Привет всем на канале Птица–муха!
Сегодня ещё одна смешная история про затейника деда Митрофана.
Дед Митрофан, переделав все дела в огороде с утра пораньше, теперь сидел в теньке, на крыльце своего дома и листал последний номер Крестьянки, кто постарше, тот помнит этот журнал. Перелистнув очередную страницу, дед прочитал название статьи "Навоз – в помощь огородникам", в которой в ярких тонах описывалась польза удобрения всех и всего этим замечательным продуктом, коего в деревне почти в каждом дворе немеряно.
Почитал статью – скучновато. Хмыкнул, пошёл надел фуражку и вышел со двора. Дед навострил лыжи к Пистимее или, проще – бабке Маше, которую так прозвали за её жадность и злобу. По дороге встретил свою соседку, Петровну.
– Здорово, Митрофан. Опять по деревни без делу шляишси?
– Здорово была, Петровна. До Пистимеи иду.
– И на кой она тибе сдаласи?
– Да ни сдаласи она мине. Проста тачка у ей хороша, больша.
– А тачка-то тибе, на кой сдаласи?
– Да тут таки дяла – сломаласи, значить, нынче председателева Волга, а яво, как назло, в партком вызвали с характеристикой, значить, ознакомиться и подписаться, орден Ленина яму выписывають.
– Да иди ты!
– Да я те гаварю! Вот и пришлось Михалычу яво на своём драндулете везти у район. Там Михалыч, пока ждал Семёныча, встренул тамошнюю главбухшу, она и говорить, что завтри к полудню к правлению нам гав&на&возку с городу направють, городским для дачей навоз, мол, требуется. Ага, по пятьдесять копеек за килограмм. Так она просила передать нашей главбухше, чтобы чётко усе ведомости составила, мол, кто и скольки, чтобы потом можна была налог садрать, представляшь, уже и гав&на без налогав не прадай! Звери каки-то.
– Пятьдесять копеек за килограмм? Эта ж скольки за вядро-то получается? – Задалась вопросом Петровна.
– Смотря скольки ты туда гав&на наталкаишь, можна и пять с палтиной выручить.
– За вядро гав&на?
– Енто для тибе оно гав&но, а для городских – удобрение. Литературу читать нада, Петровна. Он в Крестьянке усё прописана, сам читал. Ну ладна, пошёл я до Пистимеи, она скотину не держить, как корову продали, так больше и не держить, побягу, а то не перехватил бы кто ейну тачку.
И Митрофан пошёл своей дорогой, а Петровна – своей, рассказывая всем встречным новость про завтрашнюю гов&но&возку из города.
Бабка Маша была с утра в неплохом расположении духа, поскольку уже успела поцапаться со своим дедом и, даже, отходила его мокрым полотенцем.
Дед Митрофан заглянул в открытые двери летней кухни, бабка Маша возилась возле плиты.
– Здорова, Мария!
– О, чаво припёрси с позаранку? Ня знаю я иде ентот ко&зёл старай!
– Да я, Маня, не по ентому делу.
– Чаво тагда?
– Ты мине лучша вот чаво скажи, тебе завтри твая тачка нада, чи не?
– Не, ня нада, а тибе, накой?
И дед Митрофан повторил бабке Маше историю, только что рассказанную Надежде Петровне. Бабка Маша готова была волосы на своей голове повыдирать – пятьдесят копеек за килограмм! А у неё нету. Но она ещё не знала, какую для неё ловушку подготовил дед Митрофан.
– А чаво, деньги они, Маня, на дороге не валяются. Вот хочу тачку взять тваю, да не бойси, я её не спачкаю, поставлю в неё бочку, до свинарника пойду, девкам рубель дам, да натаскаю оттудава гав&на, скольки сил хватить.
– Так чаво и свинячие можна?
– Можна, Маня, и помёт куринай тожа, тольки вот козья не будуть брать, дюжа тугоя.
– От ить как! Так Дуньке и нада! А то и молоко с коз продаёть, и пух козий на талоны сдаёть, ещё гов&на ей! Накаси, выкуси! Рубель, говоришь, девкам дашь? Ты, вот чаво, Митрофан, ты, енто, не обижайси. Я вспомнила, мине тачка завтри нада.
– От ить! Вот дяла–а–а. Ну, ладна, пойду до Дуньки, у ей, конечна, тачка ни така справна, как твая, а всё жа лучша, чем ничаво.
– Митрофан, да ты до Дуньки здря ни ходи. Жалилась она мине надысь, что колясо у ёйнай тачки слятело. Таки дяла.
А про себя подумала: "Меньше знает – крепче спит!"
– А у кого ещё есть, ня знашь?
Бабка Машка не знала, и Митрофан пошёл восвояси. Дело сделано. По деревне полетели сразу две новости и обе хорошие: председателя орденом Ленина награждают и завтра можно будет на гов&не обогатиться.
