Ничего, ну совсем ничего общего у этих двух художников нет. Кроме одного: они оба гении. Хотя... есть еще пара сходных моментов. А кое в чём они — прямо-таки антагонисты, два противоположных художественных полюса. Ну, судите сами. (Тех, кто дочитает до конца, ожидает небольшой сюрприз из личного фотоархива автора).
23 декабря 1799 года в семье Поля Брюлло, потомка французских гугенотов, с 1763 года жившего в России, родился мальчик, получивший имя Карл. До 1822 года юноша носил эту фамилию, и лишь в связи с предстоящей поездкой за границу, в Италию, к ней было добавлено русское окончание.
Поль Брюлло был по профессии скульптором и художником миниатюры, некоторое время преподавал в Академии художеств. Карлу от рождения была предназначена карьера художника. Но, помимо этого, он и вправду с ранних лет проявлял способности к занятиям искусством. Обучаясь в Академии (а обучение длилось почти 12 лет — с 1809 по 1821 год), он не только легко справлялся со всеми заданиями, но и успевал (за небольшое вознаграждение) поправлять работы соучеников. То есть, в русле царившей тогда академической традиции, нисколько его не тяготившей, Карл с детства был королём!
Взгляните на его академические штудии. Конечно, надо помнить, что мальчика натаскивали на академический рисунок с 10 лет. И всё же! Рисунок двух натурщиков выполнен им в возрасте 18 лет. Это рисунок сложившегося, зрелого мастера. С этого самого времени манера Карла уже не испытывала существенных изменений — можно сказать, что его стиль сложился, когда художнику исполнилось примерно 20 лет.
Как метко заметила советский искусствовед Н. А. Дмитриева, он «как будто родился готовым Брюлловым», со всеми присущими ему художественными приемами и достоинствами.
Мало того, его ранние работы принципиально не отличаются от поздних – ни по уровню исполнения, ни по стилистике! В отличие, скажем, от Александра Иванова. Или Николая Ге. Или даже Репина. Александр Иванов начинал как махровый академист. Его рисунки в Академии – суховатые, жесткие, чувствуется, что потом и кровью сделанные штудии. А его поздние библейские эскизы – это что-то феерическое, воздушное, нематериальное, сны наяву. Николай Ге, сотворивший допрос Петром царевича Алексея в Монплезире – это совершенно не тот Ге, который написал Христа перед Пилатом.
И вот тут-то и лежит особенность гения Брюллова, наряду с его потрясающим владением рисунком, умением мастерски организовать композицию, виртуозным красочным исполнением. Он сразу нашел свой путь и он не менялся!
Он довел до совершенства те навыки и способности, которыми был изначально наделён, и которые являлись нормой для талантливого художника его времени! Он просто стал на голову выше своих современников, не покушаясь на саму основу стиля, в рамках которого творил. Образно выражаясь, он попал в «десятку» там, где другие были довольны, выбивая 7 или 8 из 10.
Картина «Последний день Помпеи», написанная в Италии, разом вывела его в ряды первых художников уже не России — Европы! «Принёс ты мирные трофеи С собой в отеческую сень, — И был последний день Помпеи Для русской кисти первый день!» - восторженно написал Баратынский.
Можно сказать, что в каком-то смысле своей вершины классическая и романтическая традиции русского искусства достигли именно в творчестве Карла Брюллова. Он даже способствовал тому, что эти традиции продержались «на пике популярности» чуть дольше, чем им было отведено — он просто «подпитал» их своим гением!
О том, насколько велик блеск таланта Брюллова и сильна его художественная «харизма» говорит хотя бы то, как зрители и по сей день воспринимают его «Всадницу» в Третьяковке и «Последний день Помпеи» в Русском музее. Они замирают, они разглядывают то, что, быть может, не производит сильного впечатления в репродукции в наш цифровой век, а там, в музейных залах, вдруг воспринимается как откровение: это сделано руками!
Творческий путь Брюллова был относительно ровным, без перепадов и срывов. И он интересен тем, что проходил в русле всех правил и стандартов «изящных искусств». Никто и никогда не упрекал Брюллова в технических или композиционных недочётах. Значит ли это, что у него вообще не было недостатков, как у художника? Да нет, конечно. Но анализ сильных и слабых сторон его отдельных работ я лучше придержу для статьи «инь и ян Карла Брюллова».
Стоит ли особо останавливаться на особенностях личности Брюллова, его личной жизни и т. д.? Я, честно говоря, не люблю «светской хроники», рассказов о любовных связях и прочих пикантных подробностях, мне больше интересны особенности стиля художников, их работа, их место в истории искусств. Ограничусь несколькими словами. Внешне его жизнь складывалась достаточно спокойно. Женитьба, правда, не удалась. Молва связывала его имя с графиней Самойловой — той самой, которая на одном из слайдов удаляется с бала. Она была его моделью и музой. В интернете об этом можно найти достаточно много сведений, вопрос лишь в их достоверности.
