Научная работа Кандидата исторических наук Мингазова Шамиля Рафхатовича является первым общим описанием на русском языке двух некрополей Кампокиаро (Кампобассо, Италия) – Виченне и Морионе, датируемых последней третью VII в. – началом VIII в. Культурное содержание некрополей показывает прочные связи с населением центральноазиатского происхождения. Важнейшим признаком некрополей являются захоронения с конем, соответствующие евразийскому кочевому погребальному обряду. Автор поддержал выводы европейских исследователей о том, что с большой долей вероятности некрополи оставлены булгарами дукса–гаштальда Алзеко, зафиксированными Павлом Диакономв VIII в. натерриториях Бояно, Сепино и Изернии. Аналогии некрополей Кампокиарос погребениями Аварского каганата показывают присутствие ваварском обществе булгар со схожим погребальным обрядом. Из тысяч погребений с конем, оставленных аварским населением, булгарам могла принадлежать большая часть. Авары и булгары составляли основу и правящую верхушку каганата. Народ Алзеко являлся той частью булгар, которая в 631 г. боролась за каганский престол, что указывает на высокое положение булгар и их большое количество. После поражения эта группа булгар мигрировала последовательно в Баварию, Карантанию и Италию. Несколько десятков лет проживания в венедской, а затем влангобардской и романской среде привели к гетерогенности погребального инвентаря, но не изменили сам обряд. Булгары лангобардского королевства составляли новый военный слой, который представлял из себя профессиональную кавалерию, получивший землю. Эта конная дружина является ранним примером европейского феодального воинского и социального сословия, которое станет называться рыцарством.
СВЕДЕНИЯ ПАВЛА ДИАКОНА
Одной из важных фиксаций булгар на территории Италии в древних письменных источниках является сообщение церковного писателя Павла Диакона (ок. 720–799 гг.). Павел Диакон (Варнефрид) родился в лангобардской семье в г. Чивидале (Forum Iulii) – столице Фриульского герцогства в составе Лангобардского королевства (Ронин, 1995, с. 480–481). Родной город Павла являлся восточным форпостом, часто контактировавшим с Аварским каганатом, а иногда и подвергавшимся нападениям (Buora, 2000, p. 184). В войне с аварами погиб герцог Фриуля Гизульф II, а столица герцогства была захвачена (De Vingo, 2001, c. 809–810). Жена и дети Гризульфа II были угнаны в плен, среди плененных был прадед Павла Диакона Лопихис (Pauli. Hist. Langob. IV. 37–38). События, связанные со взятием этого города, уверенно не датируются: итальянские историки относят их к 610 г. (Buora, 2000, p. 184), а венгерский ученый И. Бона – к 628 г. (Bona, 2000, p. 24). В Чивидале были найдены 2 стремени «аварского» типа – одни из ранних (Brozzi, 1995, p. 65, n. 35), если не самые ранние, стремена в Западной Европе. Эти стремена являются одним из основных индикаторов связи событий с аварским нападением начала VII века (Villa, 2000, p. 188). Приведенные факты жизни семьи Павла Диакона объясняют его хорошую осведомленность об Аварском каганате и уверенном отличии им авар и булгар, что важно для нашего исследования. Авар он иногда называет общим и архаичным этнонимом «гунны», но булгары у него фигурируют под своим именем. Это выгодно отличает сведения Павла от произведений многих древних авторов, в которых булгары названы «гуннами». Например, в трудах Прокопия булгары часто фигурируют под общими этнонимами «скифы», «массагеты» и «гунны». Определить, что под ними скрываются именно булгары возможно только с привлечением дополнительного критического аппарата и глубокого анализа. После завоевания Карлом Великим лангобардского королевства Павел поселился в бенедиктинском аббатстве Монтекассино, бывшим крупным центром раннесредневековой культуры и науки. Там он провел остаток жизни и был похоронен. В период 788–799 гг. Павел создает свое главное историческое произведение – «Историю лангобардов» («Historia Longobardorum»), напоминающее «Гетику» Иордана и описывающее историю лангобардов и их отношения с Византией, Аварским каганатом, государством франков. Труд охватывает период со времени прихода лангобардов в Центральную Европу и до смерти короля Лиутпранда в 744 г. Окончание повествования этой датой обусловлено либо смертью автора (Wattenbach, Levison, Lowe, p. 223; Kruger, 1981, p. 19), либо его желанием окончить труд на времени наивысшего расцвета государства лангобардов (Добиаш-Рожденственская, 1937, с. 135). Информацию Павел черпал из письменных источников: трудов Секунда, Беды, Аврелия Виктора, Иордана, Венанция Фортуната, Плиния Старшего, Григория Турского, Оригена, Исидора Севильского, Григория Великого, Беневентских и Сполетских анналов, «Liber pontifi calis» (Кузнецова, 1970, с. 243). Важными источниками для него служили участники и очевидцы многих событий, носители богатой лангобардской устной традиции (Wattenbach, 1858, p. 95, 98). Проживая в Монтекассино на границе булгарских земель, Павел имел возможность контактировать с булгарами лично, что значительно увеличивает достоверность и ценность его информации об описываемых событиях. Особенную важность представляют сведения труда Павла Диакона о переселениях булгар на территорию Италии. Одно из таких описаний содержит сведения о булгарском герцоге Алзеко (в тексте источника: «Vulgarum dux Alzeco nomine»). Павел пишет: «В это время, не знаю по какой причине, булгарский герцог Альзекон оставил свой народ и со всеми мужами своего герцогства совершенно мирно пришел в Италию к королю Гримуальду и обещал ему служить и жить в его стране. Король послал его в Беневент к своему сыну Ромуальду с приказом дать ему и его людям место для жительства. Ромуальд принял их милостиво и дал им обширные земли для проживания, которые к тому времени были полностью покинуты, а именно Сепин, Бовиан, Изернию и другие города вместе с их областями, а самому Альзекону, изменив название почести, вместо герцогского дал титул гастальдия. Эти булгары до сих пор живут в этих местах и, хотя уже говорят по-латыни, не совсем забыли свои язык» (Pauli. Hist. Langob. V. 29; Pauli historia Langohardorum, 1878, p. 154; Павел Диакон, 2008, с. 165). Булгары расселились на свободные пастбищные места в районе городов, указанных Павлом Диаконом (рис. 1а, 1б): Сепино (Sepinum, Sepino), Бояно (Bojano, Bovianum) и Изернии (Iserniam, Isernia, Aesernia). Эта местность представляет собой широкую долину, вдоль которой тянется дорога перегона скота Пескасеролли – Кандела (Pescasseroli – Candela) древней провинции Саннио (Sannio). В. Бешевлиев предполагал, что булгары вначале появились в византийском Пентаполисе (Римини, Пезаро, Фано, Сенигаллия и Анкона), но позже предпочли служить лангобардам (Бешевлиев, 2008, с. 59). Этот факт остается спорным: на него указывает лишь титул Алзеко «Dux», который входил в византийскую титулатуру. В лангобардской титулатуре он был равен титулу «герцог», который носил сам Ромуальд, что и послужило причиной изменения титула на «гаштальд». Установить точную датировку появления булгар в лангобардском королевстве пока не удалось, но она ограничена пребыванием на троне короля Гримуальда в 662–671 гг. В. Поль (Pohl, 1988, p. 269–270) и В. Бешевлиев датировали это событие позже 663 г. – после неудачной попытки императора Констанса II освободить Италию от лангобардов. Э. Хершак также датирует это событие ок. 663 г. (Hersak, 2001, p. 270–271). В историографии предложены и иные даты переселения булгар Алзеко: ок. 665 г. (Rotili, 2010, p. 36); 667 г. (Sarno, 2012, p. 55–56); ок. 668 г. (Arslan, 2000a, p. 349; Bernacchia, 2013, p. 786); 668–671 гг. (Bona, 2000, p. 23).
ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ О НЕКРОПОЛЯХ
Сведения письменных источников о булгарах в Италии и богатейший ономастический материал получили важное археологическое подтверждение (De Benedittis, 1991, p. 328; Genito, 2000, p. 233; La Salvia, 2007, p. 170), феномен которого заключается в «удивительном совпадении между источником и материальной культурой» (Fedele, Marchetta, Colombo, 2019, p. 302). В мае 1987 года при промышленной карьерной добыче гравия в окрестностях г. Кампокиаро (Campochiaro, Campobasso) был обнаружен край древнего некрополя (Ceglia, 1988; 1989a, p. 63–67; 1989b, p. 156). Работы были остановлены и большую часть могильника удалось сохранить (Ceglia, 1989a, p. 63), хотя его расширение в восточном секторе было частично ограничено, а северная и южная стороны были подвергнуты разрушению работами на карьерах и строительством дороги (Ceglia, 1989b, p. 156). Некрополь