Надюшка была самой младшей из детей в семье Никиты Казатинского. Все его ребятишки белокурые, но у Наденьки волосы были не просто белёсые, а с необыкновенным жемчужным отливом. Ей четыре года от роду, славный ребёнок, хохотушка. Казалось, что ручейки весенние звенели, когда она смеялась, играя с дедом Мурзиком. А тот специально старался хоть на минутку заходить к Казатинским, когда коров пригонял. Приносил ребёнку ягодку из лесу. Своих-то детей у него не было. Вот и привязался он душой к малышке. Уж больно нравилась ему эта бойкая девчушка. В лесу нанизывал дед на стебелёк от травинки землянику спелую и нёс девочке, как бусики.
- Бери,- говорил, - Это тебе зайка прислал!
А она всегда радовалась, а потом просила:
- Деда, покажи мне зайку.
Вот и начинал дед скакать перед ней, как заяц, ладошками уши изображать. При этом его усы, и так топорщащиеся в разные стороны, смешно двигались то вниз, то вверх. Надюха заливалась громким хохотом, а деду это было в радость, за тем и приходил.
Но вот листья с деревьев унесло холодным ветром. А потом зарядили мелкие колючие дожди. Дорогу развезло, и скотину на пастбище уже не гоняли, кормили дома, заготовленным в июле душистым сеном. Надюшка любила запах сена, оно пахло летом. Но зиму девочка любила ещё больше. Она с нетерпением ждала, когда выпадет снег и земля покроется, наконец-то, белым пуховым одеялом. В деревне тогда сразу становилось чисто, как в хате после побелки.
Недалеко от деревни, на спуске к речке, каждый год деревенские ребятишки (а по праздникам и взрослые) катались с горы вниз, а потом карабкались вверх по протоптанным ступеням. Особенно весело было там на Масленицу. Надюха могла весь день кататься с горки на саночках, которые ей смастерил дед Мурзик. Они были лёгкими и бегучими. Ни у кого из деревенских ребятишек не ездили санки с горы дальше, чем у неё. Наде никогда не было холодно в подпоясанной заячьей шубейке и валенках катанках. Румяная и весёлая прибегала только поесть да сменить промокшие рукавички из овечьей шерсти, которые ей и всем остальным домочадцам вязала долгими зимними вечерами её мать. А к ночи, набегавшись за день, девочка устраивалась поудобнее среди подушек на печке и засыпала с улыбкой крепким сном.
Едва рассветало, она смотрела, не отрываясь, на заледеневшие окна. В ясную погоду, когда на окно попадали солнечные лучи, лёд переливался множеством разноцветных огоньков. Надюшка обожала эту игру света и могла долго любоваться такой красотой. Но детский непоседливый характер не позволял ей валяться в постели. Мать хлопотала по хозяйству. В доме было уже натоплено. На столе девочку ждал завтрак: парное молоко и недавно испечённый, ещё почти горячий хлеб. Надя не дожидаясь, пока её снимут, сползала с печки на скамейку, потом на пол. Наспех одевшись и сбегав на двор по утренним потребностям, шла в сени умываться. Там стояло ведро с водой, и висел рушник. Разбив тонкий лёд ковшом, она набирала им воду и, поливая в ладошку свободной руки, склонившись над большим ведром, стоящим на полу, брызгала обжигающе холодной влагой в лицо. Потом вытирала лицо насухо. Остатки сна улетали в момент. Уминая за обе щёки хлеб и запивая его вкусным молоком, Надя думала о том, что сегодня надо бы не забыть наподдать соседской Ульке за то, что та вчера толкнула её, когда они карабкались на горку.
Стол, за которым сидела девчушка, стоял возле окна и, дожёвывая хлеб, она снова любовалась морозным узором на окнах, приговаривая:
- Вон ёлки растут, а на них почему- то большие, сверкающие на солнышке разными цветами, бусы, а ещё цветы похожие на марьин корень, и какие- то диковинные птицы. А вон там, в углу - зайчики, у одного даже крылья, будто он тоже птица.
Тут в дверь вошла её мама.
-Надюшка, ты поела? - спросила она. - Давай косички заплету.
Вынув из волос деревянный гребень, она быстро расчесала белокурые волнистые волосы девочки и заплела пару косичек.
- Вот и февраль наступил, наконец-то, весна не за горами. Послезавтра тебе пять лет исполнится, дочка. Совсем ты у нас большая уже. Скоро женихов выбирать станешь.
Вон, Никитка Юрчиков как за тобой вчера бегал, нравится он тебе?- улыбаясь, спросила мать.
- Дурак он, хотел санки отобрать, вот и бегал. А ещё снегом кидался. Я ему сегодня снега за шиворот натолкаю, чтоб неповадно было,- топнув ножкой и грозно сдвинув бровки, заявила дочь.
Быстро одевшись, она рванула к дверям. Мать едва успела остановить её и подпоясать:
- Вот теперь беги, непоседа.
Выйдя на улицу, девочка снова залюбовалась, сияющим под солнцем, снегом.
- Красиво-то как, вот бы мне бусики такие же переливчатые.
Остановка эта была минутной, а потом девчонка, прихватив санки, со всех ног рванула на горку. Там её давно уже ждали Улька и Никитка. Всё было как всегда, только вечером, когда Надюха уходила домой, ей показалось, что у берёзы стоит женщина и на неё смотрит.
