Уважаемые читатели! Данный материал опубликован на основании магнитофонной записи воспоминаний моего отца-партизана и имеет характер документа.
Когда вышел из тюрьмы, не знаю, на каком свете я был. Решил твердо, больше туда не попадаться. Поэтому днем дома почти не был, все крутился на поселке Прогресс, возле леса, где жил мой брат. Но как назло, о партизанах не было слышно. Только был разговор, что в одном селе партизаны убили всех полицаев. Потом я встретил партизана из Панасенковского отряда по фамилии Пархоменко. Когда я ему сказал, что хочу уйти к партизанам, он сказал, что пока будь здесь, будешь докладывать нам обо всем, что и как, а когда трудно будет, жди в лесу в условленном месте.
В ноябре 1942 года немцы опять нагрянули в село. Я в то время опять был у брата на Прогрессе. Дом опять окружили, опять провели обыск, разграбили все имущество, арестовали и бросили в тюрьму мою жену. Я домой больше не явился, взял из тайника свою винтовку, 250 патронов и вместе с Гороховым Василием Григорьевичем, полем пошли прямо в Шевердской лес. У Горохова немцы тоже арестовали и расстреляли сына. Мы с ним в лесу, в условленном месте, прождали партизан двое суток, не дождались, решили идти вглубь леса, на Хоружовку и дальше на Молодьково.
Не доходя до кордона, мы встретили партизан. Они нас окликнули-«Стой! Кто идет? « Мы ответили:-«свои, мы вооружены, ищем партизан». Один из партизан вышел нам на встречу, это был Емельянцев Терентий , бывший директор МТС, которого я хорошо знал. Поздоровались, он махнул рукой, подозвал еще 8 человек. Мы с частью группы вернулись в Высокое, забрали спрятанные нами 5 винтовок и 5 тысяч патронов, заехали еще к Людькову, забрали у него шесть винтовок и 15 тысяч патронов, и вернулись в шевердский лес. В с. Молодьково, меня сразу вызвал командир отряда Каплин, при разговоре присутствовал начальник штаба Шилин, я принял присягу и стал партизаном.
В Клетнянских лесах 17ноября 1942 года состоялось совещание всех командиров и политработников партизанских отрядов, действовавших в районе клетнянских лесов. Совещание проводил представитель Западного штаба партизанского движения майор Архангельский. Он отметил, что в клетнянских лесах сейчас около 10 тысяч партизан. Это солидная военная сила. Но в условиях, когда под Сталинградом Красная Армия ведет ожесточенные бои, активность разрозненных партизанских отрядов не отвечает требованиям сложившейся на фронте обстановки. Сейчас главная ваша задача - взять под полный контроль переброски фашистами живой силы и техники на железных дорогах Гомель – Брянск - Смоленск. Не допустить их поступление на фронт, уничтожить, еще в пути.
По приказу Западного штаба партизанского движения, в клетнянских лесах создавалось пять партизанских бригад. В состав 4-й клетнянской бригады вошли в полном составе полк «За Родину», Мглинский отряд и отряд имени Котовского - всего около тысячи партизан. Командиром 4-й Клетнянской бригады был назначен Понасенков, комиссаром Сухоруков, начальником щтаба С.И.Лыков, начальником разведки Д.И.Лысенко, Начальником диверсионной службы П.Г. Гребенников. Назначение руководителей бригады, привело к изменению и в руководстве отрядов, вошедших в состав бригады. Командиром полка «За Родину» был назначен ЛозицкийЗ.А., комиссаром А.К.Максимец. Командиром Мглинского отряда был назначен И.А.Ильиных, Каплин остался у него заместителем.
