@Forboflooringrussia
"Нет истины в том, что мы делаем. Это почти антиконцептуально".
Дверная ручка с отпечатком пальца, элегантно закругленный край перил, кровельные светильники, обугленное дерево - это лишь часть элементов проектов архитектурного бюро 6а, базирующегося в Лондоне и возглавляемого Томом Эмерсоном и Стефани Макдональд.
Том Эмерсон отрицает, что есть какое-либо намерение сосредоточиться на деталях.
- В нашей работе детализация является ответом на условия, в которых мы работаем", - объяснил он в ETH Zurich, где является профессором кафедры архитектуры.
- Большинство наших предыдущих проектов были в Лондоне. В отличие от большинства городов, Лондон "бесформенен" и беспорядочен. Это город, который не очень хорошо принимает концепции или генпланы. Делать проект там всегда означает, что вам приходится иметь дело с крайностями. Нельзя просто что-то спроектировать, приходится идти на риски. В особенности, это касается проектов, когда речь идет о перестройке и преобразовании".
- Дело не только в том, как вы реагируете на физическое, но и то, как вы интересуетесь историей, которая связана со зданием или местом. Часто бывают истории, которые нас поистине завораживают. Мы открываем для себя их через архивы, своего рода, строительную археологию. Для Raven Row в лондонском районе Спиталфилдс мы реконструировали два здания, включенные в список 1 класса. Оказалось, что современная история Лондона связана с этими зданиями. Не было необходимости ехать в какую-то экспедицию, нужно было просто порыться в прошлом. Первоначально здания были построены французскими гугенотами, первыми иммигрантами в этой части Лондона. После них, в результате погромов в России, произошла волна еврейской иммиграции. Затем пришли азиаты, за которыми последовала снос, бушевавший по всему округу в 1960-х годах. Несмотря на их разрушенное состояние, два здания Raven Row были спасены, и, наконец, мир искусства вновь узнал о них. Пока мы работали над этим достоянием современного искусства, вопрос заключался в том, как сохранить что-то из этих повествований в материалах.
- Как архитектор, вы не обязаны относиться так к этому. Что делает вызывает ваш интерес к истории?
- Безусловно, все должны сделать что-то значимое. В случае с Raven Row мы наткнулись на эту удивительную коллекцию архивных фотографий, сделанных многими анонимными фотографами. Кадры таинственным образом рассказывали о жизни этих зданий за семьдесят лет. Некоторые из них демонстрировали сожженные комнаты. Японский коллега рассказал, что в Японии существует методика облицовки зданий обожженной древесиной. Одно привело к другому, и вдруг появились резонансы между тем, что произошло случайно, и тем, что произошло умышленно. В шестидесятые годы, когда здания были в полуразрушенном состоянии, чугун с фасада был украден. Поэтому, когда мы делали новый фасад, мы сделали его, конечно, из чугуна, чтобы вернуть оригинальный вид. Большинство людей не поймут, почему крыша Raven Row была из обугленной древесины. По сути, это только форма, текстура, цвет. Однако для нас, как архитекторов, это история и это помогает нам сделать правильный выбор и иметь, своего рода, дисциплину в дизайне.
- Как вы заинтересовались историями как отправной точкой для проектирования?
- Когда мы со Стефани изучали архитектуру, мы были под сильным влиянием Ричарда Вентворта, британского художника, который известен своим фото-проектом, делающим отсылку к семидесятым годам. В принципе, это проект о городе: как строился город, как что-то в нем ломается, как что-то ремонтируют. Какие процессы работают и как они выявляют "метаболизм" культуры. В то же время, я писал свою диссертацию о французском писателе Жорже Переке. Его литература посвящена запутанным историям, историям в историях, о бифуркациях и литературе, как игре. Так что да, с самого начала нашей практики было сходство с историями. Если вы позволите себе присмотреться к местам, они начинают раскрывать истории. Эти истории всегда присутствуют в материале, который вы смотрите, но вы должны понимать их сами. Например, была фотография помещения в Raven Row, которое было сожжено. Я узнал, что до того, как оно сгорело, в углу была стопка из двадцати парафиновых ламп. Год спустя помещение сгорело. Вполне вероятно, что пожар был вызван этими парафиновыми лампами. Потом я узнал, что пожар произошел, когда рядом с этим зданием была стройка. Возможно, парафиновые лампы принадлежали строительной компании и хранились там. Создание этих историй немного похоже на детективное кино, не находите?
- Истории эфемерны, в отличие от монументальности и постоянства архитектуры. Можете ли вы рассказать, как истории помогают вашей архитектуре?
