Пачка выпала и разлетелась по паркету, а я бухнулась на колени и перебирала вроде бы одинаковые фотографии, сперва надеясь, что показалось, но в глубине души уже после первых десятков признавая, что нет. Всё правда. Их много — все сделаны в одном углу, тот же самый матрас и девушка, покорно сидящая или лежащая на нём. Отличие нарастало постепенно, меняя выражение её лица и усиливая худобу.
начало рассказа-триллера: "Семейный секрет Горюновых" (28) ... (назад к 27)
На самой страшной она уже почти не выглядела живой, иссушенные руки поникли плетьми, колени неестественно торчали под тонким пледом, а равнодушно закрытые глаза свидетельствовали, что Аня сдалась. Ненависть по капле ушла из неё, уступив место глухому отчаянию. Сколько времени заняло это превращение? Может быть, годы. Чудовищные годы.
Всматривалась в первые снимки, где Аня ещё жаждала добраться до обидчика и бороться, и мало-помалу узнавала её. Пелена растворялась, отступала.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Аня, угловатый подросток, наряжает ёлку и разрешает мне самой вешать стеклянные игрушки, пока мама и папа не засекли нас, и я до безобразия счастлива.
Аня откровенно посмеивается над моим другом Виталиком, только что раскидавшем настольную игру и раздувающем ноздри от гнева от невозможности дать отпор моей старшей сестре.
Повзрослевшая Аня в красивом платье поздно приходит домой и о чём-то шепчется с папой, а её глаза сияют от непонятного предвкушения.
Воздух катастрофически застрял на пути к лёгким и в горле пересохло — обрывки пока не связаны, но главное ясно. Моя сестра Аня в беде, причём в беде неизвестное количество месяцев или даже лет, а я могу только гадать, закончилось ли всё и… чем закончилось?
Инстинкт погнал к выходу, заставив забыть угрозу от Горюновых и то, что я собиралась прятаться здесь целую вечность и не рисковать понапрасну. Трясущимися пальцами выкручивая засовы, я в итоге зло пнула входную дверь, не желающую поддаваться. Виталик запер меня ключами и уехал, оставив без гипотетической возможности безрассудного побега.
К голым ступням налип какой-то мелкий мусор и я подняла пятку, чтобы стряхнуть прилипшие крупинки, и упёрлась взглядом в полоску соли, растянувшуюся вдоль порога. Даже попробовала её на язык, чтобы убедиться наверняка, и испуганно выплюнула. Да, это соль. Безумие, но я добралась и до окон. На каждом подоконнике методично насыпана такая же ровная солёная дорожка.
Получается, Виталик так или иначе верит в то, что соль помогает? Это же не теоретическая домработница или его мама-тихоня сделали?
Срочно нужно позвонить и я похлопала по отсутствующим карманам, соображая, что никакого мобильного телефона нет и вроде бы не было. Надеюсь, Виталик не психанёт, когда обнаружит бардак, потому что я твёрдо собралась обшарить всю квартиру в поисках любого способа связаться с папой. Он обязан исправить весь этот кошмар и неважно, что в процессе сочтёт меня сумасшедшей.
Всё почти так, как было в школе, только в маминой комнате меня ждёт сюрприз. В шкафах очень много свободного места, а опустевшие полки немного забиты вещами, здорово смахивающими на мой жуткий комплект с розочками, напяленный за неимением альтернатив. Это что же, Виталик хранит всё это дурацкое девичье барахло на случай, если я когда-нибудь зайду к нему переночевать и срочно понадобится пижама? И зубная щётка? Да у него точно крыша поехала, это не меня тут следует лечить.
Виталик ждёт меня после похода к Димке и с перекошенным лицом что-то долго кричит, обвиняя в том, что забросила лучшего друга ради не пойми кого и что обязательно пожалею, а моя сестра выходит из подъезда с коляской и крутит пальцем у виска, презрительно оглядывая неудавшегося Ромео и подавляя смешок.
И что, скажите на милость, у него делают Анины подвальные снимки? Мне страшнее, чем готова признаться, так что я просто сорвалась — в ярости расшвыривала содержимое шкафов, пока не услышала шум у двери — кто-то орудовал ключами.
Наконец Виталик распахнул дверь и укоризненно прищурился, рассматривая меня и учинённый погром с непонятным сожалением.
— Что ты творишь, Полина? — и это звучит ласково, как «доброе утро».
— Ты же уехал! — так и сижу на полу, гордо вскинув голову.
— Вернулся, — Виталик медленно приблизился и я откуда-то знаю, что сейчас произойдёт.