получил название Виченне (Кампокиаро) – Vicenne (Campochiaro). Размеры неповрежденной части могильника составили 35×45 метров (Ceglia, 1990, p. 213). В 1990 г. примерно в 800–1000 метрах от некрополя Vicenne (Campochiaro) был открыт второй могильник, названный Моррионе (Кампокиаро) – Morrione (Campochiaro) (Ceglia, Genito, 1991, p. 329). С запада к некрополю Моррионе примыкают позднесредневековые могилы капуцинов раннего периода, что нередко для кладбищ лангобардского периода (напр. Cella e San Giovanni в Cividale) (Ceglia, 2000b, p. 299). Раскопками руководило Управление по археологическому наследию в Молизе (Beni Archeologici per il Molise), ныне Управление по археологии, изобразительному искусству и ландшафту Молизе (Soprintendenza Archeologia Belle Arti e Paesaggio del Molise). В работах принимали участие археологи Валерия Челья (V. Ceglia) – все время раскопок, Бруно Дженито (B. Genito) – в 1988–1991 гг., и Изабелла Марчетта (I. Marchetta) – с 2000–х до окончания работ, а также многие другие исследователи. В связи с исключительной важностью сведений этих не опубликованных полностью некрополей для изучения археологии евразийских степей, а также с тем, что литература издана в основном на итальянском языке, малодоступна и не переведена на другие языки, необходим общий обзор некрополей с указанием историографии. Погребальный обряд двух синхронных могильников Виченне и Моррионе аналогичен (Ceglia, 2010, p. 242; Belcastro, Facchini, 143). Для отличия погребений двух некрополей принято номер погребения обозначать соответственно буквами «V» и «M». Период использования некрополей приблизительно установлен по содержанию нумизматического материала. Э. Арслан пишет, что «возникает решающее совпадение между данными, предложенными некрополями, и Историей Павла Диакона», особенно по хронологии монет (Arslan, 2000a, p. 349; 2004, p. 104). Монеты лангобардского чекана составляли в основном выплаты Лангобардского королевства, поселившего булгар Алзеко на границу с территорией Рима, а византийские монеты попадали с самой римской территории, возможно, при военных походах и обмене (Arslan, 2000b, p. 223). После анализа нумизматического материала Э. Арслан предлагает датировать переселение булгар в Саннио 668 годом (Arslan, 2000a, p. 349). Некрополи использовались со второй половины VII в. 2–3 поколениями (Ceglia, 2010, p. 243) до первого десятилетия VIII в. (Staffa, 1995, p. 201; Ceglia, 2008, p. 475) На некрополе Моррионе найдены немного более поздние монеты, чем на некрополе Виченне (Fedele, Marchetta, Colombo, 2019, p. 306). Прекращение использования могильников могло быть связано с принятием христианства, ассимиляцией или переселением части населения на новые границы герцогства, где была необходима военная сила. Объяснить одновременное использование двух некрополей с одинаковой обрядностью, как версией, можно тюркской моделью государственного и административного устройства, для которой были характерны два крыла, а иногда и дуумвират власти. К. Провези предположила, что некрополь Виченне служил местом захоронения для окрестных общин с центрами Бояно и Сепино (Provesi, 2013a, p. 122). Связать некрополи с каким-либо поселением не удалось, в связи с чем допустим вывод о кочевой или полукочевой модели жизни этого населения (De Benedittis, 1988, p. 107; Belcastro, Facchini, 2004, p. 143). В этом случае жилищами могли быть юртообразные постройки, подобные обнаруженным в Тоскане между Флоренцией и Сиеной (Valenti, 2007, p. 158). В Тоскане, как почти по всей Италии, зафиксированы топонимы и антропонимы, связываемые с этнонимом булгар (Muratori, 1740, col. 1172, 1173; Repetti, 1833, p. 333; Constitutiones et Acta Publica, 1893, p. 473, 477; Pasqui, 1899, p. 264, 288; Шишманов, 1900, с. 78; Schneider, 1907, p. 195, n. 575; Pieri, 1969, p. 62; Sabatini, 2015, p. 383, 385–386). Б. Дженито напоминает, что аналогичная ситуация сложилась в археологическом изучении кочевников евразийских степей, где древние могильники кочевого населения редко удавалось связывать с конкретными поселениями. Поэтому он допускает присутствие в Беневенто моделей поселений кочевого типа, которые не укладываются в привычные европейские рамки греко-римской концепции города, деревни и некрополя (Genito, 2014, p. 285).
ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ПОГРЕБЕНИЙ
Некрополи располагаются на территориях с высоким содержанием гравия, что делает невозможным ее пахотное использование (рис. 4). Однако имеющаяся растительность вполне достаточна для выпаса животных (Ceglia, 1989b, p. 156), который существует и в наши дни (рис. 15). Кочевники могли расселяться и на болотистых местностях, где также была невозможна обработка земли, но обильно произрастал корм для скота (Polverari, 1969, p. 17). Грунтовые захоронения расположены ровными рядами в виде параллельных рядов (рис. 2, 3). Ориентация – восток – запад, с головой погребенного на запад с небольшим отклонением к северо-западу, ориентация достаточно строгая и варьируется от 50° до 85° (Ceglia, 1990, p. 214). При первых работах было задокументировано удаление растительного слоя строительными работами, что повлияло на целостность захоронений. В южном секторе некрополя Виченне наименьшая глубина погребений составляет 40–50 см от современного уровня поверхности (Ceglia, 1990, p. 214). Ямы грунтовых ингумаций обычно четырехугольной формы c закругленными краями (рис. 5, 6, 8). Встречается трапециевидная форма с более широкой верхней частью у изголовья и более узкой нижней (погр. 46V, 52V). Во многих случаях могилы обложены округлыми камнями, которыми местность изобилует и которые не требуют специальной добычи и доставки. Покойные обычно погребены лежа на спине, со склоненной в сторону головой, вытянутыми вдоль туловища руками (Ceglia, 1990, p. 213–215). В большинстве случаев погребенные положены непосредственно в могилу, возможно, в саване. В некоторых могилах найдены гвозди, что может говорить об использовании гробов аналогично погребениям в Аварском каганате (Tomka, 1996, p. 385). Гвозди разбросаны в яме в погр. 73V, 76V, 85V, 117V, по углам в 115V (Ceglia, Genito, 1991, p. 332). В погребениях 73V и 81V на дне могил обнаружены остатки деревянных конструкции, которые В. Челья связывает с «домами смерти» – традицией, принесенной из Паннонии и часто встречающейся на севере Италии (Ceglia, 2010, p. 244). Мужское снаряжение состоит из вооружения, а также обязательно из ремня, украшенного бронзовыми или железными пряжками (Staffa, 2004, p. 238). Иногда присутствуют бронзовые браслеты и кольца, более характерные для мужских погребений (Ceglia, 2004, p. 85). В некрополях представлены мечи двух типов – длинные обоюдоострые спаты (рис. 8, 9) и короткие скрамасаксы (рис. 5, 7, 12), больше характерные для севера Италии (Staffa, 2004, p. 238). Мечей в Кампокиаро найдено 8, все в конских могилах (Ceglia, 2000b, p. 300). Спата присутствует в пяти комплектах из девятнадцати захоронений с конем (Arslan, 2000a, p. 335). Погребения 81V, 85V, 43M и 102M имели только спаты, в погребении 10M представлены оба типа мечей. Анализ металла показал, что мечи из погр. 16V и 152 М были изготовлены в одной кузнице (Ceglia, 2008, p. 472). В погр. 102M с всадником и конем был обнаружен меч (99 см), располагавшийся слева от человека (рис. 8, 11). На лезвии остались минерализованные следы деревянных ножен, от которых сохранились серебряные накладки и Р-образная портупейная скоба с орнаментом двух типов – в одном доминирует фигура животного, а во втором – узор с деревом и парами птиц (Ceglia, 2008, p. 470, 472, cat. V. 17). Р-образные скобы ножен меча встречаются в кочевнических погребениях конца VI – середины VII в. (Амброз, 1986, с. 54–58; Balint, 1992, s. 311–312; Гавритухин, Иванов, 1999, с. 120–126; Комар, Кубышев, Орлов, 2006, c. 280–283, 302; Безуглов, Ильюков, 2007, с. 34–35, 47; Ceglia, 2008, p. 472; Казанский, 2019, с. 106–107; Curta, 2019, p. 54, 57). Ко времени захоронений некрополей Кампокиаро этот тип креплений несколько устарел среди кочевников Восточной Европы (хотя в Китае использовался до VIII в. (Koch, 1998, c. 572), что может косвенно означать некоторую оторванность погребенных от кочевой традиции. Это говорит в пользу версии исхода этой группы булгар из Аварского каганата в 631–632 гг. после неудачной борьбы за Аварский престол в Баварию и последующем проживании в Карантании около трех десятилетий (Fred. IV. 72; Chronicarum quae dicuntur Fredegarii, 1888, p. 157; Ditten 1980, p. 69; Ронин 1995, с. 370–371; Мингазов, 2017). Некоторые погребения (рис. 7, 8) содержат щиты с полусферическими умбонами (Genito, 2014, p. 286). Умбонов было найдено по 3 в каждом некрополе (Ceglia, Genito, 1991, p. 333; Ceglia, 2000b, p. 300; 2008, p. 469, 471). Сохранившиеся наконечники копий соответствуют типам Аварского каганата VII в.: в форме вытянутого листа, как в некрополе Замарди (Bakay, 1973, o. 15, tab. VI, 3; Genito, 1988, p. 63), или ромбовидные (Ceglia, 2008, p. 473–474). Комплект вооружения включал луки. В погр. 85V неплохо сохранился комплект лука длиной 1,2 м с