После победы Великой Октябрьской Социалистической Революции одни возрадовались, другие опечалились, третьи глубоко задумались, четвертые затаились, а пятые сбежали за границу.
До конца своих дней Ленин со своими сотоварищами, которые, как оказалось потом, были совсем не его товарищи, и с помощью тех, кто возрадовался, выкорчевывали тех, кто таился, и приводили к общему знаменателю тех, кто думал не так как нужно и печалился. Великое горе постигло весь советский народ, когда умер вождь мирового пролетариата, под водительством которого мы разрушили капитализм и на его обломках начали строить социализм.
Привел нас в чувство Сталин. Дело, начатое Лениным, он успешно завершил: тех, кто все еще предавался грусти, мыслил и укрывался, он отправил в отдаленные места, а тех, кто сбежал за рубеж, предал анафеме или наказал дистанционными методами. Все стали радоваться, строить социализм, жить стало веселее. Но началась война. Как же мы опечалились, но потом собрались, ожесточились, взялись за дело и возрадовались уже в Берлине.
Нашему горю не было края, когда умер Сталин! Погас свет, потухла путеводная звезда. Нашлись, конечно, отщепенцы, которые возрадовались. Но их немощные голоса утонули в общем потоке слез. Началась короткая, но мутная пора, когда государством руководили какие-то невразумительные, лишенные индивидуальности вожди-однодневки, которые не успели ни обрадовать нас, ни опечалить.
Потом пришел Хрущев с развенчанием культа личности, волюнтаризмом, оттепелью и новыми идеями в сельском хозяйстве. Мы вначале насторожились, потом возрадовались, а, когда в магазинах вместо товаров и продуктов остались одни продавцы, сильно опечалились.
Когда убрали Хрущева и вместо него пришел Брежнев, мы снова воспрянули духом и возрадовались. Наступил период абсолютной адекватности нашему российскому менталитету, который вначале именовали развитым социализмом, а потом, окрестили «застоем».
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. К нашему прискорбию умер Брежнев. Началась мутная пора коротковластия, когда нами правили очень пожилые и очень больные люди. Они еще чего-то хотели, о чем-то говорили, но уже ничего радующего или печалящего сделать не могли.
Завершилась эта муть, когда на «трон» взошел Горбачев с его перестройкой и «процесс пошел». Что следовало перестраивать и куда двигать процесс новый вождь не зал, а мы радовались. Правда, когда у вино-водочных магазинов образовались кошмарные очереди, мы насторожились, а уж когда началась тотальная борьба за трезвость — опечалились.
Печаль завершилась с приходом Ельцина. Про борьбу за трезвость как-то незаметно забыли. Страну развалили и на обломках социализма стали строить капитализм. Кто печалился, а кто радовался.
Только-только стали приноравливаться к новым порядкам, как неожиданно пришел Путин с его «мочить всех террористов в сортире». Те, что печалились, обрадовались, а те, что радовались, опечалились. Но ненадолго. Жизнь вошла в более-менее стабильную колею, стала более предсказуемой. Новый лидер никаких осатанелых идей не выдвигал, ограничившись скромным указанием: жить достойно, уважать законы и почитать веру свою.
Далее, с легкой руки Путина, на вершине политического Олимпа появился Медведев — молодой, энергичный, говорил складно, Internetуважал и беспрекословно выполнял указания Путина. Армию, правда, окончательно развалил, систему образования порушил, с техосмотром и с часовыми поясами запутался, с космосом оконфузился, но в целом — все в норме: радости и печали пополам.
Сейчас опять пришел Путин и, судя по всему, надолго. О социализме забыли, капитализм предали анафеме. Потихоньку возродили централизм, приумножили силовые структуры, диссидентов оконтурили и стали строить то, чему историки пока не находят подходящего названия. Наше бытие замкнулось само в себе, доставляя перманентные радости и печали уже не нам, а нашим детям и внукам.
Вот такой получился краткий экскурс в новейшую российскую историю, подтвердивший нетленные слова Блаженного Аврелия Августина: «Плохие времена, тяжелые времена — вот что люди не устают повторять, но давайте жить хорошо, и времена станут хорошими. Мы и есть времена. Каковы мы, таковы и времена».