Потеряшка.
Очень часто такое случалось, что ее не слышали, не хотели, не могли. "Дети. Что они знают" — часто говорили они, отмахиваясь от детских слов полных искренности и страсти. Олеся изо всех сил старалась привлечь внимание родных, соседей, особенно в те моменты, когда дома было не все спокойно и хорошо. Но её не хотели слушать. Конечно ведь ей шёл лишь седьмой год и что она могла знать о жизни. Взрослые ругаются — это нормально, это естественно, а вот ребёнок рассказывающий о домашних проблемах всем — это странно. И никто… никто не задумался о её чувствах. Чувствах маленького шестилетнего человечка. Общество было холодно и безразлично. Раз за разом ошибаясь Олеся все ещё верила, что найдётся тот, кто поможет, кто спасёт её маму и папу, а пока ей ничего не оставалось, как сжимаясь в комок прятаться под одеялом, сжимая маленькие кулачки.
Такие дни как этот, когда папа с мамой особенно сильно ругались случались не часто, да и начались не так давно, но такое тоже бывало в эти моменты в них словно вселялось чудовище и они забывали о дочке. Однако кому бы она не рассказывала о том, что плохие существа завладели её семьёй ей не верили, говоря — это детские сказки. Возможно она была в чем-то и не права, но она видела это так. Ведь мама и папа не могут друг друга не любить, ведь они семья. Мама, папа и она — они семья. Крупные слезы бежали по щекам. "Перестаньте! Перестаньте! Перестаньте!" — шептала она, дрожа в темноте, но её никто не слышал, а шум ссоры доносившийся с кухни стал только сильней. "Мамочка… папочка…" Олеся ждала, она не знала сколько времени провела под одеялом, но ссора наконец стала стихать и только отдельные реплики и стук бутылок ещё достигали её слуха.
Подождав ещё немного она выбралась из-под одеяла и прокралась на кухню. Папы там не было, видимо он уже ушёл спать или гулять, так часто случалось, что после ссоры он уходил. Мама сидела на кухне утирая слезы и что-то пила из стакана. Этот напиток ей не давали и она была уже достаточно взрослой, чтоб понимать, что алкоголь ничего хорошего не даёт, он лишь вызывает тех самых чудовищ, которые заставляют родителей ссориться друг с другом, совершенно позабыв о ней. Папа?! Обуви не было. Он все-таки ушёл.
— Мамочка! — позвала маму Олеся, но её не услышали. Тяжело вздохнув она отвернулась. Её опять не слышали.
Папы дома не было, но может быть он услышит. Олеся прошла в коридор. Скрываться смысла не было её все равно никто не заметит. Она должна догнать папу, догнать и вернуть. Вернуть. Натянув ботиночки и накинув пальто и шапку, едва застегнув тугие пуговки, ведь на улице была осень, она выскочила в подъезд. Сжимая папину шапку в руке девочка осмотрелась по сторонам. Папы нигде не было. Его надо найти ведь он замёрзнет без шапки. Подумала кроха и спустилась по лестнице во двор.
На улице было ещё светло, солнце уже клонилось к закату, но ещё дарило достаточно света.
— Папа! ПАПА! — крикнула она, что было силы, но никто не отозвался, лишь несколько человек обернулись в её сторону, и пошли дальше. У всех свои дела. Олеся сжала ручки в кулаки. "Он не мог уйти далеко". Уверенно заявила сама себе девочка и повернула в сторону от дома. Она шла и шла по улицам сворачивая то тут то там, осматриваясь по сторонам. Порой она кричала, зовя папу, но он не отзывался. Солнце окончательно склонилось к горизонту, на улице похолодало, заставляя малышку ежиться в своём лёгком пальтишке, а вокруг возвышались совершенно незнакомые Олесе дома. Высокие, тёмные, мрачные — они нависали над ней заставляя сжаться в комок. Они пугали её. Слезы вновь покатились по щекам.
— Мама! Папа! — жалобно позвала девочка окончательно понимая, что потерялась. Папина шапка кое-как грела ладошки, но этого было все равно не достаточно. — Мама! ПАПА! — но никто не отзывался. "Они обязательно найдут её, найдут. Придут за ней." — Шептала Олеся съежившись от страха и холода, а дома' все сильнее наседали над ней, словно жуткие монстры тянущие к ней свои уродливые лапы, и странные шорохи раздававшиеся то тут то там, ещё сильнее запугивали ее.