костяными накладками, фрагментами колчана. Лук был найден в погр. 29V (Ceglia, 1990, p. 216). В погребениях с конем 66V и 102М найдены костяные ребра жесткости луков (Ceglia, 2000b, p. 300). Трехлопастные наконечники стрел находились отдельно от колчана (Ceglia 2008, p. 473–474) и от других типов наконечников (Ceglia, 2010, p. 250). В женских захоронениях найдены бронзовые браслеты, золотые, серебряные и бронзовые серьги, часто «аварского» типа, стеклянные, эмалевые и янтарные ожерелья, пряжки, подвески с янтарем и серебром, костяные гребни (Ceglia, Genito, 1991, p. 331–333; Staffa, 2004, p. 239; Marchetta, 2017, p. 55–56, 57). Небольшие ножи находились у левой стороны грудой клетки. Монеты были найдены под черепом, иногда во рту или в качестве подвески с центральным отверстием для подвешивания. Женщины одевались уже в местном римско-византийском стиле. Платье на талии затягивалось металлической пряжкой. На талию подвешивался мешочек, расческа, пряслице и небольшой нож. На уровне груди найдены круглые и крестообразные застёжки для плаща или мантии. На уровне головы – гребни и заколки для фиксации прически. Детские погребения, как правило, отражают содержание могил взрослых, в зависимости от пола (Ceglia, Genito, 1991, p. 331–333; Genito, 2014, p. 286; Marchetta, 2017, p. 56). В 1993 г. на некрополе Моррионе было открыто парное захоронение мужчины и женщины 88М (Ceglia, 1994, p. 20, tav. VI, 3). Яма имеет размеры 2,20 м на 1,40 м с вертикальными стенками. Захороненные лежали на спине. Набор посуды, расположенный у левой ноги мужчины, состоит из кувшина и горшка, сделанного из темной пористой глины. Рядом с головой женщины найдены две серебряные серьги, одна железная заколка, расположенная на груди, небольшой нож помещался на груди на уровне левого локтя. Инвентарь мужчины состоит из железной пряжки, ножа, вероятно, подвешенного на кожаном ремне. Наконечник трехлопастной стрелы был расположен по правой стороне и является единственным предметом военной амуниции (Ceglia, 2000c, p. 80–81). Керамические комплексы захоронений состоят из лепных горшков и отличаются многообразием, а аналогии находятся в разных местах Европы, усложняя поиск генетических и типологических связей (Marchetta, 2015, p. 663–671). Редки захоронения, имеющие только сосуды. Встречаются образцы стеклянных предметов. Инвентарь показывает активные контакты с местным населением (Ebanista, 2011, p. 337–364). В погребении 73V найдена бронзовая шпора, что не характерно для кочевников (Ceglia, 1990, p. 216; Ceglia, Genito, 1991, p. 333). Антропологами было исследовано 130 скелетов некрополя Виченне, из них пол определен для 47 мужчин и 42 женщин (Belcastro, 2001, p. 105). Отмечена гетерогенность населения, оставившего некрополь, что говорит о процессах скрещивания азиатского ядра группы с германским (лангобардским) и местным населением (Belcastro, Facchini, 2004, p. 146). У некоторых всадников прослежена азиатская примесь, брахикрания наблюдается у четырех всадников (погр. 16V, 109V, 150V и 155V), у трех прослеживается долихокрания (29V, 66V и 141V) (Belcastro, 2001, p. 106; Belcastro, Facchini, 2004, p. 136, 146; Staffa, 2004, p. 238, 242). Возможно, рыцари уже представляли особую социальную группу (Belcastro, Facchini, 2001, p. 399). Самый высокий человек (185 см) – брахикран из погребения 52V (Belcastro, Facchini, 2001, p. 397). У некоторых погребенных Кампокиаро были обнаружены гены центральноазиатского происхождения, которые были обнаружены также в других некрополях Италии: погребении № 6, 8, 9 из Арки (Archi, Chieti, Abruzzo), № 4, 9 из Фоссачезия (Fossacesia, Chieti, Abruzzo), № 5–6 из Мартинсикуро (Martinsicuro, Teramo, Abruzzo) (Staffa, 2004, p. 223–224). На некрополях Кампокиаро, как и на многих других кочевнических захоронениях, обнаружены случаи трепанации черепа. Лобная кость захороненного в могиле 115V указывает на вероятную символическую трепанацию (Belcastro, Facchini, 2001, p. 395–396). Череп из захоронения 20M (рис. 14) показывает следы посттравматической лечебной трепанации после удара палицей или булавой (Rubini, Zaio, 2011, 1556–1557). Трепанации были распространены на территориях проживания булгарского населения в раннем Средневековье. Следы трепанации обнаружены на черепах Больше-Тархарханского могильника в Татарстане (Акимова, 1964, с. 178; Медникова, 2001, с. 248–252; Mednikova, 2003, p. 170–171), черепах на территории Венгрии (Bartucz, 1950; Jozsa, Fothi, 2007; Bereczki, Molnar, Marcsik, Palfi , 2015; Laszlo, 2016), Болгарии (Boev, 1961, p. 254–256; 1992; Donceva-Petkova, 2007, p. 657), Хорватии (Premuzic, Rajic Sikanjic, Rapan Papesa, 2016), а также черепах Дмитриевского могильника (Медникова, 2001, с. 247), Зливкинского могильника (Медникова, 2001, с. 252–253), на могильнике Лысогоровка (Красильников, Красильникова, 2005, с. 190–191), а также в погребении «хирурга» из могильника Желтое Луганской обл. (Красильников, Руженко, 1981; Красильников, 1991б, с. 71, 78; Решетова, 2012, с. 154–155; 2015, с. 9–10). В историографии установилось мнение о том, что трепанация в эпоху великого переселения народов и раннем Средневековье имела тюркские истоки и заимствовалась другими народами благодаря миграционным потокам тюркоязычного населения на запад (Решетова, 2012, с. 156). Широкое распространение этой операции на территориях проживания булгар привело к попыткам исследователей назвать символическую трепанацию на сагиттальном шве и около брегмы (как и восточноевропейскую рунику) булгарским этническим признаком (Медникова, 2001, с. 247). В настоящее время исследователи менее категоричны и склоняются к надэтническому характеру символических трепанаций (Медникова, 2001, с. 255–256; Решетова, 2012, с. 151). В погребениях 112V и 115V обнаружены черепа с возможными следами символической или патологической деформации (Belcastro, Facchini, 2001, p. 395–396). Искусственная деформация известна у некоторых евразийских народов, широкое распространение кольцевой деформации связывается с миграцией гуннов (Кондукторова, 1967, с. 125), что объясняет и применение ее булгарами в послегуннский период (Boew, 1957). Деформации черепа у народов булгарского круга отмечены в погр. 114 Нейзаца (Храпунов, Казанский, 2015, с. 171), в курганах 2 и 3 могильника Шипово (Засецкая, 1994, с. 188–191) и, возможно, в погр. 2 Морской Чулек (Казанский, 2016, с. 108). Палеоантропологические анализы костей показали существенную разницу в рационе питания погребенных некрополей Кампокиаро и местного населения – он содержал гораздо больше белков и протеинов, что может быть объяснено привычным степным рационом, основу которого составляло мясо, а не ционные злаки и растительная пища местного населения (Staffa, 2004, p. 239; Rubini, 2009, p. 23–24; Решетова, 2015, с. 10).
ВОИНСКИЕ ПОГРЕБЕНИЯ С КОНЕМ
Важнейшей отличительной чертой некрополей Кампокиаро являются погребения с боевым конем – до этого в Италии не было обнаружено столь информативных конских погребений эпохи раннего Средневековья (Ceglia, 1989b, p. 156). Было открыто 404 захоронения, из которых 19 – с погребением коней (4,70%) (Marchetta, 2017, p. 54). На некрополе Виченне было выявлено 167 погребений (12 с конем: 16, 29, 33, 66, 73, 79, 81, 85, 110, 141, 150, 155 = 7,18%); на некрополе Моррионе – 237 погребений (7 с конем: 10, 35, 43, 70, 102, 134, 152 = 2,95%) (Ceglia, 2010, p. 244, fi g. 4; Ebanista, 2014, p. 451). Отнесение захоронения 109V к погребениям с конем (Belcastro, Facchini, 2004, p. 134) не было подтверждено (Ceglia, 2000a, p. 212; Ebanista, 2014, p. 449). Процентное соотношение конских погребений близко к соотношению аналогичных некрополей Аварского каганата, где превышение 10% было лишь в период максимального распространения этого ритуала. Захоронения с конями занимают центральное место некрополей, вокруг которых находятся одиночные погребения. Анализировались три допустимые традиции, включающие погребения с конем: азиатская, германская (лангобардская) и романская. Основные их отличия заключаются в функциях и роли, выполняемых конем в загробном мире по представлениям древнего населения, что находило отражение в различии погребального обряда. Исследователи пришли к выводу, что конские захоронения Кампокиаро генетически восходят к азиатской традиции (Genito, 1988, p. 57; 1991, p. 336; 2000, p. 233, anm. 11), распространенной на больших территориях Азии, Алтая и Южной Сибири (Нестеров, 1990, с. 71, 84–85, 118). Столь широкое распространение погребений с конем говорит о невозможности их принадлежности одной этнической единице (роду, племени), в то же время они не разнородны, что позволяет их связать с одним этническим кругом, каковым считаются древнетюркские этнические общности (Трифонов, 1972, с. 351–352), от которых обряд мог перениматься военными элитами других народов. В погребениях, связываемых с азиатской традицией, конь обычно находился в одной яме с всадником (хотя встречаются и отдельные захоронения), взнуздан и экипирован (Нестеров, 1990, с. 71). Б. Дженито привел примеры параллелей между погребениями с конем некрополей Кампокиаро и погребений из Венгрии, Украины, Крыма, Центральной Азии и Южной Сибири (Genito, 2000, p. 236–237). Разработка критериев дифференцирования евразийского и лангобардского погребального обряда захоронения с конем началась относительно недавно (Fedele, 2017). Некоторыми относительными признаками лангобардского обряда являются: небольшая распространенность, большая глубина погребения (3–4 м), части коня (чаще его голова) рядом или в отдельной яме; иногда наличие погребения собаки. В лангобардских захоронениях гораздо беднее