Начало повести
Была в бочке мёда и ложка дёгтя. Утилизация перестала принимать отходы. Даже погибших в сражении (своих и чужих) они утилизировать отказались. Соваться к ним с армией без особого повода не рисковали и имперские вояки. Чего уж говорить о восставших. В империи, правда, для этих задач существовали отдельные части - очень подготовленные, постоянно тренирующиеся и заточенные для решения задач именно в условиях утилизационной системы. Восставшие таких сил не имели, так что и своей воли навязать мусорщикам не могли. Ари чувствовал смутное беспокойство. Возможно, что проблема с утилизаторами в скором времени может превратиться в общую проблему всех восставших регионов.
В их ядро вошёл новый руководитель. Как и говорил Ари, Бер отобрал самого достойного из бывших управленцев. Он выгодно отличался от большинства своих собратьев: умные глаза, чёткие фразы, способность к придумыванию отличных, зажигающих речей и никапли жира в фигуре. Особенно Ари нравились его речи. Он даже пару-тройку раз ловил себя на том, что и сам готов идти по пути свободы за самим собой. Гур, полное имя которого звучало как Гур_уп, оказался на своём месте и был очень полезен им всем
Время шло. Проблема накопления отходов нарастала. Требовалось что-то сделать, но ничего сделать Ари не мог. Впрочем, пока выход был в том, чтобы захватить как можно больше территорий, поэтому его армия продолжала "экспансию свободы", как выразился их пропагандист. Сначала всё шло хорошо. Население не просто не оказывало сопротивления восставшим, а часто переходило на их сторону. Впрочем, чем больше было проблем с отходами у бунтовщиков, тем ожесточённее оказывалось им сопротивление. В конце концов, настал тот момент, когда между имперцами и восставшими установился некий паритет: свободолюбцы (так их называли имперцы) не могли продвинуться дальше, но и правительственные силы не могли их отбросить назад. На фронтах, как говорится, установилось затишье.
Отступление 5.
Сегодня он не сделал норму. Это с ним случилось второй раз в жизни. Первый раз был в самом начале его работы. Точнее говоря, тогда были первые его рабочие, если можно так выразиться, новогодние праздники, после которых ему нужно было выходить на работу. Тогда он молодой был, неопытный, вот и перебрал накануне. Ох и орал на него мастер в тот день. Василий и без того чувствовал себя неочень, а тут ещё крик мастера, перемежаемый восьмиэтажными конструкциями. Нецензурщина составляла процентов пятьдесят от всех слов в этой пламенной речи. Проще говоря, мат был через слово.
Василий, признаться, тогда ничего не запомнил, да и на слова мастера ему было всё равно, но ор ввинчивался острыми свёрлами в уши, проникал под череп и взбалтывал проспиртованные после вчерашнего мозги. Голова от этого гудела, словно металлический гонг, в который постоянно долбили (не били, а именно долбили) металлическим же билом.
Потом он и понял, и осознал, и даже на мастера не обижался. Что обижаться, если работа у мужика такая? Вот только после того случая таких ошибок в новогодние праздники он больше не допускал. Сейчас же всё было не так. Сейчас он не мучился с бодуна, голова его была более или менее трезвомыслящей, а руки... Вот с одной рукой была засада. Вернее сказать не с рукой, а с подмышкой. Он чувствовал неприятную, острую, тянущую боль, когда работал этой рукой. А ещё было больно прижимать руку к телу. Что-то выпуклое, появившееся у него в подмышке, сжималось и появлялась боль. Из-за этого он не выполнил норму по деталям, но перевыполнил норму по браку. Нет, не по тому браку, который в ЗАГСе, а по бракованным деталям, хотя надо ещё посмотреть, что хуже. Впрочем, для женатого Василия это был даже не вопрос.
В конце рабочего дня подошёл мастер, посмотрел, покачал головой, но орать, как ожидал Василий, не стал, а вполне спокойно спросил:
- Вась, ты не заболел?
- А вот не знаю, Семёныч. - ответил он. - Вроде что-то с подмышкой. Рука болит и действовать в полную силу не могу. И ведь никогда у меня такого не бывало.
- Иди-ка ты к Степановне покажись, пусть она поглядит. Авось чем поможет?
Елена Степановна работала в заводском медпункте. Когда Василий вошёл, женщина предпенсионного возраста пила чай. Помимо напитка, перед ней лежали две сахарных плюшки. Правильнее было сказать, Что перед ней было всего две плюшки, поскольку Степановна приносила на работу примерно пять штук каждый день и в течение дня потребляла любимые ей хлебобулочные изделия.
- Здорово, Степанна, а я к тебе. Меня Семёныч направил.
- Здовово, Фась! - отозвалась на приветствие Елена Степановна, продолжая пережёвывать немаленький кусок плюшки. Справившись с этой задачей, она проглотила то, что было во рту, запила это чаем и продолжила:
- Ты сегодня - птичка-перепел?
- Не, - невольно улыбнулся Василий, - я давно этим не увлекаюсь. Я свою меру знаю и её придерживаюсь. У меня что-то в подмышке. Посмотришь?
- Показывай! - вздохнула она. - Сейчас только руки помою.
Осмотр много времени не занял. Заглянув краем глаза ему в подмышку, Степановна воскликнула:
- О, дружочек, так тебе надо в поликлинику.
- Всё так серьёзно? - немного испугался Василий.
- Да нет, нормально. - отмахнулась Степановна. - Ты одевайся, а я пока позвоню.
- Избавившись от так и не понадобившихся перчаток, она помыла руки и сняла телефонную трубку.
- Алё, Люсь? Привет! Слушай, я тут к тебе с завода человечка пришлю, можно его на завтра? К хирургу. Ага. Кто там будет? Хрусталёва? На завтра,наверное, к ней всё записано? Да ты что? Вот и славненько. Годиться. Конечно-конечно. Да, я тут всё официально отпишу и все бумаги будут. А, ты его не знаешь. Васька наш с завода. Да ничего. Он женат. Во-во, так что не думай! Пусть лучше твоя спиногрызка в институте кого найдёт! Ага, это точно. Сейчас не молодёжь, а оторви и выбрось! Ага! Хорошо... Ага, пока! Ну, давай!
- Она положила трубку и посмотрела на Василия строгим взглядом старой, опытной училки, которая всех школьных хулиганов видит насквозь.
- Значит так, я сейчас выпишу тебе направление, ты с ним сходи к Семёнычу, чтобы он его подписал. Заодно и отпустит тебя завтра с работы. На десять утра я тебя записала к Хрусталёвой. К ней сходишь, пусть она тебя посмотрит.
Василий только обречённо вздохнул. Он терпеть не мог ходить по врачам. Сейчас, увы, придётся перетерпеть и сдаться эскулапам. Что же, вытерпим и это. В конце концов, бывало и хуже.
"Эх, где наша не пропадала? - вздохнул он про себя, а потом вспомнил продолжение от какого-то юмориста: И здесь пропадала, и там пропадала".
Продолжение 8 марта в 10:00.
Подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки и оставляйте, пожалуйста, комментарии.
Ваш Denis V