— Помогите! — прошептала она, но никто не отозвался, на улице кроме неё людей не было, а в окнах уже начали загораться огни. Кому-то было сейчас хорошо, они были в тепле, среди своих родных, сидели за столом, ужинали или играли, даже не задумываясь о том, что где-то совсем с ними рядом маленькая девочка замерзала на улице дрожа от страха в одиночестве, забытая всеми, взрослыми родными и чужими. Слезы опять побежали по щекам, и Олеся их не остановила, она не может больше быть сильной. Зачем?! Ведь мама с папой её не замечают, те чудовища забрали их у неё, а эти сейчас заберут и её.
Съежившись на какой-то скамейке попавшейся по дороге, она плакала, плакала, не думая, что о ней кто скажет. Какая разница, ведь её все равно никто никогда не замечает.
— Эй, малышка! — раздались над ней неожиданные слова, но Олеся не ответила, сомневаясь, что это обращение было к ней, хотя на улице кроме неё вряд ли кто-то был. — Малышка, ты потерялась? — вновь коснулись её слуха заботливые слова. Не веря услышанному Олеся подняла заплаканные глаза. Над ней склонившись стояла женщина маминых лет и ласково улыбалась.
— Д-д-да. — Заикаясь пробормотала девочка, от холода зубы отбивали чечетку, рискуя прикусить язык.
— Да ты совсем замёрзла кроха! — сокрушенно покачала головой женщина. — Я живу в одном из этих домов. — Наконец произнесла она. — Пойдём ко мне, согреешься и сможешь все рассказать.
Олеся спорить не стала. Она помнила, что с чужими идти никуда нельзя, но сейчас ей было уже все равно, а эта женщина с добрыми глазами, не вызывала страха, даже напротив подарив уже почти позабытое девочкой тепло. Тёплая ладонь обхватила ледяную ладошку заставляя подняться.
— Какая холодная, бедняжка. Идём, идём быстрее, а то заболеешь.
Идти пришлось не далеко, как оказалось женщина жила в подъезде возле которого Олеся нашла свой приют на скамейке. Уютная квартира, пусть и не большая, но светлая и опрятная, встретила юную гостью теплом и запахами еды, от которых заурчало в животе.
— Дорогая, ты вернулась? — в коридор вышел дородный мужчина в переднике со смешными оленями и лопаткой в руке, с которой он что-то быстро слизнул.
— Да, дорогой, но я не одна.
— А кто у нас тут такой хорошенький?
— Мы встретились у подъезда кажется она потерялась.
— Ясно, проходите на кухню, ужин уже почти готов, а там потом спокойно и поговорим. — Остановил рассказ жены мужчина и чмокнув женщину скрылся на кухне.
— Хорошо. Давай раздевайся, малышка. Меня зовут Наталья Петровна, проходи не стесняйся. А мужчину зовут Аркадий Петрович. Да, да! — усмехнулась женщина заметив удивление в глазах ребёнка. — У нас отчества совпадают.
Кое-как сняв ботинки и пальто, Олеся неуверенно прошла следом за Натальей Петровной в небольшую кухню с фиолетовыми ящиками, занимающими большую часть кухни, столом и тремя стульями. Пройти внутрь было неловко, отчего девочка так и замерла на пороге.
— Ты чего? Проходи! — раздался позади неё звонкий мальчишечий голос, заставив Олесю вздрогнув отойти.
— Это наш сын, Егор. Давай проходи не стесняйся. Сейчас помоем ручки и за стол. Тебя как зовут то хоть? — обратилась к ней хозяйка квартиры расставляя тарелки на слегка потертой скатерти стола.
— Ол...ле...ся — заикаясь пробормотала девочка.
— Круто. У меня одноклассницу так же зовут. — Весело промолвил мальчишка и приглашающе махнул рукой девочке.
Больше уговаривать себя Олеся не стала пройдя в кухню и заняв свое место. Обед проходил в дружеской непринужденной остановке, болтали о погоде… прошедшем дне… планах… однако Олеся в общей беседе почти не участвовала. Молча отправляя в рот жареную картошку ложку за ложкой и стараясь не подавиться, так как слезы, видимо растопленные отношениями в этой семье текли и текли по щекам не желая останавливаться. Но никто словно не замечал этого, продолжая свой разговор и девочка была этому рада. Ужин неожиданно подошёл к концу и вся компания переместилась в небольшую комнату, где негромко о погоде на завтра вещал телевизор, диван в окружении парочки кресел, укрытый пледом, старомодный шкаф, да цветастый слегка потертый ковёр, составляли все её убранство.