В 20-х числах ноября Панасенковский отряд по радио получил сообщение о начале контрнаступления советских войск под Сталинградом. Это было воспринято с радостью и воодушевило партизан на усиление ударов по врагу. По заданию командования разведка начала добывать сведения об укреплениях станции Жудилово, изучались подходы к станции, система обороны, состав ближайших гарнизонов. 29 ноября Мглинский отряд в составе 4-й клетнянской бригады принял участие в операции по разгрому станции Жудилово. Ночью на санях, (по пять партизана одних) мы совершили 30 километровый переход до Деремны, передохнули тут до темноты, и продолжили свой путь. К полуночи достигли Жудилова и остановились в одном километре, на лугу, у Жудилова.
Уточнив обстановку, главные силы атаковали станцию. Бой длился два часа, так как подходы к станции были укреплены дотами с пулеметными точками. Их подавили с помощью партизанской артиллерии и ворвались на станцию. Была заминирована и взорвана водокачка, взорваны стрелки, рельсы, разгромлено здание станции, сожжено три склада с фуражом, уничтожена связь. Но со стороны Почепа вскоре подошел бронепоезд, так как группе партизан Мглинского отряда не удалось взорвать мост на речке Пучковка. Завязалась артиллерийская перестрелка, под прикрытием которой отряд, подобрав своих убитых и раненых, начал отходить. Позже выяснились причины неудачи группы подрывников нашего отряда - проводник сбился с дороги, проплутали в темноте в поле и подошли к мосту, когда к нему подходил бронепоезд из Рассухи, который открыл по группе губительный пулеметный огонь. Партизаны группы вынуждены были отойти.
Мглинский отряд реабилитировал себя за неудачу при Жудиловской операции диверсиями на железной дороге. За две недели до начала блокады было пущено по откос группой Волосевича 9 эшелонов.После разгрома Жудилова меня определили в разведку, которой командовал во Мглинском отряде бывший председатель колхоза Ф.А.Зайцев. Всего в отряде действовало четыре группы разведчиков. Одну, в районе Мглина, возглавлял Федос Карчевский, в направлении Унечи действовала группа Семеко Алексея, который до войны работал инструктором политотдела станции. В группу Семеко зачислили и меня как хорошо знающего местность в этом направлении. Почепским направлением разведки руководил учитель Моисей Кернер, которому удалось установить связь с молодежной подпольной организацией Почепа. Четвертая - вела разведку в направлении Сураж - Клинцы. Ее возглавлял Виктор Голышев.
Разведка выполняла не только задания отрядов, но и задания Штаба партизанского движения Западного фронт. Разведчики следили за расположением и передвижением войск противника, устанавливали их наименования, опознавательные знаки, фиксировали результаты бомбардировок советской авиации, результаты »работы» диверсионных групп. В службу разведки выделялись самые смелые и грамотные партизаны. За ошибочные и не проверенные сведения они несли суровые наказания. Ведь от их сведений зависела не только судьба операций, но и судьба отрядов. Сведения для Штаба партизанского движения Западного фронта подтверждалось старшим группы разведки: -«Видел. Проверил». Разведчики должны были устанавливать связь с верными людьми на местах и во Мглине, и в Унече, и в Сураже, и в Клинцах и в Хотимске, в Почепе, от которых получали нужную информацию. Разведчики на каждом шагу рисковали жизнью, выполняя партизанскую клятву, за каждую оплошность, ошибку, неверный шаг, платили своей кровью или жизнью.
С Федосом Карчевским мы выехали на первое задание, проехали по деревням, распространили листовки, рассказали о ситуациях на фронтах. На обратном пути заехали опять на Прогресс, брат подсказал, кто еще припрятал винтовки, мы погрузили еще 19 винтовок и 10 тысяч патронов.К декабрю 1942 года партизанская разведка установила, что немцы что-то затевают. В Сураже выгрузилась 1 дивизия, в Унече одна и в Клетне о семь отдельных батальонов карателей («Днепр», Березина», Припять», «Особая бригада СС» под командованием обер-фюрера Оскара Дирлевангера. Как потом выяснилось, немцы начали операцию «Клетте -2» («Репейник – Два»). Всего немцы сосредоточили около 64 тысяч солдат.
