Когда меня пригласили в первый раз Донецк в качестве судьи на соревнования по кинологическому спорту и эксперта по немецким овчаркам (это было в октябре 2017 года), я не задумывался ни минуты. Люди устали от войны, от постоянного стресса. Они отвыкли от простой мирной жизни. Обычная выставка, ничем не примечательные соревнования по дрессировки для них были бы настоящим праздником.
До меня были попытки пригласить специалистов из России, но никто не поехал. Кто-то не захотел неприятностей из-за личных санкций. Российская кинологическая федерация, являясь членом Международной кинологической федерации (ФЦИ), с непризнанными республиками никаких отношений иметь не могла, как не могла разрешить своим лицензированным специалистам судейство в Донецке. Кто-то боялся обстрелов. Кто-то требовал за приезд приличный гонорар и авиабилеты.
Я попросил только оплатить мне самые дешёвые билеты на автобус Москва-Донецк и обратно. Впрочем, я привёз в качестве подарка две пачки моих книг.
Соревнования и выставку посетили журналисты. На телевидении был показан репортаж. Событием было не только то, что мероприятие вообще состоялось, но и участие в нём российского судьи. Люди получили надежду, что мирная жизнь налаживается.
Меня встретили не как зарубежного эксперта, не как почётного гостя, а как своего – очень тепло и без показного пафоса. И всё время своего пребывания я ощущал себя в кругу близких друзей.
Никто из них никогда не занимался политикой, не ходил на митинги. Простые обыватели. Война сама пришла к ним. Они оказались в самом её центре.
По моей просьбе после мероприятия мне показали район у аэропорта, который сильно пострадал от обстрелов. Показали дом, в котором одна из новых знакомых живёт. Подвал, куда она прячется при обстрелах. Пробоины в стене от осколков, сгоревшие дома соседей.
В свободное от мероприятия время мы много общались. Разговаривали откровенно. Я всё больше слушал и запоминал. Лишь иногда задавал уточняющие вопросы.
Как принято у нас, у русских, о своих бедах дончане рассказывали с самоиронией, посмеиваясь над собой, пытаясь за этим скрыть такую боль, что я ощущал её физически.
Спустя много недель я не мог говорить на эту тему, комок стоял в горле. Да и сейчас слёзы наворачиваются на глазах.
По дороге домой, в автобусе, я был под впечатлением того, что увидел и услышал в Донецке. Я не мог уснуть и решил записать прямо в дороге услышанные мной истории, сохранив их в том виде, что я услышал, от первого лица, без литературной обработки.
Сейчас, когда наши власти заговорили о необходимости признания ДНР и ЛНР, на мой взгляд, есть смысл вернуться к этим записям и сделанным мной в Донецке фото.
***
26 мая 2014 г. У меня с утра не работал ноутбук, не качал интернет. Вышла на улицу. Сверху стрекотали вертолеты. Ну, летают себе и летают. Вдруг с них начали стрелять. Как в кино. По обычным людям, которые гуляли на улице. Хватаю своих трёх детей и бегу с ними к дому. Все мы, 6 взрослых и трое детей, спустились в подвал. Подвал маленький, набились как селёдки в бочке. Страшно. Дети говорят бабушке: "Молись лучше, чтобы нас не убило!" (Ольга Ш., 37 лет)
***
Когда начались бомбежки, все стали прятаться в подвалах. А я подвалы не люблю, потому, что собак туда быстро всех не закинешь (их у меня много). Да и толку от них мало: будет прямое попадание в дом – задохнешься под завалом. Я себе сделала норку у капитальной стены. Её осколки не пробивают. Как начинается свист – я туда. Соседи мне звонят по телефону: "Света, высунься в окно. Там бахнуло так сильно. Посмотри, наш дом не горит, а то нам из подвала не видно". (Светлана К., 47 лет)
***
Когда начался первый обстрел, я в огороде была. Грохочет, взрывается, а я стою как дура. Надо прятаться, на землю падать, а у меня всё как парализовало. Хорошо Коля (муж) увидел и на землю повалил.
Дальше было, как обстрел, мы вначале друг друга искали. Осколки летят, а мы бегаем, друг друга зовем. Потом договорились, что где налет застал, там и прячемся. (Наталья К., 34 года)
***
Утром мать 70 лет вышла из дома, села на лавочку у подъезда поболтать с подружками. Сын курил на балконе.