— Располагайся поудобнее. — Ласково предложил Олесе Аркадий Петрович, — Егорка, беги к себе, нам надо поговорить.
— Но папа! — возмутился парнишка не горевший желанием покидать комнату.
— Давай, давай. — Поддержала мужа Наталья Петровна.
— Ладно, — надув губки буркнул мальчишка и скрылся за дверью соседней комнаты.
— А теперь расскажи, что случилось с тобой, малышка? — мягко спросила добрая женщина.
Олеся перевела взволнованный взгляд с одного взрослого на другого, разрываясь между двояким чувством. Рассказать очень хотелось, но прошлый опыт говорил о том, что не стоит. Ей ведь все равно не поверят. А вдруг?! Настенные часы отсчитывали минуты, Олесю никто не торопил. Все ждали. Гулко сглотнув, девочка наконец решилась и рассказала все что тяжелым камнем лежало на душе. Слова сопровождаемые уже ничем не сдерживаемыми слезами, болезненно отзывались в сердцах взрослых слушателей. Бедный ребёнок.
— Олеся, скажи а ты знаешь, где ты живёшь? — после непродолжительного молчания наконец продолжил разговор Аркадий Петрович.
— Да. Улица Лучистая, дом шесть, квартира десять. — Отрапортовала давно заученный адрес девочка.
— Дела… Далековато ты зашла. — пробормотала наконец Наталья Петровна, — и что будем делать, дорогой?
— Сегодня ничего. Пусть переночует у нас, а завтра сходим до её родителей и решим на месте.
Решение было более-менее логично, смысла бежать сейчас не было, а вдруг родители пьяны, то ребёнка там оставлять было бы не безопасно. Постелив в комнате сына добрые люди уложили девочку спать. Спать Олесе совсем не хотелось, хотя глаза невольно начинали слипаться после сытного ужина, тепла и пролитых слов. Несколько минут они ещё поболтали с Егором, оказавшийся очень общительный и дружелюбным мальчиком, после чего её глаза окончательно закрылись и потеряшка провалилась в сон.
Утро пролетело на удивление быстро и шумно, споро позавтракав и отправив Егора в школу, наступила очередь Олеси. Взяв девочку за руки Наталья и Аркадий отправились по адресу, где должен был находиться дом их гостьи. Удивительно, как такое большое расстояние смогла пройти Потеряшка.
Очень часто такое случалось, что ее не слышали, не хотели, не могли. "Дети. Что они знают" — часто говорили они, отмахиваясь от детских слов полных искренности и страсти. Олеся изо всех сил старалась привлечь внимание родных, соседей, особенно в те моменты, когда дома было не все спокойно и хорошо. Но её не хотели слушать. Конечно ведь ей шёл лишь седьмой год и что она могла знать о жизни. Взрослые ругаются — это нормально, это естественно, а вот ребёнок рассказывающий о домашних проблемах всем — это странно. И никто… никто не задумался о её чувствах. Чувствах маленького шестилетнего человечка. Общество было холодно и безразлично. Раз за разом ошибаясь Олеся все ещё верила, что найдётся тот, кто поможет, кто спасёт её маму и папу, а пока ей ничего не оставалось, как сжимаясь в комок прятаться под одеялом, сжимая маленькие кулачки.
Такие дни как этот, когда папа с мамой особенно сильно ругались случались не часто, да и начались не так давно, но такое тоже бывало в эти моменты в них словно вселялось чудовище и они забывали о дочке. Однако кому бы она не рассказывала о том, что плохие существа завладели её семьёй ей не верили, говоря — это детские сказки. Возможно она была в чем то и не права, но она видела это так. Ведь мама и папа не могут друг друга не любить, ведь они семья. Мама, папа и она — они семья. Крупные слезы бежали по щекам. "Перестаньте! Перестаньте! Перестаньте!" — шептала она, дрожа в темноте, но её никто не слышал, а шум ссоры доносившийся с кухни стал только сильней. "Мамочка… папочка…" Олеся ждала, она не знала сколько времени провела под одеялом, но ссора наконец стала стихать и только отдельные реплики и стук бутылок ещё достигали её слуха.
Подождав ещё немного она выбралась из-под одеяла и прокралась на кухню. Папы там не было, видимо он уже ушёл спать или гулять, так часто случалось, что после ссоры он уходил. Мама сидела на кухне утирая слезы и что-то пила из стакана. Этот напиток ей не давали и она была уже достаточно взрослой, чтоб понимать, что алкоголь ничего хорошего не даёт, он лишь вызывает тех самых чудовищ, которые заставляют родителей ссориться друг с другом, совершенно позабыв о ней. Папа?! Обуви не было. Он все-таки ушёл.
