В этот яркий и солнечный день конца июля две тысячи шестнадцатого года Илья только вышел из очередного двухнедельного отпуска, поэтому пялясь в монитор восстанавливал навыки работы в специальной компьютерной программе. Как, например, правильно оформить текст сюжета, чтобы он тотчас же оказался у шеф-редактора выпуска. Нет, Илья, конечно, за каких-то две недели не забыл всё, чему научился в новостях, но кое-что, всё-таки, требовалось вспомнить. Да и новости дня почитать тоже не мешало, ведь в любой момент могла прилететь команда от начальства срочно написать сюжетец под эфир. Поэтому, засучив по привычке рукава белой рубашки, отдохнувший телевизионщик втягивался в рабочий процесс. Он даже не заметил, как к нему подошел коллега — известный и очень грамотный журналист.
— Здорова, Илюха! — встав справа, негромко произнёс он. Илья наконец оторвался от монитора, повернулся и, расплываясь в улыбке, поднялся, разворачиваясь к собеседнику:
— Андреич, привет!
Они сначала пожали друг другу руки, а потом слегка ударились правыми плечами и по-дружески похлопали друг друга. Сразу было понятно, эти двое знают друг друга давно и, судя по такому братскому ритуалу, знают очень хорошо.
— Ну, как ты? — все так же негромко поинтересовался Андреевич.
— Слава Богу! — уверенно, всё с той же улыбкой на лице отрапортовал Илья.
— Короче говоря, — продолжил Андреевич, — тебя хотят в Сирию отправить. Причем, в самое ближайшее время. Я только что от начальства, там о тебе говорили.
— Ну, слава Богу! — выдохнул Илья с ещё более довольным видом.
— Ты как? — спросил Андреевич.
— Я «за»! — едва не закричал от радости Илья. — Наконец-то! А то я уже думал, что без меня все обойдутся. Уже почти год наши боевиков лупят, а я дальше брифингов в Министерстве обороны носа не сую, — быстро, словно стараясь в деталях пересказать свои чувства, проговорил репортёр.
— В общем, готовься, — заключил Андреевич и стал медленно отходить от стола. Довольный Илья резко сел за стол, опустил подбородок на правую руку, словно мыслитель Родена, и просидел так около минуты. В комнате корреспондентов, где и произошла эта встреча, на своих рабочих местах трудились еще несколько коллег. Все они были заняты своими сюжетами, поэтому не обратили никакого внимания на этот диалог. И уж тем более, всем им абсолютно «до фени», над чем размышляет Илья. Впрочем, длилось это недолго, хватило нескольких минут, после чего резко встал и полушепотом, чтобы не отвлекать окружающих от работы, начал повторять:
— Да-а-а! Да-а-а! Да-а-а-а!
При этом репортёр жестко и резко бил правой рукой по воздуху, словно вколачивая ребром ладони большие гвозди.
— Илюха, ты чего? — поинтересовался сидящий за соседним столом коллега.
— Всё отлично! Всё просто замечательно! — торжественно ответил Илья и направился к выходу.
Через три дня на взлётно-посадочной полосе одного из подмосковных аэродромов собралась группа журналистов. Рядом, в нескольких метрах от трапа пассажирского самолёта, лежали сумки и большие рюкзаки с вещами, здесь же телевизионное оборудование и видеокамеры. Ребята весело общались друг с другом, то и дело пожимая друг другу руки или похлопывая по плечу. Сразу видно — старые друзья. При этом каждый из них представлял разный телеканал или информационное издание. Это собрались военные корреспонденты всех ведущих российских средств массовой информации. Кто-то из них в камуфляже, очевидно понимая, куда именно отправляется, но большинство — в джинсах и майках: в конце июля в столичном регионе стояла жара. Среди них был и Илья. В его группу входил оператор Виктор — высокий и худощавый мужчина лет пятидесяти, а также звукоинженер Геннадий — среднего роста, крепкий молодой человек лет тридцати.
— Думаю, к полуночи прилетим, — уверенным голосом сказал Виктор, подойдя к Илье. — Ты уже летал туда?
— Да, я был пару раз в прошлом году и осенью четырнадцатого, — ответил Илья, — но тогда я летал бортом МЧС, на Ил-76: мы «гуманитарку» возили. Летели, помню, часов шесть.
— А мы с Геной четыре месяца там работали, — сообщил Виктор. — Много работали, где только не побывали. Несколько раз под обстрелы попадали. Боевики по нам из минометов били.
— Да-а-а, — с серьёзным видом поддержал разговор Геннадий, — командировочка выдалась та ещё.
— Ну что ж, поработаем, — заключил Илья. — Если лететь шесть часов, будем на базе глубокой ночью.
— За пять долетим, — перебил его Виктор. Это не 76-й, летим на Ил-62. А он быстрее транспортника, так что через пять часов приземлимся. Это мне военные сказали.
— Ну, да, — согласился Геннадий.
В этот момент к группе журналистов подошел подполковник и громко сообщил всем, что через пять минут можно уже загружаться в самолёт, только сначала на борт поднимутся офицеры, которые тоже летят в Сирию.
Пропустив группу людей в камуфляже, по трапу начали подниматься и репортеры. Шли медленно, мешали тяжелые сумки с аппаратурой, но погрузились довольно быстро, без лишних проволочек. А Илье на удивление досталось место в начале салона. Причем не одно, а сразу три свободных места, которые легко превращались в своеобразный диван, лёжа на котором можно вполне комфортно вытянуть ноги. Обычно на военном борту такой роскоши днём с огнём не сыщешь: сидеть приходилось, что называется, друг на друге. А здесь, пожалуйста, все удобства. Впрочем, у столь щедрого подарка судьбы оказались и серьёзные изъяны, всю полноту которых Илья ощутил чуть позже во время полёта. Но сейчас развалившийся на креслах репортёр об этом не думал, а наблюдал через иллюминатор, как самолет отрывается от полосы, быстро набирает высоту и несётся вперёд, туда, где всех пассажиров этого спецборта ожидает что-то новое и ужасно интересное. Яркое солнце резало глаза, поэтому Илья опустил шторку иллюминатора, снял кеды и закрыл глаза, в надежде уснуть.
— За пять часов можно выспаться, — пробормотал он себе под нос.