Картина «Севильский водонос» традиционно считается последней работой Веласкеса, относящейся к циклу «бодегонов». Жанровых полотен, рассказывающих о приготовлении и/или приёме пищи испанскими бедняками. И знаете что, дорогой читатель? Этот факт всегда казался нам довольно странным. Или, как минимум, неочевидным.
Сразу оговоримся: данной статьёй мы ни в коем разе не пытаемся «шатать авторитет» старших коллег. Лишь говорим, что на месте корифеев искусствоведения не рискнули бы однозначно отнести полотно «Севильский водонос» к категории бодегонов. А ввели бы для этой (и не только этой) картины какой-нибудь промежуточный термин. Нечто, отражающее важный этап творчества молодого Диего Веласкеса, (пере)осмысливающего пройденный путь.
В конце концов: не зря же именно эту (и только эту) картину—бодегон юный мастер забрал с собою, когда перебрался жить и работать в столицу. Молодой живописец явно видел в ней нечто принципиально важное. Какой-то моральный ориентир...
Тон и смысл живописного повествования «Водоноса» совсем не те, что на прежних картинах юного гения. Из области социальных посылов и межличностной «химии» героев, из мира харизматичных образов и социальной эмпатии они сместились в плоскость чистой философии. Взгляните, дорогой читатель: антураж и колорит бедняцкой харчевни- «бодегона» на этом полотне отсутствует. На его место явилась темнота, заслонившая собою фон. Отгородившая персонажей от остального мира, подчёркивающая важность происходящего. Тем самым художник уподобился институтскому преподавателю, формулирующему для своей аудитории условие задачи.
Итак, дано: три человека. Мальчик и двое мужчин: взрослый и пожилой. Все трое погружены в собственные мысли, но взаимодействуют на уровне пластики и взглядов. Взрослый наблюдает за тем, как юный берёт из рук пожилого сосуд с водой. Идеально выписанный, надо заметить, сосуд! Истинный центр всей композиции, его главная смысловая доминанта.
Мы видим некий чёрный объект, погружённый в передаваемую юноше чашу. Знатоки, специализирующиеся на творчестве Веласкеса, заверили нас, что этот объект — плод инжира. Принимаем это утверждение как данность.
Далее. Облик мужчины на заднем плане теряет очертания в густой тени. Всё, что от него требуется — быть свидетелем центрального действа. То есть передачи стакана с водой. Временно выводим его «за скобки» живописного уравнения, и сосредотачиваемся на пожилом водоносе и его юном клиенте.
А ещё мы с Вами, дорогой читатель, видим на этой картине три ёмкости, явно «отзеркаливающие» трёх людей, присутствующих на полотне. Большой кувшин, кувшин поменьше и, собственно, тот самый пресловутый бокал...
С условиями задачи разобрались. Переходим к самому интересному: её решению. Благо оно совсем нетрудное.
Три человека, как и три сосуда на картине — суть символы этапов жизни мужчины. По крайней мере — в представлении автора произведения. Перемещаясь из возраста в возраст, как вода перемещается из одной ёмкости в другую, эти этапы «взаимно перетекают» и трансформируются. И с каждым разом время уподобляется воде, которой с возрастом у человека остаётся всё меньше...
«Неправильное рассуждение!», — скажет нам внимательный читатель. «Самый вместительный сосуд принёс старик, ведь не даром именно он является в рамках сюжета полотна водоносом. А юноше достался лишь один бокал».
Да, это верное замечание. Вот только логика данной картины Веласкеса работает сразу в две стороны. Время и опыт — противонаправлены. Старый и мудрый водонос не владеет живительной влагой времени. Он всего лишь её доставляет (олицетворяя этим действием метафору о «грузе прожитых лет»), а затем разливает по бокалам, чтобы раздавать посетителям утонувшей во мраке таверны, название которой не иначе как «Судьба». Он — символ умудрённого опытом мужчины, которым однажды станет каждый мальчик, разобравшийся в том, как устроен мир. Веласкес совершенно сознательно ввёл в сюжет картины библейскую метафору о «чаше, которую придётся испить до дна», сделав её вторым смыслом центральной доминанты картины.
Кстати говоря: мир, судя по содержимому бокала, обещает юноше много интересного... Ведь инжир — однозначно трактующийся европейской традицией символ чувственных наслаждений. Таким образом, художник иносказательно повествует о том, как готовящийся выпить свою воду (то есть прожить свою юность) герой перейдёт из детского возраста во взрослую жизнь. Ту самую, чьи очертания уже проявились за его левым плечом в облике скрытого в тени взрослого мужчины...
Такую вот многослойную живописную метафору под видом последнего своего бодегона предлагает нам с Вами Диего Родригес де Сильва и Веласкес. С таким вот настроением и мыслями он отправлялся в Мадрид, увозя с собою последнюю и самую любимую картину-бодегон. Которая по сути была уже не совсем бодегоном...Впереди художника ждал потрясающий успех. И осознанный отказ от своего фирменного жанра, совершенно невостребованного в высшим свете. Быть может, художник втайне надеялся, что в столице ему удастся сохранить хотя бы часть самостоятельного творческого «я»? Как знать... Во всяком случае, этому не суждено было сбыться. Свою «чашу» отказа от юношеских убеждений в пользу богатства и славы Веласкес «испил до дна».
Автор: Лёля Городная