— Мамочка! — позвала маму Олеся, но её не услышали. Тяжело вздохнув она отвернулась. Её опять не слышали.
Папы дома не было, но может быть он услышит. Олеся прошла в коридор. Скрываться смысла не было её все равно никто не заметит. Она должна догнать папу, догнать и вернуть. Вернуть. Натянув ботиночки и накинув пальто и шапку, едва застегнув тугие пуговки, ведь на улице была осень, она выскочила в подъезд. Сжимая папину шапку в руке девочка осмотрелась по сторонам. Папы нигде не было. Его надо найти ведь он замёрзнет без шапки. Подумала кроха и спустилась по лестнице во двор.
На улице было ещё светло, солнце уже клонилось к закату, но ещё дарило достаточно света.
— Папа! ПАПА! — крикнула она, что было силы, но никто не отозвался, лишь несколько человек обернулись в её сторону, и пошли дальше. У всех свои дела. Олеся сжала ручки в кулаки. "Он не мог уйти далеко". Уверенно заявила сама себе девочка и повернула в сторону от дома. Она шла и шла по улицам сворачивая то тут то там, осматриваясь по сторонам. Порой она кричала, зовя папу, но он не отзывался. Солнце окончательно склонилось к горизонту, на улице похолодало, заставляя малышку ежиться в своём лёгком пальтишке, а вокруг возвышались совершенно незнакомые Олесе дома. Высокие, тёмные, мрачные — они нависали над ней заставляя сжаться в комок. Они пугали её. Слезы вновь покатились по щекам.
— Мама! Папа! — жалобно позвала девочка окончательно понимая, что потерялась. Папина шапка кое-как грела ладошки, но этого было все равно не достаточно. — Мама! ПАПА! — но никто не отзывался. "Они обязательно найдут её, найдут. Придут за ней." — Шептала Олеся съежившись от страха и холода, а дома все сильнее наседали над ней, словно жуткие монстры тянущие к ней свои уродливые лапы, а странные шорохи раздававшиеся то тут то там, ещё сильнее запугивали ее.
— Помогите! — прошептала она, но никто не отозвался, на улице кроме неё людей не было, а в окнах уже начали загораться огни. Кому-то было сейчас хорошо, они были в тепле, среди своих родных, сидели за столом, ужинали или играли, даже не задумываясь о том, что где-то совсем с ними рядом маленькая девочка замерзала на улице дрожа от страха в одиночестве, забытая всеми, взрослыми родными и чужими. Слезы опять побежали по щекам, и Олеся их не остановила, она не может больше быть сильной. Зачем?! Ведь мама с папой её не замечают, те чудовища забрали их у неё, а эти сейчас заберут и её.
Съежившись на какой-то скамейке попавшейся по дороге, она плакала, плакала, не думая, что о ней кто скажет. Какая разница, ведь её все равно никто никогда не замечает.
— Эй, малышка! — раздались над ней неожиданные слова, но Олеся не ответила, сомневаясь, что это обращение было к ней, хотя на улице кроме неё вряд ли кто-то был. — Малышка, ты потерялась? — вновь коснулись её слуха заботливые слова. Не веря услышанному Олеся подняла заплаканные глаза. Над ней склонившись стояла женщина маминых лет и ласково улыбалась.
— Д-д-да. — Заикаясь пробормотала девочка, от холода зубы отбивали чечетку, рискуя прикусить язык.
— Да ты совсем замёрзла кроха! — сокрушенно покачала головой женщина. — Я живу в одном из этих домов. — Наконец произнесла она. — Пойдём ко мне, согреешься и сможешь все рассказать.
Олеся спорить не стала. Она помнила, что с чужими идти никуда нельзя, но сейчас ей было уже все равно, а эта женщина с добрыми глазами, не вызывала страха, даже напротив подарив уже почти позабытое девочкой тепло. Тёплая ладонь обхватила ледяную ладошку заставляя подняться.
— Какая холодная, бедняжка. Идём, идём быстрее, а то заболеешь.
Идти пришлось не далеко, как оказалось женщина жила в подъезде возле которого Олеся нашла свой приют на скамейке. Уютная квартира, пусть и не большая, но светлая и опрятная, встретила юную гостью теплом и запахами еды, от которых заурчало в животе.