- Уля, ты эту тётушку знаешь? - спросила она подружку, которая шла с ней рядом, такая же уваленная в снегу, как и она сама.
С Ульянкой они сегодня уже раз десять и подрались и помирились. А сейчас, уставшие за день, топали домой.
- Какая тётушка, Надь, нет там никого, берёза только - вытирая рукавицей швыркающий нос, ответила подружка.
На следующий вечер всё повторилось. Надя снова видела ту тётеньку. Но спрашивать о чём - либо Ульянку уже не стала.
Наступил Надин день рождения. Обычно в деревнях этот день не отмечали, как это делают сейчас. Просто утром мать поцеловала свою доченьку и сказала:
- Вот тебе и пять лет уже, моя красавица. Иди кушать, я с утра пирожков с осердиями напекла.
Осердиями называли отваренные, мелко измельчённые и пережаренные с луком коровьи потроха. Служило это вкусной начинкой для пирогов, которые Надюша с удовольствием наелась со сметанкой. Покончив с завтраком, она, как всегда, отправилась кататься, прихватив несколько пирожков для друзей. Ребятишки с удовольствием уплели гостинцы за обе щеки, тем более, что на морозе они показались всем ещё вкуснее, а после снова занялись своими делами: катанием с горки, беганьем в догонялки, боями на снежках, лепкой снежных баб, да мало ли ещё важного и неотложного в этом возрасте. Вечером Надя опять увидела у берёзы женщину. Одета она была не так, как деревенские тётеньки. Белая шубка до пят и красивая меховая шапочка тоже цвета, варежки не вязаные, как у всех в селе, а гладкие, расшитые удивительными узорами. Таких Надя никогда не видела.
Незнакомка улыбнулась и поманила девочку рукой.
И Надя пошла.
Ульяна обернулась, спросить, куда это она.
Но подружка ей ответила:
-Иди, я догоню. Варежку на горке забыла.
- Давай вместе вернёмся,- предложила Ульяна.
- Не надо, я быстренько. Иди.
- Как хочешь,- пожала плечами девочка и отправилась дальше.
Когда дети удалились на приличное расстояние, Надя подошла к незнакомке.
- Здравствуй, Наденька,- произнесла женщина нежным голосом.
Наде вдруг показалось, что она хорошо знает эту тётеньку. Будто родная она ей.
- Вот тебе и пять лет уже, моя красавица, - повторила она точь в точь утренние слова матери.
Было видно, что женщина любуется Надюшкой. И взгляд был такой добрый, тёплый.
- Больше не смогу подле тебя быть. Да и весна уже близко. Вот тебе от меня подарочек на день рождения, - с этими словами она сняла шапочку и достала из белоснежных волос с перламутровым отливом…
- Как у меня волосы, - подумала девочка.
… гребень, затем вынула из него самую крупную и красивую бусину, которая переливалась разноцветными искорками в руках, как морозные узоры на окне, и подала её девочке со словами:
- Это твой талисман, Наденька, он убережёт тебя в самую трудную минуту. Ты забудешь о том, что видела меня, и что я тебе эту бусинку дала, будешь думать, что нашла. Никому не отдавай её, никогда, она только тебе одной предназначена.
Посмотрела Надюшка на тётушку, а у той слезинки по щекам катятся.
Девочка взяла бусинку и засунула её в рукавицу:
- Тётя, не плачь.
- Не буду. А теперь иди, милая, а – то, вон уже, Кольку отправили тебя искать.
Надюшка оглянулась. От домов и вправду к горке кто-то шёл.
Она хотела ещё поговорить с тётушкой, но когда повернула голову, возле берёзы никого не было.
Колька строго заругал сестру, что та заставила мать волноваться, а больше за то, что ему пришлось идти за ней в такую даль по холоду. Ветер скручивал снег в белые кудри. Поднималась метель. Февраль как-никак самый вьюжный месяц. Когда брат с сестрой дошли до дому уже совсем стемнело. Не наказали Надю только благодаря тому, что сегодня её именины, да ещё Колька сказал, что она подвернула ногу, поэтому не могла быстро идти, и он её донёс на закорках. При этом брат подмигнул ей, а после ужина принёс из сеней и подал сестрёнке петушок на палочке. Его ещё в Рождество угостили, а он спрятал и сберёг, чтобы отдать Надюхе в день рождения. Надюшка обхватила брата за шею и громко чмокнула в щёку, петушки она любила, потом забралась на печку, пригрелась, и крепко заснула.
Мать очень удивилась, когда вешала варежки дочери на просушку, обнаружив в одной из них необычную бусину. Казалась, что она светилась изнутри. Таких необычных бус Маруся отродясь не видывала.
- Красивая, прямо, льдинка только не тает, а блестит – то как, - подумала она.
Решив, что бусину подарил Наденьке кто-то из подружек, женщина аккуратно обтёрла находку краем фартука, продела в дырочку грубую нить и, завязав на ней узелок, положила на подушку рядом со спящей дочкой. А утром Надюшка надела верёвочку с переливчатой бусиной себе на шею, как будто она всегда у неё была, даже не вспомнив про то, как она к ней попала.
продолжение
@ Лана Лэнц из книги "Сказы"