Эссе "Города-сады будущего" (Garden Cities of To-morrow) английский философ Эбенизер Говард опубликовал в 1898 году. В эссе философ начертал концепцию гармоничного жизненного пространства для общества живущего в городах. Книгу упоминаю не для того, чтобы вы устремились на поиски секретов устройства городов. Я лишь отмечаю момент с которого стал расхожим термин "город-сад".
Сначала эссе Говарда называлось "Будущее: мирный путь к реальным реформам" (To-Morrow: A Peaceful Path to Real Reform), впоследствии переиздано в 1902 году под названием "Города-сады будущего" (Garden Cities of To-morrow). Эта книга предлагает построение городов без трущоб, где люди смогут пользоваться многими преимуществами, при этом не отрываясь от сельской местности.
Идея гармонизации городского ландшафта очень привлекательна. На ту пору могла показаться вполне реализуемой. Так как, даже в самых передовых странах, большая часть населения жила не в городах, а в сельской местности.
Первым в мире урбанизированным обществом к 1851 году стала Великобритания. К 1861 году 38,2 % населения Великобритании проживало в городах с населением более 20 тысяч человек. По другим данным, если к середине XIX века городское и сельское население было примерно равно по численности, то к началу XX века в городах проживало 80 % населения Великобритании.
ГОРОД-КРЕПОСТЬ
Что представляли из себя города? Очень компактные и густо застроенные пространства. Ядром такого населённого пункта была некая крепость. И главной функциями внутрикрепостного пространства были какие угодно, только не садоводство. Этим традиционно занималось сельское население. Проектировщиков крепостей, и позже городов на их месте, не волновала тема озеленения. Не было такой моды.
В городах-крепостях, в первую очередь, строили жилища, административные здания, склады для провианта и вооружения. Лазарет, казарма, церковь, тюрьма, ратуша, библиотека, аптека, пакгауз, гаупвахта, конюшня, ... На ограниченном пространстве лепили строения друг к другу, оставляя узкие проезды и проходные дворы. Самым просторным местом в таком городе-крепости могла быть, разве что, базарная площадь.
Города-крепости могли отличаться масштабами. Но большие площади внутри крепостных стен вмещали лишь больше строений, а не зелёных бульваров и садов. Жителю стеснённого городского пространства даже в ум не приходило посадить деревце.
В ближайшем окружении городов-крепостей располагались ремесленные посёлки, деревеньки, слободки. Со временем, территории городов разрастались, за счёт присоединённых пригородных территорий. И новые примкнувшие территории так же постепенно "каменели", как и центральная часть. Мыслей о том, что в городах должны оставаться хоть какие-то зелёные островки, ни у кого не было. Почему?
В городах не было гигантских заводов. По улицам не ездил транспорт с двигателями внутреннего сгорания. Воздух в городах прошлого мало отличался от деревенского.
Со временем, города перестали воевать друг с другом, став административными единицами объединённой государственной территории. Города-крепости оставались только на границах государства. Внутренние города стали превращаться в города-мануфактуры. Стали превращаться в индустриальные центры.
ГОРОД-МАНУФАКТУРА
В быт всё активнее стали внедряться механизмы приводимые в движение энергией сжигаемого топлива. Дрова, торф, сланец, уголь, нефть — жгли всё, что горело. Огонь приводил в движение поршни, плавил железо, запекал керамику.
Города считались локомотивами цивилизации, сосредотачивая в себе многие ресурсы. Деревня была олицетворением отсталой периферии. В сельской местности жизнь была неторопливой. Здесь, ближе к дикой природе, располагались поместья и дачи. Сохранялась чёткая дифференциация. Города — для деловой жизни, учёбы, промышленности. Сёла — сады, огороды, животноводство.
И мало кому в голову приходило тащить садоводство в города. Ведь для этого прекрасно подходит сельская местность. Тем не менее, зелёные островки в городах были. Это могла быть чудом уцелевшая рощица, которая в черту города попала вместе с примкнувшими пригородными посёлками. Та же участь постигла старые кладбища. Раньше погосты устраивались на выселках, а после разрастания городов в черте города могло оказаться сразу несколько старых кладбищ, которые со всех сторон окружены городской застройкой. Иногда прихрамовые территории тоже превращались в сады, т.к. на прилегающей к храмам территории устраивались захоронения, а на местах захоронений богобоязненным населением здания не строились.
