Люблю литературные находки, которые лежали, казалось бы, на самом видном месте.
Итак, «Мертвые души» Гоголя:
Чичиков никогда не чувствовал себя в таком веселом расположении, воображал себя уже настоящим херсонским помещиком, говорил об разных улучшениях: о трехпольном хозяйстве, о счастии и блаженстве двух душ, и стал читать Собакевичу послание в стихах Вертера к Шарлотте, на которое тот хлопал только в глазами, сидят в креслах, ибо после осетра чувствовал большой позыв ко сну.
Ничего не смущает? Послание в стихах Вертера к Шарлотте. В стихах.
«Страдания юного Вертера» (или «молодого» в других переводах) — полностью прозаическая книга Гёте. Настолько прозаическая, что даже оссиановские поэмы Макферсона, которые Вертер ближе к финалу зачитывает Шарлотте кусками, по-немецки записаны в оригинале прозой.
Но ведь не ошибка же это Гоголя? Нет, не ошибка.
Речь про стихи Алексея Мерзлякова 1801 года. Мерзляков был поэтом и переводчиком из поколения Жуковского и Карамзина. Во время пушкинской юности Мерзляков долгое время возглавлял кафедру словесности в Московском университете (и был объектом ироничных насмешек в письмах Пушкина).
В 1799 году еще молодой Мерзляков вместе с Андреем Тургеневым затеял перевод «Вертера» на русский, и на полях этой работы написал стихи так сказать по мотивам.
Послание Вертера к Шарлоте это 420 строк александрийским стихом. Звучат они примерно так (Собакевича можно понять, в целом):
Средь младости моей судьбою угнетенный,
Твоею красотой, Шарлота, пораженный,
Слезами я к тебе пишу, мой милый друг!
Но нас с вами интересует вот этот фрагмент. Поясню контекст: несчастный возлюбленный Вертер (мерзляковский, не гётевский) решил наложить на себя руки и пишет Шарлотте:
Будь счастлива, мой друг, и жизнью утешайся,
Среди семьи своей покоем наслаждайся,
А я — а я теперь в ночь вечную иду,
Так хладен, как земля, на землю упаду.
Забудет мир меня, и я его забуду
О всем, что мило мне, и помнить уж не буду.
Лотман первым указал, что этот фрагмент спародировал позже Пушкин в комично-романтической элегии Ленского перед дуэлью (считай, тоже самоубийством):
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной…
Вот такие непростые стихи Чичиков читает Собакевичу!