Между западной психологией, психиатрией и психотерапией и так называемыми религиями Азии есть точки соприкосновения, поскольку обе они заинтересованы в изменении состояний человеческого сознания. В то время как институциональные западные религии — христианство, иудаизм и даже ислам — относительно меньше интересуются этим вопросом. Западные религии больше озабочены поведением, доктриной и верой, чем каким-либо изменением нашего способа осознать себя и мир. Но этот вопрос очень касается психиатрии и психологии. Только: те состояния сознания, которые не являются нормальными, обычно трактуются в западной психологии как в некотором роде больные.
Конечно, есть и исключения, и их становится все больше. В работах Юнга и в какой-то степени даже Гроддека, Принцхорна и более современных людей — Роджерса и Рональда Лэйнга — изменение сознания часто рассматривается как форма терапии. Но в целом состояние сознания, отличное от нормального, рассматривается как форма болезни, и поэтому официальная и институциональная психиатрия выступает в роли хранителя здравомыслия и социально одобряемого опыта реальности. И очень часто мне кажется, что реальность выглядит примерно так, как мир видится хмурым утром понедельника — в этой официальной доктрине (я бы даже сказал, догме) того, что такое реальность. Ведь мы знаем, что наша наука (какая она есть) психология основана на научном натурализме XIX века. И метафизические и мифологические предположения этой науки до сих пор лежат в основе значительной части психологического мышления — в первую очередь в бихевиоризме — но также в значительной степени и в официальном психоанализе.
В самом деле, можно сказать, что психоанализ основан на ньютоновской механике и, по сути, может называться «психогидравликой». Не то чтобы эта аналогия была совершенно неуместной, потому что, безусловно, есть отношения, в которых наша психическая жизнь течет и демонстрирует динамику воды. Но, конечно, мы хотим знать, что за вода. А для научного натурализма 19 века основные энергии природы считались очень сильно уступающими по качеству человеческому сознанию. Эрнст Геккель, биолог того времени, думал об энергии вселенной как о слепой энергии. Соответственно, мне кажется, что Фрейд рассматривал либидо как по существу слепую, бессознательную энергию, воплощающую лишь своего рода бесформенную, неструктурированную и ненасытную похоть. Это обобщение. Некоторые изменения в этом мышлении, конечно, возможны.
Но тенденция состоит в том, чтобы рассматривать все то, что находится под поверхностью человеческого сознания, как нечто менее развитое — потому что вы должны помнить, что это было также время дарвиновских теорий эволюции — рассматривать человеческий разум как случайное развитие гораздо более примитивного формы жизни, возникающие в результате чисто механических процессов: путем естественного отбора и выживания наиболее приспособленных. И поэтому человек обычно рассматривался как случайность природы — воплощение разума, эмоций и ценностей, к которым более основные процессы природы не имели никакого отношения и о которых они не заботились. Следовательно, если человеческая раса хочет процветать, мы должны взять на себя ответственность за эволюцию. Его нельзя больше оставлять на самопроизвольный процесс, а нужно направлять человеческая изобретательность, несмотря на то, что хотя наш мозг способен иметь дело с колоссальным числом переменных одновременно, наше сознательное внимание — нет. Большинство людей не могут рассматривать более трех переменных одновременно, не используя карандаш. И это показывает, что во многих отношениях процесс сканирования сознательного внимания человека совершенно неадекватен для работы с бесконечным множеством переменных, многомерными процессами естественной вселенной.