представлены элементы снаряжения коня и могли содержаться только удила, самое большее – дополнительный аксессуар упряжи. Редки пряжки и иные металлические предметы, связанные с ремнями (Fedele, 2017, p. 70). Существуют и отличия хронологического характера: лангобардский обряд захоронения с конем встречается в Италии достаточно редко и фиксируется до начала VII в., то есть за полвека до появления некрополей Кампокиаро (Fedele, Marchetta, Colombo, 2019, p. 297, 300–301). Еще больший хронологический разрыв с некрополями Кампокиаро имеют романские археологические памятники с элементами конского скелета. Погребения с конем некрополей Кампокиаро имеют прямоугольную форму, иногда с округленными углами. Погребенные лежат в нижней части гравийного слоя на одном уровне (Ceglia, 1990, p. 215). Как правило, всадник занимал южную сторону могильной ямы, а взнузданная лошадь с подогнутыми ногами – левую северную. В погр. 85V, 150V и 102М конь не только занимал южную сторону, но имел обратную всаднику ориентацию (Ceglia, 1991, p. 332; 2008, p. 469–470; 2010, p. 245). Такие случаи имеют аналогии в азиатских и «аварских» погребениях. Рыцарские погребения с конем содержат длинные мечи или скрамасаксы, лук, стрелы и обязательно копье (Fedele, Marchetta, Colombo, 2019, p. 300–301). В 6 случаях найдены умбоны щитов (Marchetta, 2017, p. 55–58)Важнейшим элементом снаряжения, оказавшим влияние на развитие средневекового рыцарства, были стремена. По основной версии, стремена в Европу были принесены аварами (Genito, 2000, p. 235; Giostra, 2014, p. 163). В этом случае булгарами они были распространены далее в Италию. Стремена некрополей Кампокиаро являются одними из самих ранних в Западной Европе (Дженито, 1993, с. 153; La Salvia, 2007, p. 160–166). Большинство найденных стремян относится к ранним типам: «восьмеркообразным» и округлым с прямоугольным ушком, оба типа с несколько расплющенной подножкой (Genito, 1988, p. 54–56; 1991, p. 337–338). Найдено и два уникальных стремени с шарнирным поворотным ушком. Богатая упряжь состоит из удил разных типов (как местных, так и имеющих связи с «аварскими» некрополями), металлических соединений ремней, иногда серебряных (Genito, 2014, p. 286; Fedele, Marchetta, Colombo, 2019, p. 298–300). Найденные большие железные пряжки говорят об использовании седел, однако их остатки обнаружены не были (Genito, 2000, p. 236–237). Было найдено и исследовано несколько целых скелетов коней (Bokonyi, 1988, p. 69, 74). Погребенные животные являлись в основном жеребцами европейских пород, в возрасте от 4–10 лет, что соответствует зрелому возрасту. При высокой стоимости коня, всегда превышающей стоимость крупного рогатого скота, возможность захоронения целого коня могла быть привилегией высших слоев общества (Genito, 2014, p. 287). Однако кони не только указывали на статус захороненного, но и выполняли свою роль в представлениях древних воинов о загробном мире. Захороненные кони были снаряжены, готовы к бою, что связано выполнением в мире живых конкретных военных функций и символизирует продолжение их исполнения при переходе в подземный мир. Расположение поселений булгар на западной границе лангобардского герцогства Беневенто могло свидетельствовать о выполнении булгарами военных функций по возможному отражению нападений из территорий, окружающих Рим и Неаполь, бывших под протекторатом Византийской империи (Hodgkin, 1895, p. 284, n. 1; De Marchi, 1995, p. 45). Население, оставившее некрополи Кампокиаро, выполняло военные функции и контролировало стратегическую равнину Бояно (De Marchi, 1995, p. 45; Staffa, 2004, p. 239–240). Э. Арслан пишет: «Довольно большое количество погибших в бою лиц раскрывает военную функцию, реализованную группой, поселенной в Кампокиаро, вероятно, для защиты границы между герцогством Беневенто и формально византийской территорией Рима и Лацио…, возникает картина военного общества, с сильной аристократией, которая имела право на похороны с конем, или общества свободных и равноправных рыцарей, которые при определенных обстоятельствах (героическая смерть?) заслуживали эту привилегию (право сопровождаться верным боевым спутником), а также придавали большое значение загробной жизни» (Arslan, 2000a, p. 333–334, перевод Ш.Р. Мингазова). О военной службе говорит и характер травм, установленный остеологическими исследованиями некрополя (Rubini, 2011, p. 1554, 1556–1558; Bocchini, Belcastro, 2012). Мужчины были боевыми кавалеристами, о чем могут говорить изменения в суставах ног, которые могут быть связаны с постоянной верховой ездой (Belcastro, Facchini, 2004, p. 143; Rubini, 2004, p. 155–156). Изменения суставов плеч, лучевых и локтевых костей могут свидетельствовать о частом использовании всадниками меча и щита (Belcastro, Facchini 2004, p. 139, 143; Rubini 2004, p. 155–156).
