О дружбе в пионерском лагере. 1976 г. Часть 4.
Галочка ушла, а Мариночка, пригладив выгоревшие на солнце, почти белые кудряшки, села у стола на табуретку и спросила: «Ты почему такая грустная? К тебе вчера родители не приехали?»
«И это тоже! – с горечью подумала Таня, которую с лёгкой руки Шальки все называли Танчей. – Хотя мама сразу сказала, что лишних денег разъезжать по поездам нет, и чтобы дочь не ждала её». Таня и не маячила у ворот в ожидании, полдня провела в библиотеке, но после вопроса четвероклассницы со дна души поднялась лёгкая обида. Она утвердительно мотнула головой.
– А ко мне тоже не приехали. У нас папу от завода учиться отправили, а бабушка старенькая, плохо видит. И Севка ещё маленький. Ему четыре года. Пятый пошёл!
– Севка – твой братик?
– Да! Знаешь, какой он хороший! Сам вот такой, – она показала рукою чуть выше стола, – а во всём помогает. Придёт из садика, миской из мешка зачерпнёт и курочек кормит, и бяшек тоже! У нас три овечки… А зимой Сева полешки из сарая носил, печку топил. С мамой вместе складывают в подтопок, она зажигает. Потом дрова прогорят, она смотрит, а Сева толстую рукавицу наденет, дверцу откроет и полешки туда засовывает.
– Замечательный у тебя братик! Выходит, живете в своём доме?
– Ага! Я бы, конечно, жила в казенной квартире. Как подружка из класса, Катя Сержантова! У них туалет, ванная дома. Титан дровами топят, и горячая вода течёт! Но у нас лучше! У них только кот живет и рыбки! А у нас ещё Джек во дворе! Такой большой, лохматый, настоящий волкодав! Так папа говорит!
Слушая рассказ, Танча живо представляла всё, о чём говорила девочка, и вскоре почувствовала, как грусть …испарилась, а девчушка с ясными голубыми глазками под белесыми бровками нравилась всё больше и больше.
– А ты почему такая маленькая? Другие девочки вашего отряда повыше будут. Я на линейке видела.
– Я в мамочку. Папа говорит, что он – Гулливер, а мы с мамой – его Дюймовочки. А знаешь что? Пойдем к нам. Ирисками угощу. Моя мама, знаешь, какая придумчица? Она сказала, что если приехать не может, то велела спрятать на дно чемоданчика подарок. Сказала, достать в родительский день! Как будто мне тоже гостинцы привезли! Я наелась, и подружек угощала, и немножко осталось!
– Неужели ты протерпела половину смены? Знала, что конфеты в чемодане, и не съела?
– Нет! Не съела! Только, когда переодевалку – юбку и кофту брала, три ириски взяла!
– Да ты, вообще, – стойкий оловянный солдатик! У нас в отряде такая сладкоежка есть! Если б у ней был такой подарок, слопала сразу, как в лагерь приехала!
Выйдя на улицу, Мариночка протянула тёплую ладошку Танче, и две девчонки, большая и маленькая, пошли по главной аллее, вдоль длинных цветущих клумб к корпусу шестого отряда.
Когда в Таниной руке оказались две ириски «Золотой ключик», она нежно обняла девочку и сказала: «А хочешь, я буду приходить к тебе. Любишь сказки? Я много читала».
– Очень люблю! Приходи завтра! Расскажешь про оловянного солдатика?
– Обязательно, Мариночка.
У корпуса её перехватила Шалька: «Где тебя носит? В палате искала, тебя не было! Если башка прошла, чего не пришла за нас поболеть? Я все глаза проглядела, тебя ждала, и не только я!» Девчонка хитро улыбнулась.
– Я ...в ж-живом уголке дежурила.
– Не ври! Наше дежурство было на прошлой неделе. А к вечеру там малышня шуршит. Под надзором старших.
– Так … меня и послали потом. Надзирать.
– Ясен пень! Пошли, у меня ещё пряники остались, три «Цитрона», что мамка привезла. Аринка Соколова своё вчера умяла, на мою тумбочку зарится. Ждет, может, отломится! Фиг ей! Оно тебя дожидается.
– Так ты меня вчера угощала, Шаля!
– Ещё угощу. Ты мне подруга или кто? А сегодня вечером в клубе сначала выступают победители конкурса чтецов, потом кино! Фильм зыкарский, про Зорро! Люблю такие!
Они пришли в палату, но Танча под жадно - страдальческий взгляд сладкоежки Арины есть не могла. Полная девчонка с русой жидкой косицей поняла, отвела глаза, потом сказала: «Вы вниманье не обращайте. У меня натура такая. Без сладкого жить не могу. Меня в лагерь потому и отправили, что здесь конфет и печенья до пуза не дают. А наши все, особенно братья худосочные, мечтают, что похудею тут…»
– Ясен пень! – отозвалась Шалька. – Тогда тебе здесь сидеть нечего!