Прилетело. Осколком сыну снесло заднюю часть головы. Он упал там, где стоял. Часть черепа улетело в комнату. На её глазах. (Ольга Ш., 37 лет)
***
Укры стреляют с паузами. Залп дают, затем перезаряжают. И прицел метров на пятьдесят меняют. Вот в эту паузу нужно успеть добежать до укрытия. Тут как-то шарахнуло, а я за оградой. Упал. Как раз метрах в 50 взрыв. Затихло. Бегу домой, чтобы в подвал успеть. Туда уже жена спустилась. Калитку закрываю, она никак не защелкнется. И оставить её нельзя - собаки на улицу выйдут. Наконец, вбегаю в дом, слышу - летит. Я как был, так и свалился в подвал. Прямо на пятую точку. Жена: "Ты как?" Я: "Нормально". А больно. Сердце колотится. У нас в подвале поллитра НЗ стояло. Я выпил чуть, потом ещё. Так всё выпил, и ни в одном глазу. Но полегчало. (Николай В., 37 лет)
***
Школьный двор. На стадиончике мальчишки играют в футбол. Прилетело. Накрыло. Погибло несколько детей. После этого многие пошли в ополчение. Не активисты, не политики. Сугубо мирные люди. Инженеры. Рабочие. Предприниматели. Менеджеры по продажам. (Ольга Ш., 37 лет)
***
После начала войны многие сразу стали уезжать. Бросали всё. Кто мог, вывозил домашних животных. Самым большим дефицитом стали перевозки для кошек и собак. Смели всё. За любые деньги. Скупили даже пластиковые корзинки для белья: прикручивали к ним дверцы и вывозили в них живность.
Первое время по улицам бегали стайки брошенных собак. Сосед уехал, оставил питбуля. Вольер завалило, собаку забрать было невозможно. В дырку оставшиеся соседи давали еду и питье. Поев, собака пряталась в своей будке. Затем ей осколком перебило лапу. Выходить из будки больше не смогла. Несколько дней мучилась, стонала в будке, плакала. Потом затихла. И ничего не сделаешь. Тут людям оказать медицинскую помощь не могут – скорая под обстрелами не ездит. (Ольга Ш., 37 лет)
***
У меня взяли немецкую овчарку с моего питомника. Брала приличная семья, суку повязали, а потом, когда началось, вот так и бросили беременную во дворе.
Она никого не пускала во двор, соседи подкармливали, потом во двор прилетело, собаку ранило. К тому же сука ощенилась. Я узнала об этом, приехала. Увидев меня, собака вспомнила, сразу ко мне в руки пошла. Вот лапу спасли ей. Выжила. (Наталья К. 34 года)
***
Мина при взрыве выпускает осколки не параллельно поверхности, а под углом. Если упасть и прижаться к земле, можно не пострадать. Мой друг получил несколько царапин, а рюкзак у него за спиной разорвало в клочья.
В больницу очень много женщин доставляют с ранением пятой точки. Мужики в землю вжимаются, а бабы задницу отклячивают. Вот мягкое место и страдает. Сплошное кровавое месиво. (Николай В., 37 лет)
***
Мы тут все, кто остался под обстрелами, стали ненормальными. Крыша едет конкретно. Сидишь в подвале и думаешь, накроет или пронесёт? После обстрела – как второе рождение.
Укры любят стрелять, вечером, когда люди уже спать легли. У меня мать отказалась в подвал прятаться. Говорит, я уж своё отжила, авось пронесёт. И насильно её не затащишь. Вот мы в подвале сидим, а она наверху. То и дело спрашиваем, ты как, жива? (Ольга Ш., 37 лет)
***
Первое время очень плохо было с едой - купить негде. Да и денег не было, потому что работу потеряли.
У нас у каждого в огороде и виноград растёт, и персики, и грецкие орехи. Вот этим и питались. Котлеты из грецких орехов делали. Эти котлеты даже собаки ели с удовольствием, как из мяса.
Выжили. Сейчас полегче. Но говядину в магазин надо идти покупать только утром, к вечеру уже её нет. У нас очень много скотины погибло во время обстрелов. А корову сколько времени надо выращивать! С курами проще. (Ольга Ш., 37 лет)