— Дорогая, ты вернулась? — в коридор вышел дородный мужчина в переднике со смешными оленями и лопаткой в руке, с которой он что-то быстро слизнул.
— Да, дорогой, но я не одна.
— А кто у нас тут такой хорошенький?
— Мы встретились у подъезда кажется она потерялась.
— Ясно, проходите на кухню, ужин уже почти готов, а там потом спокойно и поговорим. — Остановил рассказ жены мужчина и чмокнув женщину скрылся на кухне.
— Хорошо. Давай раздевайся, малышка. Меня зовут Наталья Петровна, проходи не стесняйся. А мужчину зовут Аркадий Петрович. Да, да! — усмехнулась женщина заметив удивление в глазах ребёнка. — У нас отчества совпадают.
Кое-как сняв ботинки и пальто, Олеся неуверенно прошла следом за Натальей Петровной в небольшую кухню с фиолетовыми ящиками, занимающими большую часть кухни, столом и тремя стульями. Пройти внутрь было неловко, отчего девочка так и замерла на пороге.
— Ты чего? Проходи! — раздался позади неё звонкий мальчишечий голос, заставив Олесю вздрогнув отойти.
— Это наш сын, Егор. Давай проходи не стесняйся. Сейчас помоем ручки и за стол. Тебя как зовут то хоть? — обратилась к ней хозяйка квартиры расставляя тарелки на слегка потертой скатерти стола.
— Ол...ле...ся — заикаясь пробормотала девочка.
— Круто. У меня одноклассницу так же зовут. — Весело промолвил мальчишка и приглашающе махнул рукой девочке.
Больше уговаривать себя Олеся не стала пройдя в кухню и заняв свое место. Обед проходил в дружеской непринужденной остановке, болтали о погоде… прошедшем дне… планах… однако Олеся в общей беседе почти не участвовала. Молча отправляя в рот жареную картошку ложку за ложкой стараясь не подавиться, так как слезы, видимо растопленные отношениями в этой семье текли и текли по щекам не желая останавливаться. Но никто словно не замечал этого, продолжая свой разговор и девочка была этому рада. Ужин неожиданно подошёл к концу и вся компания переместилась в небольшую комнату, где негромко о погоде на завтра вещал телевизор, диван в окружении парочки кресел, укрытый пледом, старомодный шкаф, да цветастый слегка потертый ковёр, составляли все её убранство.
— Располагайся поудобнее. — Ласково предложил Олесе Аркадий Петрович, — Егорка, беги к себе, нам надо поговорить.
— Но папа! — возмутился парнишка не горевший желанием покидать комнату.
— Давай, давай. — Поддержала мужа Наталья Петровна.
— Ладно, — надув губки буркнул мальчишка и скрылся за дверью соседней комнаты.
— А теперь расскажи, что случилось с тобой, малышка? — мягко спросила добрая женщина.
Олеся перевела взволнованный взгляд с одного взрослого на другого, разрываясь между двояким чувством. Рассказать очень хотелось, но прошлый опыт говорил о том, что не стоит. Ей ведь все равно не поверят. А вдруг?! Настенные часы отсчитывали минуты, Олесю никто не торопил. Все ждали. Гулко сглотнув, девочка наконец решилась и рассказала все что тяжелым камнем лежало на душе. Слова сопровождаемые уже ничем не сдерживаемыми слезами, болезненно отзывались в сердцах взрослых слушателей. Бедный ребёнок.
— Олеся, скажи а ты знаешь, где ты живёшь? — после непродолжительного молчания наконец продолжил разговор Аркадий Петрович.
— Да. Улица Лучистая, дом шесть, квартира десять. — Отрапортовала давно заученный адрес девочка.
— Дела… Далековато ты зашла. — пробормотала наконец Наталья Петровна, — и что будем делать, дорогой?
— Сегодня ничего. Пусть переночует у нас, а завтра сходим до её родителей и решим на месте.
Решение было более менее логично, смысла бежать сейчас не было, а вдруг родители пьяны, то ребёнка там оставлять было бы не безопасно. Постелив в комнате сына добрые люди уложили девочку спать. Спать Олесе совсем не хотелось, хотя глаза невольно начинали слипаться после сытного ужина, тепла и пролитых слов. Несколько минут они ещё поболтали с Егором, оказавшимся очень общительным и дружелюбным мальчиком, после чего её глаза окончательно закрылись и потеряшка провалилась в сон.