Обратите внимание, как выглядела центральная часть Омска в середине 19 века. Мы не видим, чтобы над крышами не очень высоких построек возвышались кроны деревьев. Лишь плотная квартальная застройка с голыми грунтовыми дорогами. Краевед Владимир Селюк такую планировку, в шутку, называл квадратно-гнездовой.
Таким образом, попыток целенаправленного озеленения городских территорий до рубежа 19-20 веков не предпринималось. Главным ресурсом для озеленения городского пространства были реликтовые леса, рощицы, пустоши, которые попадали в черту города в связи с расширением границ.
УНИКАЛЬНЫЙ ГОРОД
Один американец, побывавший в 1990 году, в Омске, назвал его unic town (уникальный город). Он поражался тому, как в городе одновременно умещались десятки производств, среди которых нефтезавод, один из крупнейших в мире. Город населяло больше миллиона жителей. И такой крупный промышленный центр, мегаполис, утопал в зелени.
Можно было проехать несколько автобусных остановок по зелёному массиву и не встретить ни одного здания. Такое место было, например, там, где в черту города вошли опытные поля СибНИИСХоза. Ещё было множество парков, скверов и просто диких пустошей, которые в годы застоя превратились в заросли. Немало этому способствует безудержное распространение такой агрессивной инвазивной культуры, как клён ясенелистный.
Как разрастаются растения, можно проследить хоть на примере лестничного марша в ПКиО Советского района Омска.
В 1940-е в Омск из европейской части СССР эвакуировано несколько заводов. Выстроенные на периферии города заводы обросли рабочими посёлками. А после войны все эти посёлки стали частями одного города. До 1960-х, в Омске редкие дома имели больше 4 этажей. Лишь широко рассеянная по большой территории малоэтажная застройка. Достаточно было соединить районы города новыми просторными магистралями и мы получим город-сад. На местах базарных площадей появились скверы. Деревья высаживались не ландшафтными фирмами, как сейчас, а работниками предприятий и учреждений во время субботников. В скверах центральные места украсились фонтанами. Вот вам и город-сад.
ГОРОД-САД
Омск стал городом-садом случайно. Его не строили в голом поле по методичке Эбенизера Говарда. В случае Омска, городом называлась рыхлая, в плане урбанизации, среда. Такие города зачастую, в шутку, называют большой деревней. В степном городе климат довольно суров. Зима очень холодная, а лето очень жаркое. Город стоит на месте слияния двух рек. И это, в какой-то степени, спасает положение. Обилие пресной воды позволяло расходовать её на работу фонтанов, полив растений и пыльных улиц.
Омичи гордились тем, что в середине 1950-х Омск стал одним из победителей во Всесоюзном соревнования на самый благоустроенный город. Для этого расширили несколько улиц, расселив население из сносимых развалюх на пути магистралей. Улицы, которые показались широченными превращали в проспекты и бульвары — улица Масленникова, проспект Маркса, проспект Мира, улица Богдана Хмельницкого, ... Два встречных потока транспорта вдоль всей дороги разделяла клумба или даже аллея с деревьями и лавочками.
ГОРОД-ГОРОД
После войны европейская часть СССР восстанавливалась. И многие эвакуированные вместе с предприятиями в тыл, после войны решили вернуться в родные города. А предприятия в Омске остались, разрослись. Город активно привлекал рабочие руки. Для этого строились многоэтажные дома. Значительно расширить жилой фонд помогло крупнопанельное домостроение. В город хлынули лимитчики.
Это на долгие годы стало любимой темой для воспоминаний. Мол, было время, когда квартиры бесплатно давали. Как давали, так и отбирали, если человек живший в ведомственной квартире или общежитии, увольнялся с предприятия. Так или иначе, избушки и бараки активно шли под снос. И на месте уютных малоэтажных кварталов стали расти каменные джунгли.
Если раньше тополя и клёны были выше крыш городских зданий, то с 1960-х инсоляция зелёных участков города стала резко снижаться. Старые взрослые деревья всё чаще становились помехой для новых стройных линий, которыми расчертили планы новой застройки. Старые деревья активно сносились. По новому плану высаживались новые растения.