Брюллов был, по-видимому, неплохим человеком, достаточно отзывчивым — можно вспомнить историю с написанным им портретом Жуковского, выручка от продажи которого на аукционе пошла на выкуп из крепостной неволи молодого Тараса Шевченко. О художнике написано несколько книг. Кстати, мы располагаем его почти что фотопортретом — не ожидали? Я тоже. На самом деле это дагерротип.
В кино его образ отражения не нашел, если не считать старого советского фильма «Тарас Шевченко», где Брюллова сыграл Григорий Шпигель (контрабандист-блондин из «Бриллиантовой руки»). Фильм этот я видел в далеком детстве, он был старым уже тогда. Видимо, на большее судьба художника режиссеров не вдохновила, а жаль!
Мне почему-то кажется, что он был человеком неторопливым, основательным, а местами даже и со склонностью к прокрастинации. Взять хотя бы эпизод с возвращением на родину. После прибытия "Последнего дня Помпеи" в Россию император, будучи под впечатлением, немедленно затребовал художника из Италии в Петербург, желая осыпать милостями и новыми заказами. И Брюллов поехал... и ехал три года! Решил проехаться по Греции и Малой Азии, потом немного побыть в Москве... То да сё... По пути, правда, написал несколько картин, в том числе "Гадание" (она же "Девушка перед зеркалом", "Светлана").
"Последний день Помпеи" так и остался единственной законченной масштабной работой Брюллова. В основном далее он занимался портретами и жанровыми сценами. Вторая картина на историческую тему - "Осада Пскова Стефаном Баторием" - так и не была завершена, а грандиозную роспись купола Исаакиевского собора заканчивал П. Басин. Во втором случае художнику помешала болезнь - требовалось срочно сменить климат.
Значительную часть жизни художник провёл за рубежом, в Италии. При жизни он неизменно пользовался популярностью. После смерти, последовавшей в 1852 году, на фоне грядущих в художественной жизни России перемен (в 1859 году был реформирован устав Академии, в 1870-х начинается эпоха Передвижников) к творчеству Брюллова несколько охладели - и публика, и коллеги-художники. Для века двадцатого он был не актуален, а в наши дни занимает заслуженное и почетное место одного из Мастеров, открывших для мира искусство России.
Был ли Брюллов единственным в своём роде «готовым гением»? Нет!
Рубенс, Энгр, Пуссен, Караваджо и многие другие мастера относительно стабильно придерживались определенной манеры в течение всего творческого пути. Во всяком случае, складывается впечатление, что изменять ее намеренно и искать что-то новое они не собирались. И их совершенно нельзя в этом упрекать. Это мы порой полагаем, что художник должен стремиться писать как Рафаэль. Ну, во всяком случае, тянуться к какому-то определенному стилю работ. Да ничего подобного!
Во-первых, высокий класс в нашем понимании (я сейчас говорю, как представитель зрительской аудитории) не есть высокий класс в понимании художника. Никогда, никогда Сезанн не хотел писать так, как Бугро или Мейссонье. Дали хотел, а Сезанн – нет. У каждого свои кумиры.
Во-вторых, рано или поздно начинаешь понимать, что изменение или даже «совершенствование» творческой манеры может вообще не входить в задачу художника, и это – его право. Манера, обретенная Энгром уже в ранние годы, вполне его устраивала. Она была вполне пригодна для решения тех задач, которые он перед собой ставил. Поэтому его усилия были направлены на иное - на разработку сюжетов, нахождение композиционных решений, изображение каждый раз новых лиц, поз, аксессуаров.
Даже такой новатор, как Эгон Шиле, работы которого меня до сих пор порой поражают своей современностью, довольно быстро нашел свой стиль и радикально его не менял. Правда, он ушел слишком рано, и мы не знаем, как оно могло бы сложиться дальше.
Конечно, художник, который с течением времени не меняет свой стиль или меняет его очень мало — это всё-таки редкость.
Огромный путь изменения манеры письма прошли Рембрандт, Веласкес, Гойя и множество других мастеров. Прошли ПОСТЕПЕННО (!). Ну, были конечно и резкие повороты. Ренуар, начинавший с росписи фарфора, прошедший школу и состоявшийся как импрессионист, вдруг решает писать как Рафаэль. А потом, убедившись, что это - «не его», без сожаления бросает манеру, в которой уже создал немало работ. Изменить свою манеру один, два, даже три раза в жизни — это норма для художника.
