Если 1213 год и достоин упоминания в анналах истории, то только по одной причине - 12 сентября 1213 года под стенами Мюре был предрешен итог Альбигойских войн и конечное поголовное уничтожение катаров.
Кто такие катары, что это за альбигойская ересь, выжигать которую пришлось целых четверть века и что, собственно, скорбеть по этому поводу?
Южные, Юго-восточные и восточные области Франции в XII-XIII веках вообще были центром свободомыслия и «мыслия» как такового. В значительной степени независимые от Острова Франция как в политическом, так и в культурном и даже языковом плане («уи, месье» и «ок, месье» - есть разница?) эти территории оказались на перекрестии целого ряда культур и цивилизаций. Обломки вестготской, арагонской и будущей испанской государственности, непонятная культура басков, влияние торговых городов Италии, арабский «сквозняк» еще не выветрившегося величия Альмохадов – все эти составляющие образовывали невероятный культурно-религиозный букет. Неудивительно, что именно здесь возникли первые ереси развитого Средневековья.
Собственно в слове «ересь» никакого подчернуто-негативного смысла нет. Это не бред и не чушь. Так называли учения, в целом согласные с официальной доктриной, но где-то в чем-то что-то изменившие. Например, скажи ты, что природа Христа была только божественная – впадешь в ересь монофизитов. А признай равенство в нем божественной и человеческой воли опять попадешь в еретики.
Впадение в ересь жителей Лангедока началось с того, что некто Пьер Вальдо, богатый лионский купец раздал всё своё имущество бедным. Ну это ладно, это его личное дело. Но самое ужасное – перевел на родной окающий язык Евангелия и часть Ветхого Завета.
А вот это страшный удар. Омертвевшие системы крайне болезненно реагируют на лишение их монополии трактовать тексты собственных скрижалей. Кстати, Великая Реформация тоже началась с перевода Евангелия на немецкий. Народ почитал-почитал, да и не обнаружил в Библии никаких епископов и монастырей с земельной и иной собственностью. И завертелось.
Изначально возникшее как чистое «отрицалово», движение против профессиональных толкователей Библии и их сообщества, в простонародье именуемого Церковью, должно было предложить что-то взамен, некую позитивную программу. И оно предложило…
Каким ветром занесло на юг Франции манихейство – неясно. Одни говорят, что оно пришло из Болгарии, от тамошних богомилов. Другие говорят, что это вредительство тамплиеров. На мой же взгляд, оно проникло через Испанию, от тех же арабов, что на тот момент отличались достаточной веротерпимостью. В конце-концов, манихейство, как универсальная ересь, этакий алкагест всех религий, сумело и в исламе создать своё направление – «маздакия». Теперь манихейство добралось и до христианства, недаром же Мани считал себя в одном ряду с Христом, Заратустрой, Буддой и, почему-то, Енохом.
Короче, возникло уникальное религиозное движение, приверженцы которого именовались альбигойцами (по городу Альби, центру движения), а также катарами (греч. katharos, "чистый").
Прежде чем перейти к изложению взглядов катаров и той безусловной пользе, которое это движение принесло человечеству (и той пользе, которую могло принести), два слова об его уникальности. Катары сказали два слова истины – «весь мир есть борьба» и «человек есть нечто, что следует преодолеть», которые в последствии стали основой всех антиэнтропийных идеологий.
Начнем с человека.
Любая религиозная или политическая доктрина имеет в своей основе некое сформированное представление о человеке. Каков он есть, какой должен быть, и какой быть не должен. Под это уже «затачивается» рекомендуемая общественная конструкция. Такой идеал общества и государства, который в наибольшей степени бы способствовал появлению и процветанию выбранного человеческого типа.
Так вот, альбигойцы, как и манихеи, не считали человека наличествующего ни созданием, ни тем более «образом и подобием» Божьим. Более того, наличествующий человек есть порождение и последняя надежда Тьмы.
Наличинствующий человек – суть темница для Света, а Мир – суть темница для людей.
Чтобы стать действительно Человеком необходимо «очистится», пройти непростым путем самоограничения, самосовершенствования и саморазвития. Тогда дремлющий в каждом человеке Свет пробудится и такой «пробужденный человек» сможет вести осознанное существование, что значит вступление во вселенскую борьбу между Светом и Тьмой.
Свет и тьма.
Дуализм составляет основу взглядов манихеев. Нет тонов и полутонов. «Кто не с нами, тот против нас», - как говорил один латентный манихей.