Утро пролетело на удивление быстро и шумно, споро позавтракав и отправив Егора в школу, наступила очередь Олеси. Взяв девочку за руки Наталья и Аркадий отправились по адресу, где должен был находиться дом их гостьи. Удивительно, как такое большое расстояние смогла пройти совсем маленькая девочка… Они пересекли уже четыре улицы, когда наконец им встретилась улица Лучистая и тот самый дом — номер шесть. Перед нужной дверью Олеся немного замешкалась, было странно вот так возвращаться домой под контролем чужих взрослых, и немножечко страшно, а если родителям она будет больше не нужна.
— Ну что ты, давай! — подбодрила девочку Наталья Петровна слегка похлопав по спине и уверенно постучала в дверь. Тишина царившая за дверью быстро развеялась звуком бегущих шагов. Щелкнул замок и на пороге возникла заплаканная встревоженная фигура матери.
— Мамочка! — пробормотала Олеся, отчего-то чувствуя себя виновато, когда мамины руки крепко обняли её за плечи.
— Обезьяночка моя. Олесечка. Живая. Дома. — Бормотала мама, обнимая дочку. Слезы текли по щекам, но она этого не замечала. Минуты сменяли одна другую, а она все гладила и гладила дочь по плечам, по спине, по голове, не в силах отпустить от себя. — Прости меня доченька. Как ты? Где ты была? Моя девочка. — Сбивчиво бормотала женщина крепко прижимая к себе ребёнка и совершенно не ждя ответа на все свои вопросы. Главное дочка была рядом.
— Простите. — Демонстративно кашлянув наконец решил привлечь к себе Аркадий.
— Да. Да. Это вы приютили мою девочку?
— Да. Она мерзла на улице возле нашего дома, поэтому мы взяли её домой.
— Спасибо.
— Надеюсь вы понимаете, почему мы не привели её утром?
— Да. Я все понимаю. Простите. Мы были не правы, но когда Олеси не оказалось дома и она не пришла с улицы, мы очень перепугались. Искали, но не могли найти. Спасибо, вам за дочь. Надо мужу позвонить, он до сих пор ищет её на улице. Простите нас.
— Хорошо, но вам надо перед дочкой извиняться.
— Да. Доченька прости нас, мы с папой больше так никогда не будем. — И столько искренности и вины было в глазах этой женщины, что Наталья и Аркадий нисколько не сомневались в этой семье отныне все будет хорошо, а алкогольные чудовища больше никогда не отнимут у Олеси семью.
маленькая девочка. Они пересекли уже четыре улицы, когда наконец им встретилась улица Лучистая и тот самый дом — номер шесть. Перед нужной дверью Олеся немного замешкалась, было странно вот так возвращаться домой под контролем чужих взрослых, и немножечко страшно, а если родителям она будет больше не нужна.
— Ну что ты, давай! — подбодрила девочку Наталья Петровна слегка похлопав по спине и уверенно постучав в дверь. Тишина царившая за дверью быстро развелась звуком бегущих шагов. Щелкнул замок и на пороге возникла заплаканная встревоженная фигура матери.
— Мамочка! — пробормотала Олеся, отчего-то чувствуя себя виновато, когда мамины руки крепко обняли её за плечи.
— Обезьяночка моя. Олесечка. Живая. Дома. — Бормотала мама, обнимая дочку. Слезы бегли по щекам, но она этого не замечала. Минуты сменяли одна другую, а она все гладила и гладила дочь по плечам не в силах отпустить от себя. — Прости меня доченька. Как ты? Где ты была? Моя девочка. — Сбивчиво бормотала женщина крепко прижимая к себе ребёнка и совершенно не ждя ответа на все свои вопросы. Главное дочка была рядом.
— Простите. — Демонстративно кашлянув наконец решил привлечь к себе Аркадий.
— Да. Да. Это вы приютили мою девочку?
— Да. Она мерзла на улице возле нашего подъезда, поэтому мы взяли её домой.
— Спасибо.
— Надеюсь вы понимаете, почему мы не привели её вчера?
— Да. Я все понимаю. Простите. Мы были не правы, но когда Олеси не оказалось дома и она не пришла с улицы, мы очень перепугались. Искали, но не могли найти. Спасибо, вам за дочь. Надо мужу позвонить, он до сих пор ищет её на улице. Простите нас.
— Хорошо, но вам надо перед дочкой извиняться.
— Да. Доченька прости нас, мы с папой больше так никогда не будем. — И столько искренности и вины было в глазах этой женщины, что Наталья и Аркадий нисколько не сомневались в этой семье отныне все будет хорошо, а алкогольные чудовища больше никогда не отнимут у Олеси семью.