И все-таки, есть художники ещё более редкие, чем те, которые не меняют своего стиля совсем или меняют его постепенно в течение жизни.
Это — художники которые меняют свой стиль сознательно и многократно, художники-экспериментаторы.
Все уже знают, что Пикассо начинал с традиционной, даже академической живописи, и что его ранние работы не имеют ничего общего с портретами, в которых в профиль видны оба глаза. А вообще-то он испробовал себя едва ли не во всех современных ему манерах живописи и графики, прежде чем создать новые, раньше не виданные.
Если начинать по порядку, то Пабло Дие́го Хосе́ Франси́ско де Па́ула Хуа́н Непомусе́но Мари́я де лос Реме́диос Сиприа́но де ла Санти́сима Тринида́д Ма́ртир Патри́сио Руис-и-Пикассо (по отцу Руис, Пикассо — фамилия матери) родился 25 октября 1881 года.
И его отец был преподавателем рисования, от которого мальчик получил первые навыки в ремесле. В восемь лет от роду Пабло написал первую свою картину маслом. А затем, в возрасте 13 лет начал учебу в школе искусств, сначала в Ла-Корунье, а потом в Барселоне. В период обучения в барселонской школе Ла-Лонха он начинает подписывать свои работы фамилией Пикассо.
В 1897 году он поступает в Академию Сан-Фернандо в Мадриде. Это — высший уровень, но тут что-то, как говорится, пошло не так. Учеба в Академии не вызвала у Пабло энтузиазма, его больше привлекали залы музея Прадо, где он провел немало времени у картин великих мастеров прошлого. В 1898 году он вернулся в Барселону. А в 1900 году, в возрасте 18 лет, уже провел две свои персональные выставки в богемном кафе Els Quatre Gats - «Четыре кота».
Очень жаль, что мы ничего не знаем о том, что же тогда происходило в голове у молодого Пабло, когда он стоял в Прадо перед картинами Веласкеса, Рубенса, Гойи. Где был тот поворотный пункт, когда прилежный ученик остался в прошлом, и появился на свет отважный экспериментатор?
В том же 1900 году Пикассо уезжает в Париж. И в дальнейшем его жизнь больше будет протекать на фоне Франции, чем родной Испании.
Второй вехой на пути становления Пикассо — экспериментатора, очевидно, стало знакомство с творчеством импрессионистов. Он увидел, чего можно добиться, если писать НЕ ТАК, как было принято раньше. Быть может, именно тогда он и понял, что может и должен пойти дальше.
Честное слово, у него что ни картина – то проект. В работах за один только 1901 год можно найти и импрессионизм, и пуантилизм, и модерн, и постимпрессионизм... В 1902 году начинается «голубой период», это уже - «настоящий Пикассо».
Меня удивляет, что, пытаясь доказать гениальность Пикассо «непосвященным», энтузиасты, как правило, ограничиваются его ранними, еще школярскими работами, а потом сразу вываливают «Авиньонских девиц» или «Гернику». В этом случае действительно возникает впечатление некоего «ментального сдвига». На самом деле между тем и другим лежит очень большой путь, только проделал его художник очень быстро.
Я очень люблю «голубой» и «розовый» периоды Пикассо. Если уж показывать уровень его понятного всем мастерства, то вот. Это — подлинный Пикассо, это — один из его собственных стилей, и тут можно найти всё — и гармоничные сочетания цветов, и отточенные композиции, и изящный рисунок. Это такой особый мир - романтиков, отверженных, бродяг, комедиантов, что-то вроде балаганчика Суок в сказке "Три толстяка". И это — та среда, в которой вызревали его дальнейшие, «взрывающие мозг» эксперименты.
Если «выхватывать» из его огромного (около 20 000 работ!) наследия только ранние, традиционные, и зрелые, ультра — гротесковые произведения, то так и тянет поддержать теорию заговора Гертруды Стайн «со товарищи» с целью нажиться на творчестве не желающего серьезно работать, но напористого выскочки. На самом же деле, к тому времени, как Пикассо начал свои наиболее радикальные эксперименты, в его активе уже была буквально гора работ, которая не только говорила о его мощном творческом потенциале, но и заставляла относиться серьезно к его дальнейшим изысканиям. Всем бы так лениться - 20 тысяч работ это примерно 2 работы каждые три дня на протяжении 80 лет. Вы так можете?
Мне сначала казалось странным доказывать гениальность Пикассо в 21-м веке — даже опросы среди не причастных к миру искусства людей показывают громадную популярность этого художника в мире (лучший художник за последние 100 лет по результатам опроса 1 400 000 читателей «Таймс» в 2009 году). Но, прочитав некоторые отзывы читателей Дзена на публикации о нём, я понял: надо. Целина, непочатый край.
