Как правило, решения о политической голодовке – это всегда рекомендация с воли. Голодовка позволяет на ровном месте развернуть целую информационную кампанию, например, чтобы перебить государственную повестку. То есть протестный электорат, для которого вы сочиняете новости, должен обсуждать не референдум и поправки в Конституции, а судьбу малоизвестного узника совести, который вот-вот скончается. Понятное дело, что обсуждение идет по огрызкам информации, которые широкому кругу читателей проверить невозможно, и они сами придумывают подробности в меру воображения.
Что от этого выигрывает герой информационной кампании, которого надо убедить голодать? Такие люди крайне далеки от уголовных понятий, и им обычно рассказывают, что голодовка позволяет добиться более высокого статуса среди уголовного элемента, продемонстрировать неподчинение администрации и даже получить некие бонусы. В случае дальнейшей отсидки это будет означать более комфортные условия и даже авторитет у других осужденных. Риск при этом минимален – помереть не дадут, будут кормить из шланга, и некоторым философам такая процедура может даже понравится. Трубка в желудке – это такой интуитивный экзистенциальный опыт, вещь в себе, как писал Гегель.
Однако рассуждения теоретиков из Вильнюса, что голодовка может как-то улучшить положение находящегося под стражей – немножко не соответствуют действительности. Ведь настоящие приключения ждут отважного стоика уже после вынесения приговора и перевода из СИЗО. Как правило, ключевое значение в жизни осужденного играет номер отряда, куда его определит администрация ИК. А там уже могут быть самые разные варианты развития событий. Общественное бытие начнет определять сознание даже убежденного сторонника идеалистических подходов.
Поэтому опытные сидельцы, наоборот, рекомендуют сотрудничать с администрацией и выполнять распорядок. Это совсем не сложно, и такова общая практика белорусских мест заключения.
В целом же можно сказать, что у нас, как и в России, разворачивается новое направление работы с оппозицией, связанное с местами лишения свободы. Достаточно большая часть протестного электората за 2020 год прошла через административные протоколы и сутки, и теперь на них пытаются сделать некую ставку, сколотив единое движение солидарности с теми, кто был осужден по уголовным статьям, например, за участие в беспорядках и хулиганство.
К слову, мы помним, что когда Тихановским создавалась сеть «Страна для жизни» в районных городах, ее опорными точками выступили не структуры оппозиции, а мелкий криминальный элемент, неработающие и ранее судимые лица. На первом этапе именно их использовали для организации сетевой травли, потому что по понятным причинам они ненавидят власть и сотрудников МВД, это часть их субкультуры. Правда, даже по уголовным понятиям принято считать, что нельзя трогать жен, семью, мать, отца, малолетних детей обидчика. Но все эти установки были нарушены и даже наоборот, администрация «Черной книги Беларуси», «Карателей» и других каналов специально собирала информацию о детях и других членах семей. То есть это была именно тактика устрашения вопреки всяким «понятиям».
Но одно дело смело писать из Вильнюса «горите хатки мусорские», а другое дело – сесть в аэропорту и ответить за преступления. И мы видим на примере Протасевича, что организационный костяк протестного движения очень мягкий, слабый, там нет идейных лиц, а есть повальный корыстный расчет. Чем это хорошо для нас? Грубо говоря, большинство лиц, причастных к организации протестов на уровне среднего звена, активно сотрудничают с органами следствия, просто чтобы улучшить свое бытовое положение в СИЗО. Конечно, коттедж вам не предоставят, как Протасевичу, но пачка вафель или вкусный чаёк тоже делают удивительные вещи. И люди, которые сталкивались с этим на практике, могут только скептично улыбаться, слушая про идейность отдельных граждан, как их представляют себе западные средства информации.
Но, тем не менее, работает их медийная машина, идет постоянный cбор денег, формируются базы для рассылки открыток и прочие формы поддержки осужденных. На всем этом можно отмыть денег, но главное здесь – показать свою работу. Причем, что интересно, эти ответственные задачи в основном выполняют люди из гуманитарной сферы, условно, девочки-филологи. О местах не столь отдаленных они имеют общее художественное представление и немножко додумывают в силу личной эрудиции.
И тогда появляются прекрасные и щемящие душу истории, которые трогают каждого. Например, писали, что одна девушка раскрутила батарею на Окрестина, слила оттуда теплую воду и вымыла себе голову, чувствуя превосходство над режимом. Разумеется, никаких кранов на Окрестино нет, не говоря о том, что в городских батареях циркулирует не приятная теплая водичка, а теплоноситель мазутно-черного цвета и температуры кипятка, который идет от теплоцентрали. Им можно волосы разве что покрасить с последующим удалением.
Поэтому «тюремный» контент и попытки создавать вокруг протеста некую тюремную романтику – это такие жалостливые эмоциональные истории о девочках и для девочек. Что намекает нам на основную целевую аудиторию такого рода «голодовок» и прочих приключений.
Второй важный момент – время все-таки летит, и с момента 2020 года постоянно падает фактическое количество «палитвязней». Многие отбыли 1-1,5 года химии или колонии общего режима и уже давно вышли на свободу с чистой совестью. Тем не менее, общее число «палитвязней» считается по количеству приговоров, поэтому цифры к 2022 году доросли аж до 900 человек, но потом их просто перестали озвучивать. С реальной картиной они не совпадали, а если давать реальные цифры тех, кто в данный момент отбывает наказание, то там бы процентов 80 пришлось снимать с учета и говорить, что режим их отпустил. А это уже не вяжется с картиной тоталитарного государства, где одну половину населения посадили, а вторая половина работает в государственных СМИ и в милиции. Разумеется, все это не так.
Поэтому трогательные истории «на волю» или очередная эффективная голодовка вызывают у опытной части общества здоровый скепсис. Жизнь устроена далеко не так, как о ней рассказывали в августе 2020 года. Добиться чего-либо женскими криками и сигналами машин в нормальном государстве невозможно, а уже тем более невозможно чего-то добиться фиктивной голодовкой и слезами правозащитников с иностранных сайтов.
И, разумеется, это не какая-то белорусская придумка. Точно такая же схема работы по Навальному сейчас реализуется в России. В прошлом году он голодал-голодал, должен был уже по всем расчетам скончаться, а потом оказалось, что в колонии его кормят вкусной курочкой, о чем ФСИН даже предоставила видео.
Разумеется, западные СМИ до сих пор рассказывают про ужасные мучения Навального и про мытарства всех остальных граждан в колониях. Видимо, какой-то умный человек в западных спецслужбах оценил Россию как страну шансона, уголовной романтики и сплошных зон от Владимира до Владивостока. И вот эту социальную группу теперь пытаются как-то завлечь в политический протест, но получается все как обычно, топорно и коряво.
А в Беларуси такие вещи тем более не возможны, потому что наша страна меньше и здесь гораздо меньше такого рода уголовного элемента. К сожалению, некоторые граждане в эти места попали по личной ошибке, но будем надеяться, что ненадолго. Как говорят в таких случаях – год не срок, а жизненный урок.
Автор: Андрей Лазуткин