У скорой всегда есть "постоянные клиенты". Люди, которые в силу частых обострений, а иногда от одиночества и безысходности вызывающие бригаду несколько раз в месяц, а то и в неделю. Побывав у них дома неоднократно, уже знаешь их адрес, фамилию, родственников, обстановку в квартире и предпочтения в общении и выборе лекарственных средств...
Была у нас одна женщина лет около сорока. Ее постоянно мучали приступы эпилепсии. Не совсем обычные, не те, где трясет и корежит с пеной изо рта. А тихие такие подрагивания век с потерей сознания. С первого взгляда вообще казалось, что она спит, и ей снится какой-то сон, в котором она совершает какие-то активные действия...
И приступ этот без противосудорожных лекарств никогда не прекращался. Помнится, что это было последствиями черепно-мозговой травмы произошедшей лет 15 назад.
С периодичностью 1-4 раза в месяц ее муж вызывал скорую, что бы поставить заветный укол...
Все, кто хоть раз уже бывали у них, вздыхали, стонали и озадачивались когда диспетчер озвучивал знакомый адрес. Дело в том, что вен, в которые можно без проблем вколоться, у нее не было. От слова совсем. Обслуживание этого вызова обычно было долгим и крайне мучительным как для пациентки с ее мужем, так и для фельдшера. Шли в ход самые тонкие иглы, распаковывались шприцы "двоечки", и в четыре руки с разных сторон женщину кололи в самые разные места, где были хотя бы намеки на порядочную вену (помню, я одно время вводила лекарство в вену на третьем(среднем) пальце кисти, но потом и она стала для этого непригодной). Вены в свою очередь прятались, лопались и редко когда давали с первого раза ввести препарат полностью. Женщина продолжала подрагивать никак не реагируя на мучения, фельдшера молча, но прям ощутимо, матерились, злились и потели, а муж переживал, казалось, все муки ада....
Каждый новый укол он будто бы чувствовал сам. На его лице с каждым уколом, с каждой лопнувшей венкой, с каждым уточняющим вопросом про болезнь жены читались такие муки, какие я просто не могу описать.
Около 15 лет они вместе делили эту ужасную участь. Он видел все ее приступы, все скитания по врачам, чувствовал ее боль, держал ее руки, укладывал поудобнее, гладил по голове, сдерживал слезы и ярость, ненавидя нас за каждую неудачную попытку введения лекарства, но понимая, что мы изо всех сил пытаемся и делаем все, что можем...
Когда наконец-то судороги прекращались, он вздыхал с облегчением. Она мирно засыпала, и он знал, что они еще немного поживут вместе. В болезни и здравии, в горе и в радости.