Когда мы ехали на санях на задание, на окраине села из гумна, сквозь щели, немцы открыли по нас стрельбу из автоматов и винтовок. Мы сходу открыли ответный огонь, проскочили без потерь, один немец был убит, загорелось гумно. Но к средине декабря кольцо вокруг клетнянских лесов начало сжиматься.
В конце декабря 1942 года группа Борис Волосевича возвращалась в отряд после диверсии. Им удалось поднять «на воздух» железнодорожный мост на участке Унеча - Добрик вместе с эшелоном. Возвращались, довольные, усталые, и прикорнули в санях. Вдруг, на въезде в с. Шеверды, окрик –«Хальт» и выстрелы. Партизаны бросились к сараям. Но пулеметная очередь резанула по ногам Гриши Веремьева. Он полз, оставляя на снегу кровавый след. Товарищи дважды пытались оказать ему помощь, но пулеметный огонь фашистов не дал этого сделать. Немцы схватили Гришу, привязали за ноги к саням и притащили в центр села. Они нашли у него в кармане комсомольский билет и начали зверски измываться над партизаном. Исколотое штыками тело, три дня лежало на снегу. Фашисты Объявили: кто дотронется до партизана, тот будет повешен. Тело партизана начали таскать голодные собаки… Тогда старик, Нестор Афанасьевич Щигорцов с соседкой, ночью, похоронили Гришу на сельском кладбище. На семью Гриши Веремьева, фашисты обрушили репрессии. Об этом будет отдельный рассказ.
Немцы начали операцию, стали занимать прилесные деревни. Объединенное командование партизанских соединений 21 декабря 1942 года решило развернуть бой с противником на подступах к лесам, Были распределены между отрядами участки обороны, рыли окопы, строили бункеры и другие укрепления. Группе партизан, в которой был и я, поручили оборону Молодьково. Рано, на рассвете, мы заметили у Парфеновки передвижение немецких войск. Когда немцы перешли реку Воронус и начали двигаться к Молодькову, мы открыли по ним стрельбу. Начался бой, но нас было всего около 20 человек, а немцев целая рота, не меньше, мы начали отходить. Наша разведгруппа, вместе с партизанами из Панасенковского отряда, отходила к кладбищу, а группа Бориса Волосевича по оврагу, прямо к лесу. Когда они переходили через грунтовое шоссе, Волосевич был ранен в руку. Мы его подхватили на повозку и отправили вглубь леса, на нашу базу.
На окраинах клетнянских лесов, на всех направлениях, развернулись ожесточенные бои, которые продолжались более двух недель. Рота Галковича не давала карателям овладеть Поповкой. Несколько дней шли бой за Василевку. Шесть раз партизаны отражали атаки на Хорновку. Новый год отряды встречали в боях. Но силы противника превосходили силы партизан в несколько раз и численно и по вооружению. Держаться на оборонительных рубежах бесконечно было нельзя. Позиционная борьба была на руку противнику при таком соотношении сил, партизаны вынуждены были отходить к кромке леса. 18 января 1943 года крупные силы карателей при поддержке артиллерии и самолетов повели наступление на Ширковку, Каталино, Николаевку. Партизанские гарнизоны соединения Федорова и отряд Еремина после неравных боев вынуждены были отойти в лес.
К 20 января южная группировка партизанских отрядов была полностью блокирована, все прилесные деревни были заняты фашистами. Начались расправы карателей с населением. Некоторые отряды и соединения решили прорываться из кольца блокады. Бригада им. Лазо и бригада Данченкова прорвались на север, в район Ершич. Соединение Федорова в ночь на 20 января 1943 года покинуло землянки и, прорвав кольцо окружения, ушло в злынковские леса.