ВЫВОДЫ
Некрополи Кампокиаро резко отличаются от остальных некрополей Италии того времени своим культурным содержанием и показывают прочные связи с населением центральноазиатского происхождения (Ceglia, Marchetta, 2012, p. 217, 221). Вероятно, азиатская «матрица» некрополей представлена булгарами Алзеко, описанными Павлом Диаконом (Bona, 2000, p. 23; Rotili, 2010, p. 36; Tornesi, 2012, p. 26; Genito, 1997). Некрополи сохранили похоронный ритуал восточного происхождения (Ebanista, 2014, p. 462; Provesi, 2010a, p. 108–109; La Rocca, 2009). Вывод многих исследователей о том, что азиатский погребальный обряд с конем распространился тюркскими и иными народами при их миграциях на Запад, а в Италию был импортирован булгарами, описанными Павлом Диаконом (Ceglia, 1994, p. 20; Ceglia, Marchetta, 2012, p. 218), открывает перспективы привлечения большого научного мате-риала компаративных исследований Евразии не только в археологии (Genito, 2014, p. 287), но и в антропологии, генетике, лингвистике, ономастике и топонимике. Схожесть погребений Кампокиаро с некрополями Аварского каганата ввела в заблуждение исследователей, допустивших «аварскую» этническую принадлежность погребенных. Данные некрополей свидетельствуют не о миграции авар в Италию, а о том, что булгары каганата в раннеаварский период имели обряд погребения с конем, который пока принято условно называть «аварским». Таким образом, авары и булгары, составлявшие основу и правящую верхушку каганата, имели схожие погребальные обряды. Следовательно, из тысяч погребений с конем, оставленных «аварским» населением, булгарам могла принадлежать большая часть (рис. 16). При неясном происхождении авар невозможно связать с ними какие-либо конкретные погребения с конем, оставленные до прихода в Европу и симбиоза с булгарами, у которых этот обряд фиксировался и до этого. Поэтому вопрос о том, какая из форм погребений с конем принадлежала собственно аварам ранее, а какая развилась при участии булгар, остается открытым. Анализ письменных источников показывает внушительное присутствие булгар в Аварском каганате, количественно не уступавших аварам. Весьма вероятно, что народ Алзеко являлся той частью булгар каганата, которая в 631–632 гг. боролась за каганский престол, что само по себе является некоторым показателем положения булгар в аварском обществе и их количества. О высоком статусе Алзеко говорит его византийский титул «дука», равный германскому титулу «герцог» и первой-второй ступени от азиатского титула «каган». После поражения орда Алзеко мигрировала последовательно в Баварию, Карантанию и Италию (Мингазов, 2017). Несколько десятков лет проживания в венедской, а затем в лангобардской и романской среде привели к гетерогенности погребального инвентаря (Ceglia, Marchetta, 2012, p. 217, 221; Мингазов, 2020), но не изменили сам обряд (Genito, 1997). Несмотря на сильную тенденцию заимствования лангобардских и местных культурных традиций (Ebanista, 2011), захороненные сохраняют этнические элементы кочевых воинов (Ceglia, Marcchetta, 2012, p. 233). Булгары Кампокиаро составили новую военную силу, которая уже не соответствовала статусу византийских федератов, симмахов (союзников) или наемников. Они самостоятельно вооружались и выставляли профессиональную конную дружину, которая несла государственную военную службу и восполняла дефицит кавалерии, ощутимый в западных армиях того времени. Погребенные вооруженные всадники представляли из себя элитный социальный слой, управляющий своей административно-территориальной единицей Лангобардского королевства, в которой они стали феодалами, а гаштальд Алзеко – первым звеном гражданской власти будущей области Молизе (Sarno, 2012, p. 55–56). Эта кавалерия представляла из себя ранний пример европейского феодального воинского и социального сословия, которое станет называться рыцарством.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
В 2014 году в ходе прокладки газопровода Биккари – Кампокиаро (Biccari – Campochiaro) было обнаружено ядро из 15 погребений, сходных по обрядности с могильниками Вичене и Моррионе. Все погребения повреждены строительными работами, но в трех из них обнаружены предметы того же хронологического горизонта. Границы могильного пятна могут простираться далеко за пределами обнаруженных (Fedele, Marchetta, Colombo, 2019, p. 310). Это открытие, как и наличие десятков итальянских топонимов, связанных с этнонимом булгар, позволяет надеяться на обнаружение новых кочевнических археологических памятников в Италии.