Суть нынешнего этапа существования вселенной понималась альбигойцами как борьба двух равносильных начал – Света и Тьмы. Свет – это добро, разум, знания, Логос, если угодно. Тьма – это бессмысленность, незнание, неосознанное следование животным инстинктам и личным интересам.
В результате агрессии Тьмы, Свет и Тьма перемешались. Смешались они и в человеке.
Задача борьбы между Светом и Тьмой, борьбы бескомпромиссной и жестокой – не уничтожение Тьмы, а отделение их друг от друга.
Причем если в Макрокосме этот результат уже достигнут, то в Микрокосме (человеке) эта борьба в самом разгаре. В общем, как говорил Достоевский – «поле битвы – сердца людей». Каждый человек пробудившегося Света обязан накапливать в себе Свет посредством самосовершенствования и пробуждать к осознанной жизни других людей.
В общем-то, всё. Но отсюда целый ряд следствий. Важнейшие:
- Во-первых – нет иной иерархии (сословной, имущественной, бюрократической, церковной), кроме количества накопленного человеком Света.
- Во-вторых. Перефразируя известную фразу Л.И. Брежнева: «Ничто так не украшает человека, как активная жизненная позиция» - Ничто не доказывает в такой степени что ты Человек, как участие в великой битве Света и Тьмы.
- В-третьих. Нет никакой разницы – мужчина ты или женщина, христианин, мусульманин или иудей, белый или негр – в каждом дремлет Свет, каждого можно пробудить к Жизни.
В общем, уже первого пункта достаточно, чтобы учение катаров оказалось дважды проклятым - в 1119 и 1184 гг.
Поводом для Крестового же похода стала альбигойская практика. Судите сами. В то время как Церковь, растеряв импульс Консервативной Клюнийской реформы, всё больше превращалась в коммерческое предприятие, катары практиковали обряд бедности и являлись образцом скромности и нестяжательства. В чем-то они и впрямь были совершенны, ибо жили в простоте и смирении: не лги, не давай пустых клятв, ничего не имей — единственной собственностью каждого было Евангелие от Иоанна, которое он хранил в крепком кожаном футляре.
Крещение они наделяли совершенно особым смыслом. Стоит ли окунать в купель неразумных младенцев, если это никого еще не предохранило от грядущих грехов? Нет, приобщиться к учению можно лишь став «не мальчиком, но мужем», человеком пробудившегося Света, способным на осознанный выбор (анабаптисты не приходят на память?). Этот обряд еще называли «утешением» — наверное, поэтому он заменял и крещение, и причастие. Само богослужение тоже ограничивалось лишь чтением Евангелия. Из молитв разрешено было произносить только «Отче наш». Иисус для них был не Богом — просто пророком, которого за проповедь Любви по наущению Сатаны распяли на кресте. А стало быть, Крест Господень — не предмет поклонения, а орудие убийства, наподобие виселицы или плахи. Как можно обожествлять инструмент убийства?
В общем, и за меньшее в те века причиталась «секир-башка».
Собственно, сражение при Мюре и явилось такой «секир-башкой». О самом сражении известно только со слов католиков – пара тысяч крестоносных рыцарей под предводительством благородного графа Симона де Монфора (кстати, человека действительно приличного, в частности, во время одного из крестовых походов, он отказался участвовать в разорении христианского Задара) разгромила орды (до 40 тысяч) еретиков.
Но, во-первых, какие две тысячи? Уже в конце весны 1209 года к Тулузе стянулись 20-30 тысяч северо-французских и немецких рыцарей. И со злобными еретиками не всё ясно – отрядами катаров командовал король Арагона Педро II, герой недавней битвы при Лас-навас-де-Толоса, положившей начало Реконкисте. Именно его гибель в самом начале битвы дезорганизовала войско и определила печальный для катаров общий итог...
Катаров вырезали поголовно. Даже развалины их последнего оплота – замка Монсегюр – развалины уже более позднего строения.
Церковь же изобрела инквизицию (со всем «разоблачительным арсеналом: так, доказательством сатанизма катаров было их хорошее знание… Священного писания).
Из действительно позитивного - возникли новые монашеские ордена, более строгого, практически нищенствующего устава – доминиканцев и францисканцев.
Ну а главное – своим мученическим подвижничеством катары привнесли в европейское сознание искру того Света, которая затем разгорится в народные выступления XVI-XVII веков, в зарево Равенства в Высоте XIX, в пламя войн и революций во имя Сверхчеловека века XX-ого.