.
.
.
Фильм Романа Балаяна - возможно первый советский фильм без связного повествования, сюжет картины будто бы переносится вовнутрь героя, когда как его внутренняя история , как бы, напротив, переносится наружу, превращая окружающий героя мир в некий неразгаданный им сон . Отсюда (помимо некоторой, скорее обманчивой комедийности сюжета ) и символизм и зарисовачность картины. Начинается фильм с того, что за три дня до своего сороколетия, герой на рассвете пишет письмо матери, но не дописывая ,и комкая его, ссорится с женой, и уходя из дома отправляется к любовнице, а затем, ссорясь и с ней, и как назло заставшей их вдвоем женой, (и для пущей полноты и с начальником архитектурного бюро, в котором он работает), пытается вновь навестить свою забытую мать, на сей раз на товарном поезде. В пути Сергей (так зовут героя картины) терпит неудачу , пытаясь предотвратить хищение из вагонов совершающееся прямо на его глазах, в результате чего оказывается избытым и лежащим без сознания у железнодорожной насыпи. Кажется, сама судьба ему приходит на помощь и подает руку , в образе проезжающей мимо на вагонетке женщины, местной станционной работницы. Женщина, хотя и грубоватая, но красивая, отзывчивая, первозданная и бойкая. Остаться бы ему с ней, и работать в качестве сменщика, доживая свой несчастливый, брошенный по собачьи век , в тихом провинциальном уюте и счастьи, на фоне природы, как в счастливом монастыре для двоих.
Может быть , со временем озарил бы его темную сторожку у самой железной дороги, вдалеке от суеты городов, весенний лучик зари , (где бы его никто кроме этого лучика больше не нашел) и глядишь, родился бы у Сергея сын, или дочка. При этом, по настоящему его ребенок, поскольку, кажется, и маленькая Маша, как признается его супруга во время ссоры, родилась не от него, а от кого -то другого, имя которого Сергею , даже неизвестно. И хотя, непутевый, до слепоты, если не до жестокости прямой, но при этом, добрый и по человечески слабый , Сергей любит дочь, ничего как отец, он ей кажется не способен дать, кроме поцелуя , и то после очередной ссоры с женой . А родился бы его ребенок, от встреченной на железнодорожной станции, женщины, дали бы обоим квартиру в ближайшем тихом, городке. Нет же, гонит непутевого героя какой -то ветер. Гонит, похоже с самого рождения. И вроде хочется ему взлететь, а крыльев нет. То есть, крылья, может быть и есть, да они тяжелые. Отяжелевшие и прожитыми годами, и слезами любивших его женщин, и наконец, просто чувством усталости и ненужности.
Впрочем, картина не только об этом.
Первый вопрос, который возникает по ходу просмотра этой картины по замечательному сценарию Виктора Мережко, недавно ушедшего от нас, почему герой картины, (его выразительно и узнаваемо- ярко играет Олег Ямпольский) накануне своего сороколетия оказывается лишним, ненужным на собственном празднике? С одной стороны эпоха семидесятых в кино и знаменательна «лишними людьми» , (можно вспомнить фильм Это сильнее меня, и тот же Осенний Марафон), в эпоху с одной стороны функциональности , а с другой, позднее-советского индивидуализма , где все слишком оказывается на своих местах , настолько, что места в этом мире не остается Богу. Хотя , все при этом, и слишком заменимо.
Но все таки драма Макарова в другом.
Сергей Макаров , повествование о котором начинается с дня его приблизившегося сороколетия - постаревший шестидесятник ,(не случайно же он поет с другом своим Николаем, «последний троллейбус» Булата Окуджавы, лирический гимн шестидесятников), своего рода советский битник, в своем поношенном джемпере и джинсах выглядящий как некий "советский хиппи -интеллигент". А времена уже другие. Принадлежащие не романтикам, (пусть и таким плохим и непутевым, как Сергей) а прагматикам, вроде нового возлюбленного Алисы. Тем, кто позднее и начнет править бал в девяностых. Поражает как точно снята сцена танца молодого друга с Алисой.
Он движется как искуситель, как библейский змей...
И это не преувеличение. В чем состоит люциферичность молодого искусителя Алисы? В том, что его как бы нет наяву, он возникает как некое потустороннее видение из темноты, особенно это хорошо ощущается в месте, в котором он уже танцует под окнами Алисы. И кажется, имя Алисы символично, как имя , отсылающее поневоле к «Алисе в стране чудес». И рад бы Сергей в образе возлюбленного этой молодой, наивной девушки выступить в роли сказочника, (потому, он ей и обещает стать свидетелем своего мистического полета наяву) , да, похоже и это ему не удается….Танцующий змей отбирает у Алисы доброго сказочника.