Прибыли мы в отряд, получаем новое задание для разведгруппы. Просочиться через вражеское кольцо в Шеверский лес, вести наблюдение за продвижением фашистов. По пути мы зашли на крайнюю партизанскую заставу у кромки клетнянского леса. На нашей заставе мы узнали, что немецкие лыжники рыщут на опушке леса и нам не удастся пройти. Но я, Семеко, Котенок и Антоненко решили уточнить обстановку. Мы вышли осторожно на опушку леса и увидели немецких лыжников, поняли, что пройти не удастся, вернулись на заставу.
Рано на рассвете партизаны решили немцам преподнести сюрприз. На сани посадили чучела девушки и парня, в руки дали парню балалайку, все это заминировали, прикрепили записку - «На этой балалайке мы для вас сыграем такую барыню, что даже Гитлеру станет тошно!» Стегнули коня, он повез наш «сюрприз» немцам, а сами наблюдаем. Когда повозка вошла в Хорновку, немцы ее сразу же окружили. Но взрыва не последовало. Немцы разминировали повозку и веревкой стянули чучела. Часа через два появились немецкие лыжники в белых масхалатах и обстреляли нашего часового. Мы выбежали на позиции, вижу немец в белом масхалате. Я стрелок был не плохой и из – за сосны дал по нему, он упал. Немцы открыли по нашей заставе ураганный огонь с трех сторон. Мы и не заметили, как немцы в масхалатах нас охватили. Послали связного в отряд, а сами заняли оборону на просеке и приняли бой. Держались до тех пор, пока подошло подкрепление из отряда, и мы вышибли немцев с нашей заставы.
29 января командование приняло решение сосредоточенными силами совершить прорыв между Молодьковым и Хорновкой и выйти за Ипуть.-«Но с нашими громоздкими обозами рассчитывать на успех трудно»,- сомневался Каплин. На следующую ночь обе бригады, растянувшиеся обозами километра на три, двинулись к месте прорыва. Колонна двигалась медленно, обозы то и дело разрывали ее на части. Боевые подразделения, выделенные для прорыва, подойдя к большаку Мглин- Рославль развернулись в боевой порядок, разместив по флангам автоматчиков. Взвилась ракета, ударили пулеметы, а в воздухе прокатилось партизанское «УРА»! Каратели, оборонявшие этот участок, не выдержали удара. В прорыв устремились подразделения второй и четвертой бригад, Но гитлеровцы, опомнившись, ударили по скоплению людей и обозов из тяжелых минометов и пушек.
Немецкие батальоны снова замкнули кольцо окружения. Отрезанные подразделения повернули обратно. Надвигался рассвет. Командование 4-й бригады решило: во что бы то ни стало дать возможность отдохнуть партизанам в тепле. Коленченко предложил отбить землянки их бригады, где оставались базы с продовольствием. Был создан ударный батальон автоматчиков в 150 человек, которых собрали в один кулак из всех отрядов. Наш батальон автоматчиков атаковал немцев, открыв ураганный огонь. Немцы были ошеломлены такой плотностью автоматного огня, и нам удалось, в течение 15-20 минут, выбить их из лагеря и отогнать немцев за насыпь недостроенной железнодорожной ветки Мглин - Клетня. Причем, потерь мы не имели, а немцы всех своих раненых и убитых унесли.
Двое суток отряды, чередуясь, отдыхали в теплых землянках. Но мы допустили, наверное, ошибку, что не преследовали их. Они опомнились, подтянули артиллерию, минометы начали обстрел лагеря. Однако мы успели изъять из наших тайников продовольствие и отойти в запасной лагерь. Командование решило прорываться из клетнянских лесов в южные леса, направлением Ормин, Хорновка, Павлюгановка, в Шеверские леса. Батальон автоматчиков был расформирован, нас опять отправили в разведку. Шли мы на лыжах, но напоролись на немецкую засаду. Немцы резанули по нас из пулеметов. Одного из наших пулеметная очередь буквально перерезала по груди – сразу восемь пуль попало в него, он был убит наповал. Мы отошли, подобрав убитого, присыпали его снегом и обратно в лагерь. Командование решило, что прорваться в этом месте не удастся. Целый день мы маневрировали в лесу.