– А что делать?
– Спортом заниматься! Да хоть со скакалкой попрыгай у крыльца. Растрясись перед ужином! Сами собой килограммы не отвалятся.
– Это понятно. Но одной как-то стрёмно. Кто бы кампанию составил.
– Давай я с тобой, – сказала Танча и, поблагодарив Шальку за угощение, двинулась за толстушкой. «Я потом тоже приду, ракетки прихвачу!» – крикнула вслед рыжая девчонка.
В бадминтон в паре с Шалькой играли сначала с увлечением, а потом Танче стало не по себе. Игра не пошла. Раз за разом воланчик пролетал мимо Таниной ракетки. «Да что с тобой? – спросила подружка. – Красная, как вареный рак. Дай, лоб потрогаю. Холодный. А чего горишь?» Тане словно кто-то подсказал: «Оглянись кругом!». Начала озираться и заметила движение в кустах. Сделала три шага и увидела, что в той самой сирени, в которой накануне пряталась сама, скрывался смуглый мальчишка и следил за ними. «Вот почему горят щеки, и не слушаются руки! Всему виной Астроном!» – пронеслось в голове. Она подскочила к сирени и закричала: «Что ты здесь делаешь? Как шпион, в кусты залез и подглядываешь!» …Мальчишка вышел из-за кустов, и, прищурившись, уставился на Танчу.
– Чего смотришь? Разве я не права?
Он хмыкнул, резко повернулся и быстро ушел в корпус. Шалька подошла к Тане и серьёзно спросила: «Это ты его так за букет? Вот и носи вам ... цветочки. Ну, и дура ты, Танча».
– Почему дура? А чего он …под руку смотрит! Я играть путём не могла!
– Всё равно, дура, – Шалька подняла с травы воланчик и ушла следом за Астрономом.
Таня стояла, растерянно хлопая глазами… Сердце и вся она словно стали погружаться в холодную воду. …Мысли путались, и только одна из них пищала на одной ноте, как погибающий крохотный котёнок: «ША-ЛЯ... ША-ЛЯ... ША-ЛЯ…»
Вскоре стали собираться ребята, чтобы строиться и шагать на ужин. Танча стояла в тени черёмухи, пряча глаза, боясь встретиться взглядом с Витей или Шалей… Ей было и больно, и стыдно, и невыносимо горько одновременно. Даже глаза прикрыла и мысленно перенеслась во двор своего дома, где у будки был привязан рыжий, похожий на лису Тузик, любящий младшую хозяйку всем своим собачьим сердцем. Ведь когда она выходила на крыльцо из дома или возвращалась из школы, он звонко лаял, с такой скоростью махал хвостом, что она боялась, что отвалится, а на мордочке была такая радость, что все обиды и неприятности, если случались в школе, рядом с рыжим другом забывались сразу... Она так ярко представила Тузика, что на секунду ощутила острый запах собачьего тела, о котором мама выражалась некрасиво: «Псиной пахнет…» Если бы могли совершаться на свете чудеса, вдруг появился бы какой-нибудь волшебник и попросил загадать желание, Танча бы, не задумываясь, сказала, что хочет оказаться у конуры с пёсиком. И увидев хозяйку, он бы подпрыгивал и лаял от радости в предвкушении прогулки. А потом, пробежав с ним две улицы, она бы расстегнула ошейник, и они носились по лугам, валялись в высокой траве, и горячее солнце целовало бы друга в чёрный влажный нос, и слепло её глаза, наполняя сердце ликующим счастьем…
– Танча! Ты где? – из задумчивости вывел громкий голос. Таня вышла из-за ствола дерева, подошла к девчатам, заняла место рядом с Ариной и Шалькой. Отряд двинулся на полдник, в этот раз без речёвки … «Ты где была? Мы тебя потеряли, – сказала Арина. – Шалька пришла в палату, а ты нет».
– Воздухом дышала… – девчонка, кивнув Арине, покосилась на лицо Шальки. В полосатой, похожей на тельняшку без рукавов трикотажной кофте, с галстуком на шее, в тёмной юбке она вышагивала длинными, с торчащими острыми коленками ногами, о чём-то сосредоточенно думая. Подружка была на себя не похожа, и это тяготило Танчу. «Лучше болтала о чём угодно, только бы не молчала!» – думала девчонка, но обратить на себя внимание и вернуть Шальку в обычное состояние не решилась.
Только за столом, уминая плов и запивая чаем, Шалька словно проснулась, с набитым ртом прошамкала: «Ждорово, сегодня кино покажут!»