У него была установка на поиск нового. Давайте представим, он говорит себе: «А как ЕЩЁ можно это изобразить?» Вот эту женщину, этого ребёнка, этот стол с мандолиной и бутылкой вина? «Вот ТАК и вот ТАК уже было, а ВОТ ТАК я ещё не пробовал...» И он действительно перепробовал и «застолбил» множество способов изображения окружающего мира, после Пикассо первооткрывателям новых манер очень трудно — то и дело натыкаешься на уже открытое великим испанцем.
Пришлось недавно столкнуться и с таким мнением среди читателей, что уровень первых, традиционно сделанных работ тех, кого принято превозносить как новаторов, просто-напросто не был достаточно высок, чтобы прославиться, вот они и пустились во всякие «фокусы» в поисках если не высококлассного, то хотя бы оригинального. Не был высок? Это можно сказать о ком угодно, но не о Пикассо. Работая в любой из своих ранних манер, он мог безбедно прожить всю жизнь. И знаете, даже в такой трактовке нет для художника ничего зазорного. Кто может сказать, где кончается желание снискать толику «мирской славы», а где – желание действительно сделать что-то новое, чего до тебя в этом мире еще не было сделано? Как художник, могу сказать, что эти два желания очень взаимосвязаны, плавно перетекают друг в друга. А порой практически означают одно и то же.
Еще раз: в мире немало художников, которые проходят естественный путь от ранней манеры до зрелой. Есть такие, которые сразу обретают себя, и творят практически одинаково на протяжении всей жизни. А таких, которые своей целью ставят менять себя, свой стиль, и пробовать новое — единицы. И Пикассо был первым среди них. Он показал, что это вообще возможно. Вот в чем, ИМХО, состоит в первую очередь его гениальность. А что кому-то не нравится, когда два глаза расположены с одной стороны от носа — так простите великодушно, это и мне не нравится, особенно если с таким человеком реально жить бок о бок! И свою славу, нравится это нам или нет, Пикассо заслужил, заработал, — так же, как и все свои замки, все свои миллионы, и всех своих женщин.
Пикассо пробовал и пробовал новое на протяжении всей своей жизни, до глубокой старости. Видимо, склонность к поиску, к эксперименту была у него в крови. В поздние годы своего творческого пути он то и дело затевал «творческий диалог» с теми, кто когда-то его вдохновил: у него есть картины «Алжирские женщины по Делакруа», «Менины по Веласкесу», «Завтрак на траве по Мане». Что побудило его к этим диалогам, что он хотел сказать? Что мастера прошлого, живи они в новое время, могли бы писать иначе? Что современный художник мог бы, отправившись на машине времени в прошлое, чему-то научить старых мастеров и сам от них многому научиться?
Знаете, кто в своё время одобрительно отозвался о творчестве Пикассо? Наш Суриков! Автор монументального «Утра стрелецкой казни», увидев картины Пикассо, отметил, что «то, что он делает — для публики страшно, а художнику очень понятно». И тут он попал в самую точку!
Пикассо — художник не для всех, и он никогда им не будет. Но для художников, для людей, причастных к миру искусства, его фигура — это такой гигантский ориентир, маяк, камертон, по которому мы проверяем, достаточно ли мы настойчиво ищем, готовы ли к обновлениям, не замылился ли глаз, не окостенели ли мы в своём развитии.
О личной жизни и творчестве Пикассо книг написана уйма. А в 1996-м вышел фильм, где образ художника воплотил великолепный Энтони Хопкинс - «Прожить жизнь с Пикассо». Советую посмотреть, фильм довольно приятный и великий испанец в нем получился вполне убедительным и без глянца.
Каким он был по жизни? Увлекающимся, это само собой. Страстным. Эгоцентричным. Великим выдумщиком и спорщиком. Мне запомнился один эпизод из его биографии. Он вполне серьёзно рассказывал своим друзьям, что как-то, оставшись зимой совершенно без денег и не имея возможности заплатить за отопление, согревался, разжигая в печи огонь из... собственных рисунков: "Сотни, тысячи, миллионы рисунков!" По-моему, вполне правдоподобный рассказ! Как и моя собственная мимолетная встреча с Пикассо в Нью-Йорке... где-то фото завалялось... А, вот оно!
Да, а сравнивать картины "Последний день Помпеи" Брюллова и "Гернику" Пикассо я, конечно, и не собирался. Помилуйте, разве это в человеческих силах? Великое различие двух этих людей - в самой организации творческого пути художника, что я, собственно, и хотел сказать.
Вы можете прочитать другие мои публикации о художниках:
Буду, как всегда, признателен за комментарии, лайки и подписки.