Потом решили прорываться на Молодьково,через поселок Ясенок. Немцы засекли нас на большаке у п. Ясенок, открыли орудийно-минометный огонь. Мы вернулись обратно в лес с потерями. Каплин предложил бригаде занять запасной лагерь Мглинского отряда. Послали туда разведку, которая подтвердила, что он занят лишь небольшими силами карателей и в яростном бою они были полностью уничтожены. Наступила еще одна спокойная ночь в тепле, но, как оказалось, последняя ночь в тепле. Утром на этот лагерь вновь обрушился артиллерийский обстрел врага. К нему добавилась еще бомбежка с воздуха. В лагере больше оставаться было нельзя.
Решили продолжать маневрирование. Продовольствия у нас было мало, мешков 100 ячменной не сеяной муки, а в отряде 500-600 человек, в том числе и мирные жители, которые укрылись в лесах под защиту партизан. Командование решило всех безоружных разделить на группы, выделить им продовольствие и сказали им чтоб они пробирались в прочесанную немцами зону лесов. Часть отряда под командованием Снытко, вместе с мирными жителями, просочились в Цынковские леса. Но основная часть осталась на месте, маневрировать в клетнянских лесах. Костров не разжигали, мерзли очень. Однажды мы, разведчики, набрели на запасную землянку. И хотя она была не топлена, но все-таки мы немного согрелись и подкрепились остатками свинины и мукой, которой выдавали по стакану и которую слизывали с ладони.
Отряд был жестко изолирован. Посты не выпускали никого из отряда. Цель - не допустить дезертирства, так как дезертиры могли бы сообщить о нашем бедственном положении немцам, и они бы нас добили. После одного из минометных обстрелов отряд раскололся на две части. Той частью, где оказался я, командовал ротный командир Лев Галкевич, которого я давно знал по довоенной работе и у которого немцы расстреляли всю семью. Это был костяк молодых партизан, хорошо вооруженных. У нас было четыре станковых пулемета, два ручника, несколько десятков автоматов, винтовки. Всего в нашей части отряда оказалось человек 150. Мы воспользовались тем, что начался снег, который засыпал наши следы, залегли на пригорке, у косой развилки, практически на виду у немцев, которые проезжали на технике по дороге.
Засыпали себя снегом, и так пролежали два дня, ноги мокрые мерзли страшно. Некоторые засыпали и замерзали, я не спал. Слизывали только с ладоней муку, да пытались откусить кусочек мороженой конской ноги, которую передавали друг другу. Жалели о лошади, которую отправили к немцам в начале блокады с «сюрпризом». Вши нас заедали, никогда их столько не видел. Моя черная шуба была от гнид вся белая изнутри.
Командование другой части отряда послало разведку на поиск нас. Разведка чудом наткнулась на нас, мы вновь соединились с основной частью отряда. В отряде некоторые начали роптать, мол, нас бросили, а сами ушли. По решению командования 4-й Клетнянской бригады, в которую входил Мглинский отряд, мы должны были прорываться в Гомельские леса. Но начался разлад, кто хотел идти, кто не хотел покидать свои знакомые места. Первым против ухода из клетнянских лесов возразил Ляхов Макар. Он категорически отказался идти в Гомельские леса. Говорил, что здесь мы знаем хорошо свою местность, установлены связи с местным населением, многие старосты с нами сотрудничают и расположение у отряда выгодное – можно держать под контролем железную дорогу Гомель – Брянск, все подходы хорошо знаем. Унечу, важный железнодорожный узел так же будем держать под контролем, а в злынковских лесах своих отрядов хватает. Да и при прорыве понесем большие потери и до зынковских лесов почти 200 километров, а от Суража больших лесных массивов нет. Люди были измотаны маневрированием, а по данным разведки блокада продлиться только до начала февраля.