На сцене клуба сначала выступали чтецы. Лучшие их лучших. Шесть человек. Им громко аплодировали, но всех разъедало нетерпение, ждали начало приключенческого фильма. Танча тоже ждала, и слушала стихи без особого внимания, хотя к поэзии не была равнодушна, знала наизусть десяток стихотворений помимо школьной программы и даже участвовала в конкурсе талантов среди детей заводчан. Тогда всё устроила мама: записала дочку в конкурсантки и велела выучить отрывок из поэмы Константина Симонова… Вдруг, Танча вздрогнула, услышав знакомые слова. Тоненькая темноволосая девочка из четвёртого отряда, в белой футболке, в чёрной короткой юбке, отбивая ритм ладонью, сжатой в кулачок, читала громко и выразительно.
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!
Перед глазами Танчи, как год назад на большой сцене, как и сейчас, одна картина сменяла другую: взрывались снаряды, поднимая фонтанами комья земли, как в фильмах о войне… И бежали немцы ... И слышалось победное "ура!"...
Девчонка закончила чтение. Раздались дружные аплодисменты. Вышла ведущая и объявила, что первое место с отрывком из поэмы Константина Симонова «Сын артиллериста», который прозвучал на сцене, заняла пионерка четвёртого отряда Таисья Брехуненко.
Секунду в зале стояла тишина, а потом раздался дружный хохот с последних рядов, и словно волной пробежал по залу, подхваченный частью зрителей… Кто-то грубо выкрикнул: «Бреши дальше! А мы послушаем!» Танча дёрнулась, расширенными глазами посмотрела на сцену … Ей было невыносимо жалко пионерку.
Девчонка стояла красная, с потемневшими глазами, а потом сбежала по ступенькам у края сцены и выскочила за дверь. ...Раздался строгий выкрик старшей вожатой. Она буквально влетела на сцену и установила тишину: «Как вам не стыдно! Пионерка прекрасно читала стихи, она - победитель конкурсов и в своём городе! Вы украинских фамилий не слышали? У нас многонациональная страна! В нашем лагере отдыхают русские, удмурты, татары, есть белорусы, армяне, в пятом отряде двое грузин! Теперь над всеми непривычными фамилиями надсмехаться будете?»
На сцену поднялся разгневанный директор, встал рядом с вожатой и грозно сказал: «Вы повели себя недостойно и заслуживаете наказания. Сейчас все отправятся в свои корпуса. Фильма не будет! Вожатым и воспитателям отрядов, присутствующих здесь, сделать выводы и провести необходимые беседы. Всё! Встать, и все на выход».
Часть пионеров встали, вскочила и Танча, но её больно дёрнули за руку, заставив сесть. Оглянулась по сторонам, никто не спешил выходить. Послышался ропот, нестройные глухие голоса, вплетаясь один в другой, словно создавали узор, главными элементами которого были фразы «Простите» и «Больше не будем». И тут вскочила Шалька и выкрикнула: «Правильно говорит старшая вожатая, много есть фамилий, и даже имен, не очень красивых, но мы не дикари, чтоб над этим смеяться! Пусть уходят те, кто первым начал ржать, кто кричал «Бреши дальше!», а остальные, невиноватые, пусть смотрят фильм! Наш отряд точно не ржал, зуб даю».
– Фамилия! Отряд! – рявкнул директор.
– Шалимова! Третий отряд! – отсалютовала Шалька, не испугавшись грозного окрика, и обратилась к мальчишкам: «Вы что молчите! Я правильно говорю?» Первыми вскочили Руслан – командир и Витя – Астроном, за ними мальчишки, а потом поднялся весь отряд. Ребята, перебивая друг друга, выкрикивали: «Правильно Шалька говорит! Пусть из первого отряда парни отваливают! Они всех громче ржали!»
– А мне вообще стыдно было за всех перед чтецом! – крикнула Башерова Света – подружка Кристины – балерины, и сама отрядная красавица энергично кивала головой. ...Директор слушал минуты три, потом скомандовал: «Третий отряд, сесть на место! Первый отряд, на выход! Иван Степанович! – обратился к физруку. – Закройте за ними дверь и выключите свет».
Во время показа журнала в зале началось передвижение. Второй отряд дружно переместился назад, заняв последние два ряда, а мальчишки третьего расположились на свободных местах за спинами девчонок. …Фильм смотрели с большим удовольствием. Танча время от времени с восхищением посматривала на подругу. Потом шепнула на ухо: «Спасибо! Только благодаря тебе мы смотрим фильм!»
– Да ладно! – ответила та любимым выражением.
*******
Т. Синькова. Удмуртия. Чтобы не пропустить продолжение, можно подписаться.