Предыдущая часть
А в ресторане и вокруг тоже кипел бой. Жандармы смогли опомнится и стрельбой заставили попятится нападавших, большая часть из которых были женщины. Панделис и Иван стреляли, заняв позицию между двумя деревьями. Доктору Панайотису, прошедшему на пир без оружия, ничего не оставалось делать как, вместе с остальными участниками грандиозного застолья, упасть и лежать лицом вниз, вдыхая поднявшуюся пыль от ковров.
Словно призраки появились из темноты два всадника. Турки замешкались, разглядев на одном форму немецкого майора, а на другом турецкого кавалериста.
Вихляев с шашкой в правой руке и с маузером в левой влетел прямо на крыльцо ресторана, расшвыривая в стороны подскочивших к нему жандармов. Свистунов скакал сзади и палил с двух рук. Греки, почувствовав шанс, бросились в атаку. На площади перед рестораном завязался рукопашный бой. Вспыхивали тусклым светом клинки, звучали выстрелы, крики и хрипы стоны сражающихся. Все больше и больше партизан прорывалось за оборонительную линию и спешило в восточную часть города на помощь своим.
Вихляев соскочил с лошади, косым ударом шашки развалил пополам подбежавшего турка. Влетел в гардеробную.
- Свистунов, не стрелять! В зале полно безоружных людей!
- Понял, вашбродь! – отозвался за спиной штаб-ротмистра пластун.
Из-за угла коридора на Вихляева вывернул огромный турецкий сержант, в руках которого был почему-то длинный пожарный багор. Мокрые усы сержанта закрывали едва ли не половину лица. Он взмахнул орудием. Вихляев еле успел шашкой блокировать. Но удар оказался такой силы, что в запястье у Вихляева хрустнула кость, клинок полетел в сторону.
- Погодь-ка, вашбродь. Дай ужо мне топерича! - Свистунов оттолкнул в сторону командира, нырнул под нацелившийся крюк. Багор разрезал воздух над головой Свистунова. Казак резко сблизился с противником и коротко ударил тому кулаком в скулу. Голова сержанта дернулась, но он устоял на ногах. Крюк багра глубоко ушел в стену и вытащить его с ходу было делом не из легких. Турок выпустил его из рук, и противники сошлись на кулаках. Первым пропустил удар Свистунов.
- Вот же ж дури скока! – удивился казак, отлетая к стене, сплевывая выбитые зубы. – Ну тогды держись, бычок басурманский!
Свистунов, закрывая согнутыми в локтях руками одновременно туловище и лицо, покачиваясь в разные стороны двинулся на Кучука. Удары сыпались попеременно справа и слева. Поняв предсказуемость этих атак, Свистунов резко присел и нанес короткий прямой левой в живот, почти сразу же выпрыгнул вверх и с воздуха нанес правой прямо по темени. У Кучука, после такой комбинации, подломились ноги. Он громко хрюкнул и упал носом в ковровую дорожку.
- Полежи. Подумай перед смертушкой! Може, минуток еще две и проживешь. – перешагнул через поверженного противника и побежал догонять командира.
- Всем оставаться на местах! – выкрикнул Вихляев, вбегая в зал.
Он смотрел на лежащих на полу людей, пытаясь понять, кто из них представляет в данным момент наибольшую угрозу.
- Ты! – ткнул он сапогом санджак-бея. – Кто такой? Встань, когда с тобой разговаривает русский дворянин.
- Русский! – высоким и шепчущим голосом удивился Озтюрк. – А форма немецкая. Я губернатор Озтюрк Саид. За мной нет никаких плохих дел, господин. Это все устроил подполковник Шахин. Очень плохой человек! Очень-очень. Он туда побежал. – Озтюрк указал пальцем на коридор. – Там есть другой выход. А я не убегаю, мне нечего боятся, потому что за мной нет плохих дел.
Вихляев презрительно посмотрел на Озтюрка.