Бабка Маша еле дождалась, пока дед Митрофан скроется в проулке, схватила кошелёк, бросила в тачку совковую лопату и понеслась к свинарнику. А дед Митрофан огородами пошёл к бабке Дуне и там повторил концерт, который только что имела счастье наблюдать бабка Маша. Бабке Дуне тоже нужна была её тачка, и также деду было рекомендовано до Маньки не ходить, мол негодная у неё тачка, поломалась. Дед посокрушался, но, мол, делать нечего, пойду, мол, дальше искать.
Ну, наверное, никому не надо говорить, что сделала бабка Дунька.
Бабка Машка уже была рядом со свинарником, и первым, кого она увидела, была Дашка – Стёпкина мать.
– Даша, а ты не выручишь мине поросячим гав&ном? – Ошарашила Дашку бабка Маша.
– Да вон яво скольки, баб Маш, бяри, сколь тибе нада, чаво яво жалеть-то, тут ентого добра.., а накой тибе?
– Не растуть огурцы-помядоры окаянныя! Надо бы сдобрить.
– Так попроси у кого-нибудь коровьего.
– Ой, да ладна, и свинячие пайдёть! Так дашь гав&на-то, Дашка? И чаво, бесплатно дашь, чи не?
– Господи, баб Маш, да конечно же, бесплатно. Ещё я с людей денег за гов&но не брала. Ты только минут десять подожди, бригадир уйдёт и наберёшь.
– От, дай Бог тибе, Дашка, здоровья!
Бабка Маша сияла, как начищенный пятак.
Ничего себе, столько добра на халяву. Она уже стояла, подбивала барыши, прикидывала, на что можно потратить деньги, которые получит уже завтра, как из-за угла свинарника вырулила свою тачку бабка Дуня.
– О как! Вот ета ты мине падруга! Ведь ни слова, ни полслова не сказала. Чё теперича про тибе и думать, ня знаю. – Высказывала бабка Дуня своей подруге. – Как из шкафу её вытаскавать – так Дунька, а как до дела дошло, дак гав&н-а-а пожал-е-е-ла!
– Ой, Дунька, ни начинай, главная, что мы первыя наберём, пока уся дяревня не понабяжала. Ентот кловун же будить теперича по деревни шастать, языки по кустам развешивать, хочь бы уж успеть набрать. Дашка сказала, пустить, как бригадир уйдёть.
– А ты скольки Дашки заплатила?
– Два рубля, – соврала бабка Машка.
– Ой, падруга, не умеишь ты торгаватьси. Вот увидишь, я за рубель набяру.
Тут из-за двери высунулась Дашкина рука и махнула, мол, заходи.
– Даша, а мине можна? – Спросила бабка Дуня.
Дашка выглянула из-за двери и её челюсть стремительно стала падать вниз. Ну, ладно, одна, но сразу двоим понадобилось поросячье го&вно!
– Да вы, чаво, тута с ума посхадили, чи не? – Только и смогла сказать Дашка. – Ну заходи, раз и у тибе надобность имеица.
И бабки дружно принялись за работу. Гов&но черпали до треска в спине, а её, эту тачку, ещё и до дома через полдеревни допереть надо было. Но время шло и бабки затарились под завязку. Спины ломило, но они были очень довольны результатами своего труда, настолько довольными, что бабка Дунька даже торговаться передумала. Молча сунула в карман рабочего халата удивлённой таким раскладом Дашке два рубля и покатила свою тачку вслед за бабкой Машей.
Тачки были очень тяжёлыми. Если бабки с пустыми тачками за пятнадцать минут до свинарника доскакали, то теперь путь до дома составил больше часа. Бабки еле их пёрли по деревне, а какой запах их сопровождал! Но дело того стоило.
– Как думашь, подруга, в моёй тачке килограммов пятьдесять будить? – интересуется бабка Маша.
– Думаю, будить. Эта скольки же получаица-то по дяньгам?
– А енто, Дунька, аж четвертак получаица! Так что, поднажми, чуть-чуть осталаси.
В общем, бабки пришли домой с трофеями, вымотанные, все в поросячьем гов&не, но счастливые.
А на следующий день человек двадцать, клюнувших на развод, собрались возле правления в ожидании гов&но&возки из города. Кто с тачками, кто с вёдрами, кто железную бочку пристроил в люльку мотоцикла, в общем, картина маслом! А запах, ну тут всё понятно.
Окна кабинета председателя колхоза выходили на огороженный двор, а вот главбухши, Клавочки, как раз на улицу.
Время к полудню. Сначала Клавочка почувствовала невероятную вонь, как будто она была не в кабинете, а в свинарнике с коровником вместе взятых.
