Foreign Policy (США)
Кристапс Андрейсонс (Kristaps Andrejsons)
Украинскому кризису можно отыскать массу объяснений в экономике и политике безопасности. Они по-своему полезны, но их недостаточно. Культурная, историческая и религиозная подоплека конфликта между Москвой и Киевом восходит к основополагающим вопросам — что такое Россия, что значит быть русским и кому принадлежат мифы прошлого.
12 июля 2021 года на сайте Кремля появилась статья президента России Владимира Путина «Об историческом единстве русских и украинцев». Можно сказать, что это путеводитель по историческим стереотипам, которые формируют отношение самого Путина и многих россиян.
Во-первых, Путин и многие его сограждане считают русских и украинцев одним народом или «братскими» народами, причем одну группу они именуют великороссами, а другую — украинцами или малороссами. Того же мнения они придерживаются и о Белоруссии — отсюда и название страны, Белая Русь. Когда Россия стала царством в 1547 году, официальный титул правителя звучал как «царь всея Руси».
Все три Руси — преемницы княжеств изначальной Киевской Руси, которыми правили различные члены династии Рюриковичей, викингов IX века. Эта династия зародилась в Новгороде, а затем в 882 году перенесла столицу в Киев — теперь он пишется Kyiv. Он и стал великой столицей «федерации» Рюриковичей. По сравнению с ним Москва была полной глухоманью. Ее первое письменное упоминание относится лишь к 1147 году.
Именно общее происхождение отличает отношения России с Белоруссией и Украиной от других бывших советских республик. Казахстан, Эстония, Грузия — страны товарищеские, но украинцы и белорусы — родня. Россия, Белоруссия и Украина все выводят свою историю из Киевской Руси, и Путин поддерживает эту трактовку всем сердцем. Читаем у него в статье: «Киевский княжеский стол занимал главенствующее положение в Древнерусском государстве. Так повелось с конца IX века. Слова Вещего Олега о Киеве: „Да будет это мать городам русским“ — сохранила для потомков „Повесть временных лет“».
По мнению Путина, в основе этих отношений во многом лежит религия. Она восходит к святому Владимиру, он же Владимир Великий или Владимир Креститель. Этот князь киевский крестился в 988 году сам и сделал православие государственной религией.
Крещение и последующая женитьба на византийской царевне сформировали тесные связи с византийцами. Так завязалась еще одна линия легитимности и преемственности — через Константинополь. Правивший Киевом с 1113 по 1125 год Владимир Мономах именовал себя «архонтом всея Руси» на греческий манер. Своим именем он обязан родственным связям с византийским императором Константином IX Мономахом. Константинопольский же император, которого короновал патриарх и глава православной церкви, стоял выше простых королей и монархов.
Но этот порядок рухнул с вторжением могучих завоевателей с Востока — сначала монголы сровняли с землей Киевскую Русь, раздробив ее на ряд вассальных государств, а затем, в 1453 году под натиском турок-османов пал и Константинополь. Некогда гордый Киев обратился в руины и груду черепов возле крошечного выжившего поселения. И не было византийского императора, который возвышался бы над русскими царями.
Но в конце XV века после битвы на реке Угре (так в оригинале, — Прим. перев.), власть монголов ослабла, и части бывшей Киевской Руси попытались восстановить свою легитимность — уже как Россия. Однако она столкнулась с другими вызовами, уже на Западе: бóльшую часть современной западной Украины захватила могущественная Польша, а Белоруссию поглотила Литва.
Именно в этот период Украина, бывший центр Киевской Руси, получила свое своеобразное название. Насчет этого имени есть две теории: одну поддерживает большинство историков, а также российское правительство, а другую продвигают в основном украинские ученые и власти. По первой версии, после того, как бывшее сердце Киевской Руси в 1569 году отошло к польской короне, эта территория получила неофициальное название «Украина» (то есть «окраина» или «пограничье» на старославянском языке), ведь с польской точки зрения она граничила со степью и полукочевыми народами вроде татар.
По второй версии, в украинском и старославянском есть разница между словами «Украина» и «Окраина». Оба произошли от слова «край», по-старославянски «граница», но есть важное различие в предлогах. По украинской версии, Украина означает «земли у центра», непосредственно с ним граничащие — то есть окружающие Киевскую Русь и подчинявшиеся ей напрямую. Это надуманное утверждение, но именно так украинцы видят свое особое место в наследии Киевской Руси.
Тем временем новому российскому государству нужно было как-то претендовать на собственное место в православном мире — и новым источником национально-политической легитимности стало происхождение от Римской империи. Поскольку Константинополь, Второй Рим, оказался в руках мусульман, Москве предстояло стать Третьим Римом, а ее патриарх возвысился до уровня Константинополя и Рима. «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать», — гласит русская поговорка. С 1547 года русские правители объявили себя уже не князьями, а императорами — русское «царь» происходит от римского «цезарь».
