должны выйти на седловину. Где она? Туман закрыл все вокруг. Остановки все чаще. Ноги стали чужими...
Обессиленный Геннадий уступает место Анатолию.
– Осторожно, ребята! Осторожно! Стой!
Порыв ветра – и вылезает из тумана часть склона. Прямо под ногами – пропасть. Оказывается, мы прошли уже седловину. Назад! Но идти уже нет сил. Посматриваем на наших спутников – трех молодых альпинистов. Получив разрешение от начальника, они идут с нами на вершину.
– Ну, как, ребята?
– Ничего, пошли!
Хорошо сказать: пошли! Мы скорее ползем, чем идем. Впереди внезапно вырастает черное пятно. Хижина! Неизвестно как, но мы находим силы и вползаем внутрь постройки. Лежа на кошме, постепенно начинаем приходить в себя. Ставим свою маленькую палатку – «памирку». Трое – Анатолий, Игорь и Байзула – останутся здесь, чтобы после бури начать работу. Нам же, кто принес свою аппаратуру, придется спускаться вниз. Пугает буря. Тройка хозяев наперебой убеждает нас остаться заночевать.
Но мы прощаемся с ребятами и выходим наружу. Погода ошеломляет. В двух шагах ничего не видно. Какое там в двух шагах! Протягиваешь руку – и штык ледоруба исчезает в кипящем «молоке». Этот «кипяток» обжигает, от ветра перехватывает дыхание. Кто-то из ребят наклоняется к Геннадию, пытаясь сказать что-то.
– Что?
На лице у парня смущенная улыбка. Такая растерянная улыбка бывает у человека, когда он пытается прогнать страх. Человеку стыдно, что он боится, и он улыбается.
– Что?
– Может быть, вернемся? А то... отсюда– прямо в ад!
– А ты думаешь, там будет хуже?
Слова возымели действие. Улыбка все еще остается на лице парня, но он делает шаг вперед, обходя Геннадия.
– Пошли!..
– А-а-у-а-о!
Это что-то кричит Геннадий. Его серый силуэт в трех шагах впереди. «Силуэт» поднимает руку с ледорубом вверх, что-то показывая.
Прямо перед нами из глубины снежного потока пробивается желтый шарик солнца. Он такой маленький и беспомощный, этот шарик. И кажется, что настоящий мир, голубой и зеленый, мир людей и песен, там, за желтым шариком солнца. А мы здесь, на какой-то сверхдальней чужой планете.
...Вряд ли это можно назвать движением. Вот Геннадий машет рукой – всей группе сойтись. Становимся спиной к ветру, сближаем лица и кричим, чтобы услышал каждый:
– Где мы сейчас можем быть?
Легко сказать: где мы сейчас! Рассуждаем: оголенную от снега скалу мы видели только одну. Вероятно, это первый скальный язык восточной вершины. Таких языков три... Потом следует язык подлиннее. Вот ниже его и есть «Приют Пастухова». Путано. Сомнительно. Но что же делать? Надо искать этот длинный язык.
Идем опять все за Геннадием, но скал все нет. Буря меняет свое лицо. Снег мчится не только сверху, но и снизу, справа, слева. Порыв ветра разрывает мглу, показываются внизу скалы. Опять собираемся вместе и начинаем дискуссию по поводу того, что это может быть?
– «Приют Пастухова»?
– До «Приюта» еще далеко! Пошли дальше!
Но Геннадий непреклонен. Как вожак группы, он имеет сейчас неограниченную власть. Его рассуждения таковы: лучше удостовериться, что это не «Приют», чем пройти его. Пройдешь – назад не успеешь. Пропасти умеют скрываться в пургу. Шаг... другой и... гибель.
Начинаем спуск на несколько сот метров вниз... Голая грудка скал, а ниже – пропасть... Как жаль потерянной высоты!
– Назад!
Минут сорок тратим на то, чтобы вернуться на прежнее место. Но это место оказывается другим: прямо перед нами свешивается вниз серая полоса камней. Ясно, что один из скальных языков, но какой? Пойми здесь – самый ли он длинный или один из трех коротких?
К опасению попасть «не туда» прибавляется страх потерять товарищей в этой коловерти.' Дистанция – два шага. Минут через пятнадцать становимся спинами друг к другу. Так кругозор шире. Больше шансов что-то увидеть в мгновенном разрыве туч. Снегом забивает глаза. То и дело каждому что-то чудится. Но, дождавшись нового порыва ветра, убеждаемся в ошибке товарищей.
– Вот она! Честное слово, она! – кричат двое.
Но опять ждем, чтобы удостоверилось большинство.
– Она!!! – маленький прутик торчит из снега. Мы знаем его, этот прутик. Это совсем рядом с «Приютом». Вниз, скорее вниз, чтобы не потерять «спасительную соломинку». Совсем рядом вырастает груда камней. Вот он – «Приют Пастухова». Добираемся до скал.
И вдруг как будто огромный нож разрезает холодное и студенистое тело бурана. В нескольких метрах выше нас висит тяжелый тучевой потолок, а рядом – солнце, горы. Под нами «Приют одиннадцати» – родная, милая база. Забывая всякую осторожность, начинаем глиссировать вниз.
А минут через Сорок мы уже уплетаем за обе щеки самое вкусное, что есть на свете, – гречневую кашу.