- Нас очень интересует материализация историй. То, как материалы и процессы, по сути, являются записью культуры. И как мы, архитекторы, занимаемся материализацией вещей.
- Например, наша студия так же является одним из наших текущих проектов. Несколько лет назад у нас было небольшое здание во внутреннем дворике, затем оно было перестроено, чтобы связать два других здания воедино. При этом, мы открыли для себя весь Лондон в этом дворе три на шесть метров. Были найдены кусочки керамики, раковины, чугунные трубы, кирпичная кладка, бетон и дерево. Я уверен, что если вы вырежете такой маленький карман из Барселоны или Нью-Йорка, это приведет к другой сущности.
- Можно сказать, что архитектура часто имеет притворение, что она является конечной эстетикой, конечным видением, которое может быть значимым с течением времени. Архитектура "6а", кажется, очень отличается в этом отношении. Когда мы делаем здание, это ни начало, ни конец. Это всего лишь период в жизни места. сначала мы беремся за него, затем передаем и кто-то другой сделает с ним что-то еще. Природа помогает нам понять здание как нечто, что строится, а потом разрушается, а потом перестраивается и снова разрушается. Это "метаболизм", который не отличается от остального в природе.
- Вы хотите показать этот "метаболизм" в своей архитектуре?
Пытаться избежать этого, как это часто бывает в архитектуре, - значит отрицать основное состояние мира и то, что он жив, и пытаться притвориться, что вы не стареете. Это можно рассматривать как критику определенного вида модернизма, который постоянно остается (или старается оставаться) безупречным. На мой взгляд, это не так, потому что здание обязательно кажется сразу несовершенным. Это не значит, что мы стремимся к несовершенству, но мы признаем, что несовершенство всегда присутствует, с самого начала.
- Это можно назвать очень современным подходом.
- И современное и нет. Я ассоциирую слово "модерн" с определенным типом мышления двадцатого века. В том, что мы проектируем, нет претензий на истину. Это почти антиконцептуально. Суждений много, но мы никогда не используем единую концепцию.
- Хоть работа архитекторов "6а" не в первую очередь посвящена деталям, они играют значительную роль в ваших проектах. Как вам удается их построить?
- Raven Row частично новое здание, а частично после реставрации. Поэтому мы работали с экспертами по реставрации. Попав в этот мир, понимаешь, что есть штукатурщики и чугунолитейщики, плотники, все те специалисты, которые служат отрасли наследия и обладают невероятными навыками. Они редко используются в современной строительной отрасли. Но тут они максимально вовлечены. Чугунный фасад магазина Paul Smith в Лондоне был сделан в литейном цехе в Эссексе, где они также делают комплектующие ступеней метро. Я сильно восхищаюсь таким мастерством!
- Может ли использование старомодного мастерства так же считаться комментарием к современной строительной практике?
- Мне не нравится слово "комментарий". Я бы лучше сказал, что мы хотели бы отреагировать на то, что уже есть, потому что мы не всегда используем это мастерство - все зависит от ситуации. Для галереи в Милтон-Кинсе строительный материал по сути промышленный и недорогой. Но, на мой взгляд, это ничем не отличается от других проектов. Милтон-Кинс - это новый "город в городе". Бюджет галереи был очень ограниченным и требовал применения недорогих материалов.
- Или, приведу еще пример: для магазина Paul Smith мы посмотрели, что Paul Smith делает в моде. В нашей интерпретации он должен был создать то же, что чугун для Лондона. Лондон кирпичный, а второй материал - чугун. Paul Smith, по сути, портной. Как портной он делает костюмы, но как модельер меняет пуговицы, что-то режет, вносит коррективы. Поэтому мы предложили ему аналогию с этими корректировками: чугун. Дизайн с переплетением был заимствован из дизайна балюстрад балконов.
- Некоторые специально разработанные детали, такие как дверная ручка с отпечатком пальца и закругленный край перил в Raven Row, создают ощущение некоей меланхолии, как будто они свидетельствуют о чем-то, чего больше нет. Это специально?
- Эти две детали были с нами гораздо дольше, чем мы думали. Когда мы сделали дверную ручку с отпечатком пальца, мы буквально просто сделали дверную ручку. У нас была глиняная модель, и было весело надавить на нее. После того, как ручка была отлита, получилась отличная текстура.
- Вы можете проектировать пространства, материал, структуру, но вы не можете проектировать, как люди отреагируют на это. Что вы можете сделать, так это попытаться создать уникальные пространства, которые как литература, имеют разные повествовательные образы.