Его поддержали диверсионные группы и разведчики. Командир отряда Ильиных видит, что пошел разлад и стоит вопрос о недоверии командованию, отказался от командования. Мы попросили первого командира, Каплина, снова принять командование и он согласился. И Мглинский отряд остался в клетнянских лесах. После 2 февраля еще дважды пытались мы пробиться , вырваться из кольца, но силы врага были очень большие. Командование 4-й Клетнянской бригады решило рассредоточить отряды, чтобы дать возможность лучше использовать маневренность и скрытность передвижения. Ушли в разные стороны мглинцы и котовцы, часть панасенковцев прорвалась в жирятинские леса, часть продолжала маневрировать, отбивая атаки врага. Через несколько дней мы наткнулись на еще один запасной лагерь, занесенный снегом и не обнаруженный противником.
В ночь на 3 февраля радист Максименко Даниил принял по радио сообщение о ликвидации окруженной Сталинградской группировки врага. Нас разбудил комиссар Крупянко и зачитал нам сообщение радио. Мы воспрянули духом, появилась надежда на скорое окончание блокады. Побыли в запасном лагере до 5 февраля. Каратели блокировали все дороги, разведка натыкалась на укрепленные позиции на перекрестках лесных дорог, на просеках. Днем цепи карателей прочесывали квартал за кварталом. В зимнюю блокаду партизаны сковали своим ожесточенным сопротивлением более двух дивизий врага в течение сорока дней, И это было в то время, когда Красная Армия громила фашистов под Сталинградом.
Но блокада начала слабеть. К 7 февраля в лесу начало затихать. Мы выяснили, что немцы снимают проложенные во время блокады телефонные линии и покидают леса. Мы иногда по ночам осмеливались разжигать костры под навесом из еловых веток. У нас был мальчонка лет 10-ти, у него немцы убили мать, его заедали вши, мы его раздели у костра и прожарили всю его одежду и парень ожил. Точно так же поступали и со своей одеждой.
Однажды мы шли по Мамаёвской дороге в сторону Хорновки, и вдруг отряд немцев, человек 20. Оказывается, вел немцев один из пленных партизан к базе с мукой, о которой он знал. Мы завязали бой с этим фашистами, выбили их из леса на поляну «мошки» и перебили их всех - 22 человека во главе с офицером. Немцы стали нас бояться. На завтра мы вернулись в свой лагерь, восстановили взорванные фашистами землянки.
Ободрила нас и помощь с большой земли. Еще 23 ноября 1942 года с Большой земли был получен первый груз, сброшенный на парашютах. 17.12.1942 года на мамаевском аэродроме совершил первую посадку самолет 101-го гвардейского Красносельского Краснознаменного полка дальнего действия. Командиром экипажа был Васильченко С.К. Всего летчики авиаполка Васильчиков С.К.,А.С.Кузнецов, В.И.Кузнецов, В.И.Масленников, И.С.Валухов, В.Д.Кузнецов совершили 14 самолето - вылетов клетнянские леса, из них с посадками 10 рейсов. 30 самолето-вылетов совершено для сброса грузов. На первых, после начала блокады самолетах, поступили боеприпасы, одежда, спирт, медикаменты. Ближе к лету 1943 года главным грузом стала взрывчатка, магнитные мины. Обратно на самолетах отправляли в тыл раненых и обмороженных партизан. Открыли не обнаруженные фашистами тайники с продуктами, помылись, окрепли и с новыми силами начали бить врага, хотя многих своих товарищей потеряли во время блокады, которая продолжалась 40 дней. (с 19 декабря по 11-12 февраля) Тот партизан, который привел немцев на поиски базы, был расстрелян. Мы были злые и предателей не щадили.