- Вот так пчолочка! – сказал подошедший Свистунов, глядя на гору человеческого жира.
- Свистунов, проверьте всех на наличие оружия.
- Слушаюсь, вашбродь. Турок уперся. Стреляет, как заведенный. Ну счас я яму.
- Что вы задумали? – спросил Вихляев.
- А на кой тому драчуну голова топерь! Пойду срублю ее да выкину турку. Пущай оружие складают. Он поди их командир!
- Поступайте, как считаете нужным. Я тут сам разберусь. Похоже, оружия ни у кого нет. Ведь так? – обратился он к санджак-бею.
- Так господин. Ну совсем чуть-чуть, только у самых именитых гостей. И то не оружие, а так игрушка.
- Покажи игрушку!
- Карадюмак Шахин очень плохой человек, господин. Туда побежал. И он очень не любит русских. Сам учился в немецкой академии. А я верный санджак-бей своего народа. Никому ни разу плохого не сделал. Вот могу доказать тебе свою дружбу. Вон видишь того башибузуки – это албанец из отряда Гюрхана Далмы, настоящий шайтан. Видишь он как зло смотрит.
Вихляев посмотрел по линии взгляда Озтюрка. И едва успел отпрыгнуть в сторону.
Абдул бросился на него с голыми руками. И, если бы не мгновенная реакция, то лежать бы штаб-ротмистру со сломанной шеей.
- Мустафа! – визгливо крикнул Озтюрк, точно тренированному псу. – Убей его!
Из-за широкого пояса Мустафы блеснул клинок. И пошел чертить по воздуху замысловатые рисунки, заставляя пятится Абдула. Албанец вскинул руки с растопыренными пальцами, пытаясь рефлекторно закрыться. Но острое, как бритва лезвие полыхнуло синим огнем – и несколько отрубленных пальцев полетело на пол. Абдул взвыл и скрючился от боли на корточках. Садовник обошел его сзади, схватил за подбородок, потянул вверх. Вспышка синего пламени. Из перерезанного горла фонтаном рванулась кровь.
- Он мой садовник! – закивал головой санджак-бей. – Умеет отрезать все лишнее.
- Я вижу. – Вихляеев опустил руку на кобуру маузера.
- У тебя там нет ничего! – заулыбался Озтюрк. – Наверно потерял по пути. Но зато у тебя есть я, храбрый русский господин. И мой садовник. В нашей империи не держат палачей, их функции выполняют садовники. Между ними глубокая невидимая связь: и те, и другие занимаются тем, что отсекают лишнее. Вот мы и решили: зачем нужно держать еще и палачей, если все может сделать садовник. Я предлагаю дружбу русскому господину, крепкую и надежную. О, понимаю, что одного подвига мало. Но будет и второй. Вон, под столом от страха трясется грязный ублюдок, работорговец Мехмет! Мустафа! Отрежь ему ухо. Он продал девку из Русии Шахину. Пусть теперь страдает собака.
Садовник выволок из-под стола трясущегося Мехмета. Встряхнул за шиворот и придавил жирным лицом к стене. Один точный и быстрый взмах. Синее пламя и бурая кровь. Мустафа разжал хватку, и торговец, визжа от боли, поехал вниз по стене.
- Заберешь его ухо? – спросил Вихляева санджак-бей. - Я скажу Мустафе, и он засолит его для тебя.
- Заткнись! – Вихляев устало опустился на пол.
Шум боя резко начал стихать.
- А там вот больше не стреляют. Знаешь почему? Потому что мой подчиненный отсек лишнее у одного очень сильного турка.
- Вашбродь, ну все кажися? – Свистунов вошел, бросил короткий взгляд на убитого албанца, словно на ненужную вещь, брезгливо поморщился на визг работорговца. – Успели ужо тут без меня.
- Дурное дело не хитрое, Свистунов. Пойдемте на воздух.
- А, с этими что, вашбродь?