Раздвинув шторы, Клавочка сильно удивилась такому количеству народа у правления и не просто народа, а народа, имевшего стратегический запас го&вна. У неё в голове запрыгали разные мысли на счёт того, что они все здесь делают и зачем им столько?
Она ринулась в кабинет к председателю.
– Иван Семёнович, не знаю, как сказать, но там полно народу у правления и у всех го&вно.
– Клава, давай оставим всякое иносказание и будем изъясняться прямо, без аллегорий! – Выдал Клаве председатель, который только недавно в какой-то книге вычитал эту заумную фразу, понравившуюся ему настолько, что он её заучил и теперь гордился собой, за то что так ловко ввернул её в диалог и, явно, произвёл на Клаву впечатление.
– Да какие аллегории! Иван Семён-ы-ы-ч! Там полные тачки этого добра. Они чего, решили правление им закидать что ли?
– Разберёмси! – Сказал председатель и смело вышел навстречу вооружённому гов&ном народу.
Народ встретил Ивана Семёновича аплодисментами.
– Поздравляем!
– С орденом тебя, Семеныч!
– Заслужил, поздравляем! – Радостно кричал разогретый близкой наживой на халяву народ.
– Да вы, чё, с каким орденом? Нету никакого ордена!
– Ой, да ни скромничай, ещё скажи, что и гав&на&возки из городу не будить! – Кто-то пошутил или подумал, что пошутил.
– Какой ещё гов&но&возки? – Удивлялся таким речам Иван Семёнович.
В толпе послышалось – Митрофан Петровне. Петорвна, Митрофан, пятьдесят копеек за кило. И тут председатель всё понял.
– Еже ли гав&на&возка не придёть, я энто га&вно Митрофану на крыльцо вывалю!
– И я!
– И я!
– Я тожа не залинюся!
– О-о-о! – Подумал председатель. – Деда Митрофана-то выручать надо.
Иван Семёнович, можно сказать, "снимал шляпу" перед этим дедом за его чувство юмора и артистизм, поэтому быстро придумал, как деда спасти, не дать, так сказать, утонуть в плодах своих рук дела.
– Так, народ, погодите. Точно, вспомнил, сёдни же среда, а я думал – вторник, сейчас уже двенадцать, чё-то нету гов&но&возки. Вы тута успокойтися, а я пойду в район позвоню, чего за задержка такая.
Сначала Иван Семёнович сам прохохотался, потом вместе с Клавой. Когда смеяться уже не было больше сил, вышел к народу и объявил:
– Народ, огорчу вас. Наша гов&но&возка сломаласи прямо напротив Малых Утюжков. Так там мужики подмогли дотянуть её до мастерской, а когда узнали, зачем приехали, то тамашним гов&ном, пока ремонтировали, и затарилися под завязку. Так что, расходитися. Не будет нынче гов&но&возки.
– А куда нам теперь это добро девать?
– Да, куда?
– Куда?
– Куды дявать-то типяричи это добро? Куды дявать-то? – Громче всех орала бабка Маша, у которой из-под носа малоутюжковцы только что увели двадцать пять рублей. Бабка Дуня от неё не отставала.
– О, баб Маша, а у тебя-то откуда столько добра-то? – Удивился Иван Семёнович. – А у тебя, баб Дунь? Ну, вот вам не скажу, куда девать, а остальные везите туда, куда обычно деваете, когда у скотины управляетесь.
Народ, познав глубокое разочарование, нехотя начал расходиться. Кто-то решил это добро сбросить в небольшой овражек за Ёшкиным прудом, кто-то тащил домой, в надежде, что не сегодня, так завтра это добро кому-то понадобится.
Бабка Дуня и бабка Маша стояли оконфуженные, размышляя, куда всё это теперь девать.
– Хорошо, что хоть Дашка за бесплатна отдала, а то ещё и в накладе бы оказаласи! – Проболталась ненароком бабка Маша.
– Да ты ж скзала, что за два рубля! Ах ты, стара карова! Ты чаво, енто, падруга, как не совестно-то тибе, а? Я для тибя усю жизнь, а ты! От спасиба тибе!
Бабки припомнили друг-другу всё, до последней мелочи за всю свою жизнь, разругались вдрызг и разошлись в разные стороны, с гордо поднятой головой толкая свои тачки с поросячьим гов&ном, намереваясь "ни в жисть" больше не разговаривать.
И одна и другая содержимое тачек изводить не стали, так они и провоняли всё лето у них на задних дворах в ожидании вожделенной гов&но&возки из города.
Вот такая история. Как мало в нашей жизни халявы!
Спасибо, что прочитали.
Буду признательна за ваши лайки, комментарии и подписки.
Все рассказы про деда Митрофана здесь.
Другие материалы канала можно посмотреть здесь.
Если Вы автор - прочтите обязательно. В эти трудные времена нам надо помогать друг-другу.