Но условия роста растений изменились. Дерево или кустарник, которые могли вырасти на открытом пространстве или в палисаднике у небольшого домика, совсем иначе будут расти у стен многоэтажек. Вроде бы и количество высаживаемых корней велико, а зелёная масса не растёт. И не нужно себя тешить напрасными надеждами. Ярким примером служит Центральный парк Нью-Йорка. Этот зелёный островок чудом уцелел. Есть ещё несколько легендарных растений. Кто-нибудь дерзнёт превратить весь Нью-Йорк в город-сад? Вроде бы не самый бедный город...
ГОРОД-ПЕНЬ
Кризис, который завершился развалом СССР, ярко отразился во всех сферах жизни. С конца 1980-х управление ландшафтным дизайном пришло в упадок. Кому нужны берёзки с клёнами, когда есть нечего? Омичи покупали основные продукты (мука, сахар, растительное масло) по талонам. В такой момент мало кто задумается об орошении газонов или кронировании деревьев. Был ликвидирован Совхоз декоративных культур — мощная база для поставки посадочного материала.
Аварийные деревья спиливали, а утраты не восполняли. Около 30 лет растения на территории Омска выживали, как могли. Деревья и кустарники перерастали, болели, гибли. Когда горожане смогли снова заняться озеленением, им досталось сложное наследство. В срочном порядке приходится ликвидировать самосейную растительность и использовать для кронирования переросших деревьев технологию топпинга.
Слово "топпинг" стало ругательным только в последнее время. Так как горожане, не зная истории ландшафтного дизайна, считают этот способ кронирования неграмотной придумкой малоквалифицированных пильщиков. Мол, сказали сделать дерево безопасным. Пильщики отпилили полкроны и отчитались о выполнении задачи. Но это не так. Английское слово topping переводится на русский язык как «удаление верхушки» (top — верх).
Показателен пример городов, которые пережили серьёзные катаклизмы. Например, много сил было направлено на восстановление Ленинграда (ныне Санкт-Петербург) после войны. Илья Наровлянский сфотографировал в 1975 году липы у Гостиного двора.
Обратите внимание на то, как кронированы эти деревья в культурной столице СССР. Дело в том, что эти деревья уже взрослыми пересадили из леса в 1948 году. В естественных условиях, до пересадки, у них сформировались кроны произвольным образом. Чтобы их привести к единому виду пришлось жёстко обрезать. Другого выхода тогда не было.
Я бы назвал ситуацию в Омске 2000-х годов аналогичной ситуации в послевоенном Ленинграде. Иногда катастрофическое положение обязывает прибегать к экстренным мерам.
Но, даже при наличии питомников со стандартизированным посадочным материалом, не стоит сегодня надеяться на большие успехи в озеленении современного города. Город не вернётся к прежнему уровню озеленения и статусу города-сада. Дело не в "кривых" руках озеленителей. Деревья плохо развиваются в районах многоэтажной застройки. Пример Нью-Йорка показателен.
Кому-то моя заметка покажется спорной и даже неприятной. Я вижу цель не в создании приятных ощущений, а отражении объективной картины. Когда-то я сам чуть не примкнул к стану дендрофилов (древолюбов). Я любил растения и не знал, как помочь Омску обрести былую славу города-сада. Как у активного борца с массовыми вырубками в городе, у меня в 2011 году брали интервью журналисты местного телевидения.
Сегодня я знаю тему глубже, в разных смыслах. Фирма, в которой я работаю, не только кронирует и спиливает деревья. Но и высаживает тысячи растений. Сотни растений в Омске я посадил собственными руками.
Для постоянно растущих потребностей в посадочном материале, увеличивает свои мощности и наш питомник. Самое тяжёлое — находиться на линии фронта. Когда ты, например, получаешь задание на кронирование дерева, а к этому месту подтягиваются зеваки. И образуется два лагеря. Одни говорят: "Давно пора! Да вообще спилите его! А то в окна лезет и парковаться негде." А другие в ответ: "Прочь руки от дерева! Итак дышать нечем. Даже тени в зной нет. Оставьте ветки для птичек и белок!"
Хотите жить в город-саде, начинайте его строить с нуля. И до последнего охраняйте однажды выбранную концепцию. А если город перестал быть городом-садом, он им уже не станет никогда, если только не разрушить и построить заново.