- К черту их всех! С ними со всеми, пусть разбирается Анфопулос. Мы свою работу сделали.
Вихляев вышел на крыльцо. Достал трубку Ляхова, и начал, не спеша, набивать ее табаком. Жандармы складывали оружие. Где-то вдалеке еще были слышны выстрелы. Но они уже не сотрясали густые чернила понтийской ночи. Низко и огромно висели виноградные гроздья звезд, луна, похожая на местного санджак-бея, раздувала желтые, нездоровые щеки.
- Давайте познакомимся! – услышал неуверенный голос Вихляев. – Я доктор Панайотис и в общем-то третий Карл Бекманн.
Вихляев расхохотался.
- Вот вы, доктор, когда-нибудь слышали про псинки? – сквозь выплеснувшийся откуда-то из глубин нутра смех, спросил Вихляев.
- Что простите? – Панайотис оторвал надоевший бакенбард и швырнул в сторону.
- Эх, вы, доктор! – продолжал смеяться штаб-ротмистр – Такие вещи знать бы надобно. Вот ежли псинки завянут, не дай Бог конечно, то ни о какой любви и думать нельзя будет. Псинки! Ну надо же!
- Ничего не пойму? Вы все русские такие? – посмотрел он на Свистунова.
- Эт из него Смрада пошла. Пущай идеть. В теле ее держать не надо. – казак похлопал по плечу Панайотиса. – А русские, парень, как и все люди. И псинки у их такия жа. – Свистунов тоже захохотал во все горло.
Панайотис какое-то время сдерживался, но потом тоже разразился смехом. Откуда он взялся? Смех этот? Чего смешного-то? Думал доктор, а сам с каждой минутой смеялся все громче.
Никто не заметил, как из-за черного ствола плеснул язычок пламени. Выстрел заставил всех замолчать.
- Вот же ж, как вы там говорите, Свистунов?
- Ты чего это, вашбродь! Чего, а! – казак подхватил на руки закачавшегося Вихляева.
- Пуля она ведь дура, Федор! Вот и досмеялись!
- А ты чего это, вашбродь! Чего, а! – возвысил голос Свистунов, так что поднялся ветер.
- Не надо, Федор. Лучше опустите на землю! – штаб-ротмистр еле выговаривал слова, схватившись за грудь.
Между пальцами быстрыми струями текла кровь.
- Ты чего, вашбродь. Куды ж мы тут без тебя! Без тебя мы тут сгинем, пропадем, вашбродь. Не отдам я тебя ей. Хрен ей с луковкой. Тама Зымаев в горах еле живой, ждет тебя. Не надо, Ляксей Константиныч. Ты вот посмотри-ка, я те че покажу. Не хотел, покуда домой не вернулись. Да уж не удержусь топеря. – Свистунов пошарил по карманам. – А вот оно, етить его разъетить. Вот посмотри-ка, вашбродь. Это меня Мишка Плетнев просил вам передать. Но не сразу, а как воротимся. На-ка погляди. – Свистунов развернул платок.
Вихляев улыбнулся. На платке лежало то самое кольцо, которое Плетнев выиграл у генерал-лейтенанта.
- Спасибо, Федор! А вы от меня Евсинее Спиридоновне поклонитесь и привет передавайте. Как вы там сказали, чья баба крепче любит, тот и живым приходит! Выходит, что ваша… Не могу я говорить. Тяжело что-то.
- А ты лежи спокойно да попусту не говори, вашбродь. Силы береги. Еще пригодятся. Мы ужо по псинкам-то посмеемся. Ты только держись, вашбродь! Держися только Ляксей Константиныч! – Свистунов аккуратно приподнял под плечи штаб-ротмистра и положил его голову себе на колени.
- Давайте я посмотрю! Я врач! – твердо сказал Панайотис.
- Он врач. По себе знаю! – спрыгнул с лошади Бекманн и подбежал к раненому.
Продолджение