И эта идея сработала. Силовая структура страны окрепла, цари правили с опорой на русский патриархат, а Москва обрела столь желанную легитимность. Русские правители женились на представительницах свергнутых византийских династий и породили целую массу мифов, чтобы оправдать свою якобы преемственность от Константинополя.
Но есть небольшая проблема. Как цезарь должен править Римом, так и царь должен править всей Русью. Отвергать культурное, историческое и религиозное значение Киевской Руси было невозможно. У царей такой проблемы не стояло: отвоевав утраченные территории на Западе, они решили расширяться на Восток.
Остальные восточнославянские языки Российская империя пыталась вычеркнуть из общей культурной памяти — словно никакой Украины и Белоруссии никогда и не было. Царское правительство считало украинцев русскими и отказывало им в собственной истории. Украинский и белорусский языки оказались под запретом. Украинский национализм был угрозой стержневым российским мифам и подрывал попытки создать единый «всероссийский» народ.
Идеалисты раннего Советского Союза, напротив, смотрели на феодальное прошлое с презрением и считали украинцев, белорусов и русских отдельными народами, ныне сплоченными общим советским идеалом.
Но этот юный идеализм вскоре рассыпался. Иосиф Сталин был одержим уничтожением украинства как такового. Голодомор, искусственный голод 1932-1933 годов, унес жизни миллионов украинцев, хотя среди историков до сих пор кипят жаркие споры о его преднамеренности. Украинская культура систематически притеснялась, вплоть до запрета на преподавание украинского языка, а школы закрывались.
Однако сталинский преемник Никита Хрущев сам был украинцем и до 1949 года возглавлял Коммунистическую партию УССР. Политику более тесной интеграции в советскую политическую систему с некоторой степенью автономии в местных делах он считал эффективнее прямого истребления. В рамках так называемой «нормализации» в 1957 году в дополнение к республиканским властям были созданы областные совнархозы для укрепления украинской автономии. Украинская ССР получила право принимать собственные законы, если те соответствовали союзному законодательству. Киев стал обычной республиканской столицей и не получал ни особого внимания, ни привилегий. Его особое место в восточнославянской истории преуменьшалось и игнорировалось, — ведь это не вписывалось в советскую трактовку.
Но для современной России, лишенной как идеологической гибкости Советов, так и территориального размаха прежней империи, это серьезная проблема. Путин подает себя чуть ли не царем. Он хочет войти в учебники истории великим объединителем русских земель — и если не под единой властью, то уж точно как гегемон Русского мира.
Путин представляет себя великим лидером и победоносным завоевателем. Чего стоят его победные речи после выборов 2012 года или после аннексии Крыма, когда он в обращении к депутатам Госдумы подчеркнул историческую важность воссоединения, назвав его «возвращением домой» и напомнив о былой воинской славе. Показательна и его реакция, стоит только японцам завести речь о сделке по Курильским островам. Путин выстроил себе гигантский роскошный дворец, где повсюду позолоченные двуглавые орлы, имперский символ России, — даже в стриптиз-клубе. Русская православная церковь помогает ему умиротворять население и поддерживает любые мифы Кремля.
Путин хочет присвоить себе советское наследие, но при этом встать в один ряд с императорами прошлого. Поэтому он возвращает и насаждает прежние, еще имперские мифы и ценности, — а для этого необходимо вернуть вод свою власть Киев. Ведь именно восстановленная Киевская Русь стала Россией и Третьим Римом. Украина же идет своим путем: объявила Киевскую Русь собственным наследием, отдаляется от Москвы и даже получила автокефалию для своей православной церкви, а все это противоречит российской государственной мифологии. Эти имперские мифы определяют саму Россию — и что это вообще такое, быть русским. Без них Россия в глазах многих просто перестанет существовать. Путин убежден, что без этого социального клея Россия снова расколется на куски, а если он это допустит, то пострадает его собственное наследие. Поэтому никакого украинского языка, культуры и истории для него быть не может.
В то же время Украина столкнулась с аналогичной проблемой. Истинной наследницей Киевской Руси она считает себя — а не Россию. Поэтому украинцам нужно как-то отделить Киевскую Русь от современной России и подчеркнуть собственную историю. Они видели, что произошло с принятием русских мифов в Белоруссии, где оппозиция размахивает бело-красно-белым флагом Речи Посполитой и воротит нос от русского исторического национализма.
Итак, конфликт продолжается. И будет продолжаться, доколе Россия будет считать себя Россией, вкладывая в это понятие особый смысл, а остальные потомки Киевской Руси будут отстаивать собственный язык, историю и традиции без вмешательства Москвы. Можно решать экономические вопросы, давать гарантии безопасности и заключать новые сделки, но решить эти застарелые проблемы можно лишь построив принципиально новый проект, с новыми идеалами и новой легитимностью — без опоры на исторические мифы. Возможно, Третьему Риму пришло время пасть. И чтобы с почестями похоронить старые легенды, мы поклянемся, что не будем строить Четвертый.
Кристапс Андрейсонс — латвийский журналист, автор подкаста «Восточная граница»