Луна неусыпным оком бдела в катастрофически звёздном небе. Соловьи, как всегда, стяжали право быть неподражаемыми, а сверчки с лягушками просто изгалялись над ещё неокрепшими городскими душами, волей случая попавшими на этот сказочный концерт. Густая ночная тьма заползала в самые отдалённые уголки Шокинских закоулков, надрывая сердца юным избранницам и ударяя в самые неожиданно-нежные места, рыцарей ножа и биты.
Где-то со стороны Тимрюкских холмов сквозь эту ночную симфонию пробивалось одинокое тарахтение «мосоцикла». Оно, то пропадало, то появлялось вновь, внося досадный диссонанс в эту не на шутку разыгравшуюся идиллию. Правда, где-то в хуторе, в центральной его части с голосом природы уже спорил хрипловато-визгливый Пашкин тенорок, сопровождавшийся гитарным аккомпанементом и девичьим разнузданным смехом. «Где моя Мальвина?», - доносилось откуда-то из темноты, а дальше «Буратино, тина, резина…», в общем, весь незамысловатый словарно-рифмовочный запас деревенского дарования.
Вальяжно раскинувшись в люльке, Костя смотрел на звёздное покрывало и не переставал удивляться. «Звёзды, сгорая, падают вниз…. Но почему вниз, а не вверх, если у нашей Вселенной ни дна, ни покрышки?» Костины мысли подпрыгивали настолько, насколько на кочках подпрыгивал он сам, а значит, его мысли были точно в голове. Ведь если бы они гнездились у него не в голове, а были над головой, то это обеспечивало бы их ровное течение, но так как любая колдобина способна взболтнуть их и поменять местами, значит мысли суть производное нашего мозга – они в голове.
Михалыч подналёг на руль, остервенело горланя лихую казачью песню, о том, как он, де, лихо рубал турков шашкой: и плашмя, и резал, и колол, и душил, в общем, держался молодцом. Пётр болтался сзади, то съезжая назад, то налегая на спину Михалыча, и чувствовал себя не в своей тарелке. На окраине хутора Михалыч резко тормознул и встал, как вкопанный.
- Куда?
- Вы думаете, я знаю куда? Я даже днём плохо ориентируюсь в ваших джунглях, - виновато сказал Авдеев и слез с седла.
- Тогда едем к Альке.
- К Альке? – недоумённо вопросил Костя. – Что мы у неё забыли?
- Огниво, - сказал Михалыч и стал нервно лягать ногой дрыкалку мотоцикла.