Что еще хочется сказать об этой картине по сценарию Виктора Мережко?
Тонкий фильм , сложный и богатый по художественному символизму .Это даже не фильм, а какой то сложный клип, или неразгаданный сон. Правда, ни во что этот фильм не разрешается, все в нем одно иносказание, один символический план, раскрывающий другой. Сцена с человеком в шляпе (другом Алисы) сильная. Особенно, этот его безупречный не по времени СССР костюм, кожаный плащ, и шляпа которую он снимает, после того, как побеждает Сергея в соперничестве на локтях, заставив проигравшего Серея , то ли кукарекать, то ли куковать…
Но у Сергея есть хотя бы, дистанция от себя.
У человека у которого есть , хотя бы ироническая дистанция от себя, есть Бог, есть место в том краю который миру не принадлежит. Кукарекает, или кукует, (Сергей то кукарекает, то кукует) кто -то, на кого Сергей смотрит с точки своего не свершившегося полета, как кукушка залетевшая на сосну , а не сам Сергей. Этой чертой он и сильнее своего соперника, который по всем романтическом критериям больно уж напоминает Люцифера .
Но у Люцифера нет Бога.
Так же, когда Сергей падает в озеро, его кидаются искать собравшиеся на пикник , а он выходит , с той стороны, на которой никого опять же нет, кроме наверное Бога. Пусть и неоткрытого. А так фильм грустный. . В нем сплелись, поэзия и пародия, полеты и падения В конце концов не случайно же бытует мнение в народе, что справлять сороколетие плохая примета .
В фильме все слишком символично.
Например, когда Сергей смотрит из окна своего рабочего цеха , и видит вдруг подростка на роликовых коньках , выписывающего фигуры на асфальте, это место сразу же отсылает и к недописанному письму Сергея матери , и к его мечте о полете, и к ушедшей юности...
Даже музыка подобрана символично.
Помимо выразительной музыки Вадима Хрипачева, напоминающей музыку Артемьева к Солярису помимо песен культовых в СССР Демиса Руссоса, и Джо Дассена, настраивающих на мечтательно- лирический лад, , даже советская поп -музыка звучит символично. Те же «ярмарки краски» Валерия Леонтьева. Казалось, бы при чем тут ярмарки? А ярмарки, это и праздник, (на котором Сергею нет места), и прожигание жизни не понятно во имя чего, и наконец, самое главное , это цыганский мотив этой песни. А какой образ у цыган является самым главным?
Образ судьбы. Судьба -цыганка...
Создается чувство, что Сергею просто некуда деться от себя. На пикнике, который он устраивает с друзьями , неожиданно он подходит к дереву с качелями на веревке, которая выглядит вначале как петля( лишь, спустя мгновенье становится ясно, что это качели.)Сергей, хватаясь за эти качели будто бы интуитивно понимает, что смерти нет.
Есть только небо, вечность, и его душа.
Его падение в воду, и странное воскрешение на том месте озера, где его никто не искал, и не ждал, и олицетворяет его смерть и возрождение. После того, как обиженные друзья уходят, Сергей будто бы потерявший свои истоки, наконец находит их в образе своего потерянного детства. Ностальгия по юности преодолевается - более глубокой и острой ностальгией по детству, а та, какой то еще более невыразимой ностальгией по Богу.
Болезнь лечится болезнью.
На этом, собственно и завершается повествование. Можно ли этот фильм назвать социальной драмой? Отчасти можно, но фильм , выходящий за рамки социальной драмы, я бы сказал сложнее. Это больше драма человеческой души. Наконец, все таки, не смотря на все свои явные недостатки, (порой чудовищные), Сергей вызывает симпатию.
Вызывает симпатию, может быть своей неприкаянностью.
Не он один конечно вызывает симпатию. Глядя этот фильм, вдруг вспоминаешь, как отзывчивы в пору СССР были люди. Может, быть с одной стороны жестоки, (общество в СССР всегда судило одинокую личность) ,а с другой, отзывчивы и альтруистичны . И по настоящему лишних людей в СССР все -таки не было, какими они были, например, в девятнадцатом веке.
Макаров все таки, другой герой, если не своего времени, то из своей эпохи.
В конце концов, в обществе, в котором не бывает лишним добро, не бывает и лишних людей. А одиночество, или некая божественная неприкаянность отдельной личности, (как бы она не была печальна и горька ), была и будет во все времена, при любом строе.
Но на самом деле, это может быть и к лучшему.
