* * *
В той клинике мужской и женский
Стояли корпуса рядком
И только трапезой совместной –
Столовая связным звеном.
И контингент больничный весь
Друг друга видеть мог лишь здесь,
Сидя с небьющейсею тарой
Под наблюденьем санитаров.
Однажды там Звайтекс услышал
От милой девушки одной,
Что, мол, она сюда попала свыше
С планеты от звезды родной.
Что, мол, она здесь в наказанье –
Земля – тюрьма непослушанью
Для тех, кто сам живет упрямо –
Рассказывала то Адаму.
Звайтекс чуть краем уха слушал…
Тревога вдруг прорвалась в душу:
«Эйбис!!??..» Нет, быть не может просто!
Ведь это главный был запрет –
Ни под каким предлогом – жестко! –
Нельзя им раскрывать секрет –
То, что они на самом деле,
Не люди, а Посланцы в теле
Людском…. И это как печать –
Нельзя об этом людям знать.
У них был тренинг специальный
По сохраненью этой тайны,
И как бы ни пришлось ей жить –
Эйбис то не могла забыть.
Адам же пребывал в восторге –
Он Еву, наконец, нашел,
Рассказывая, хлюпал в горле,
Как он ребро свое обрел:
- Сама нашла меня в Эдеме!..
Ей древо жизни – не замена…
И дал Создатель, зло минуя,
Ей память звездную, живую…
Но Сталин тут же усомнился –
Вдруг на крючок попался он -
И не немецкий ли шпион
Она – в которую влюбился.
Иль хуже – если в то не въедешь –
Троцкистский выкормыш-последыш…
Адам опять прорвался с жаром:
- Она сама ведь говорит,
Что тело у нее болит…
Моим ребром была ведь малым –
И только потому узнала…
Но с дерева познанья плод
Уже коварно кто-то рвет,
И дьявол нам всем на беду
Укрылся точно не в саду…
И хочет управлять ей смело…
Нет, это знает только Ева!.. –
Закончил с радостью в глазах,
Но чрез неделю весь в слезах
Пришел и трясся очумелый…
Он ночью в туалет спустился,
Где пункт дежурный находился,
И там, в каморке, увидал,
Как рослый санитар и мал
Его насиловали Еву…
Бедняга, он того не знал,
Что то творили то и дело
С молоденькими, кто был болен
И над своим умом не волен.
И хоть Адам рыдал с захлебом,
Едва ль в словах понятен был,
Чудно – Звайтекс и Сталин оба
Все поняли, что говорил.
Как будто бы то пониманье
И слов не требовало знанья
И через потрясенный слух
Проваливалось сразу в дух.
Как-то мучительно и горько
Скривился Сталин от лица:
- Народа слуги могут только
Бить ненадежных до конца.
Они просты и не похожи
На буржуазный элемент,
Они – партийный инструмент!..
Но вдруг опять перекосился:
- Всех надо их в клещах держать,
Их надо резать и сажать,
На горло им надеть вожжу –
Я Берии о том скажу…
И вдруг шепнул Звайтексу тихо:
- Всяк для себя других рвет лихо!..
А у того в души захлеб
Мелькнуло: «Ебесоокьлот».
- Они меня там посадили.
Велели за ноги держать… -
Адам не мог себя унять.
– Они ведь змеями все были
И плод от жизни погубили…
Звайтекс от состраданья сжался
И даже внешне содрогался,
Спросил негромко, как заметил:
- Нельзя так людям поступать…
Как можно их теперь назвать?
Адам, вдруг замерев, ответил,
Серьезно как-то и без слез,
Как будто в дух приняв вопрос:
- Им нет имен, как бы не звали,
Они ведь – се, не Божьи твари…
И Сталин, в угол что уткнулся
В ответ лишь горько усмехнулся...
(продолжение следует... здесь)
начало поэмы - здесь