Окончание. Начало здесь
Победа в войне. Разоренная страна. Общая разруха усугубилась засухами 1946 и 1947 годов, павшими на поля, обильно усеянные минами, бомбами и снарядами. Восстановление страны должно было происходить в условиях мировой экономической изоляции при беспрецедентном отвлечении сил на атомный проект. Страна могла опираться только на собственные силы, поэтому главной задачей пропаганды стала мобилизация общества на новые трудовые, а может быть и новые военные, подвиги. Любые сомнения в трудовой победе, поиски любых оправданий, в том числе и сравнением с состоянием дел за рубежом, должны были быть исключены. Отсюда обращение к историческим примерам приоритета отечественных талантов, которые даже при царском гнете смогли дать миру великие изобретения, заимствованные неблагодарным Западом. Представьте себе что же наш человек сможет сделать в «свободном» Сталинском СССР? Советский человек уверенно приумножит достижения славных предшественников, чтоб не посрамить честь партии и оправдать ценное доверие товарища Сталина!
Логика убедительна и проста – Советская Россия не только самостоятельно справится с военной разрухой, но и на равных будет говорить с новым, заокеанским врагом. А сейчас, дабы отвратить колебания и растерянность — никакого преклонения перед иностранщиной. Именно в этом состояли глубинные причины кампании по борьбе с космополитизмом. И опять была поднята, как знамя, вера в русский гений.
В 1946 году писателя Александра Поповского вызвали к секретарю ЦК Андрею Жданову. «Партия считает, что история, преподавание науки и техники в нашей стране — в совершенно неудовлетворительном состоянии, — сказал Андрей Александрович. — Люди заканчивают школу и вузы в убеждении, что отечественные умельцы и ученые ни на что не годны, что они могут лишь плохо копировать достижения западных коллег. Это низкопоклонство, этот комплекс неполноценности перед всем западным должен быть преодолен.
Соответствующие указания вузам, редакциям и Академии наук уже даны. Вам поручается составить план литературной кампании по простой и доходчивой пропаганде подлинной, а не искаженной западными фальсификаторами и их отечественными прислужниками истории науки и техники. Составьте список тем, план выпуска соответствующих книг, наметьте авторов. Все издательства получат соответствующие указания». После этой беседы у советского космополитизма не оставалось ни шанса...
Уже летом 1947 года с подачи управления агитации ЦК выходит одобренная Академией наук СССР энциклопедия «Люди русской науки», ставшая официальной точкой отчета внедрения приоритетов российской науки во все печатные тематические издания. Идеологическая составляющая сего труда буквально поражала воображение, липким патриотическим официозом растекаясь по страницам и намертво склеивая невозможное: науку и политику. Каждому ученому имевшему «счастье» попасть в сей дивный сборник, были придуманы цитаты, в которых они нещадно клеймили позором недостойную западную науку, и говорили свое твердое пролетарское «Нет!» любым попыткам западной гидры соблазнить нашего человека к обмену опытом или сотрудничеству. Например, Попову, с любовью от партии, досталась такая цитата:
«Когда работы Попова по применению радиосвязи на кораблях обратили на себя внимание заграничных деловых кругов, Попову было сделано несколько "соблазнительных" предложений переехать для работы за границу. Однако А. С. Попов решительно их отверг. Он заявил: "Я - русский человек, и все свои знания, весь свой труд, все свои достижения я имею право отдавать только моей родине. Я горд тем, что родился русским. И если не современники, то, может быть, потомки наши поймут, сколь велика моя преданность нашей родине и как счастлив я, что не за рубежом, а в России открыто новое средство связи".»
Справедливости ради, несмотря на очевидно художественный жанр описания многих биографий, на тот момент откровенным подлогом Советская власть еще не занималась, в одних случаях ограничившись лишь грубыми передергиваниями, в других — замалчиванием имен западных ученых сделавших не меньший (или даже больший) вклад в появление того или иного изобретения. Например, весь путь изобретения радио или лампочки, был расчищен под локомотив Попова и Яблочкова, при том что их реальный вклад едва-ли превышал 5-10% от общемирового. На это, в принципе, можно закрыть глаза, но уже очень скоро писать стало не о чем. А партия продолжала требовать все новые и новые подтверждения превосходства русских в науке. Ибо в СССР по плану делалось решительно все. Вообще все! Без исключения!
По плану требовался сбор урожая или выплавка чугуна, что закономерно приводило к увеличению брака и откровенных фальсификаций, порой принимающих откровенно катастрофические для экономики последствия. Например, печально известное «Рязанское чудо», когда в погоне за перевыполнением плана по поставкам мяса, чиновники даровали партии вожделенное чудо выдав троекратный объем поставок, что привело к тому что уже через год целая область осталась и без мяса, и без молока, и без зерна, и без денег на инфраструктуру.
По плану требовалось даже увеличение демографии. Вспоминаем массовые расстрелы людей проводивших перепись населения в 1937 году за то, что их данные не показали ожидаемого Сталиным прироста.
Стоит ли удивляться тому, что по плану требовался и поиск русских первооткрывателей? И помятуя о незавидной судьбе тех, кто с планом не справлялся, советские исследователи дали партии требуемый план. Заказывали? Получите, распишитесь. Так, в среде научных конъюктурщиков было положено начало новой социалистической олимпиаде — порадуй вождя невероятным открытием и получи сталинскую премию. Следует ли удивляться тому, что уже очень скоро у Сталина на столе лежало сколь странное, столь и сенсационное исследование «убедительно» доказывающее приоритет русских в изобретении... эмм... велосипеда? И, по невероятному стечению обстоятельств, изобрел велосипед не абы кто, а простой крепостной крестьянин Ефим Артамонов.
Не взирая на полное отсутствие доказательной базы, Сталин очень обрадовался, а партия распорядилась с сего дня считать изобретателем велосипеда Артамонова, при том что в российской историографической литературе его имя вообще никогда не фигурировало. Впервые оно промелькнуло лишь во втором издании книги В.В. Данилевского "Русская техника" (1947). Именно это упоминание вскоре и превратили в безусловный исторический факт, ведь версия о талантливом самородке из народа как нельзя лучше отвечала раздуваемой советской печатью истерии по поводу процветания в науке "ложного патриотизма и космополитизма". Как же ее было не подхватить составителям энциклопедий и технических справочников?! И подхватили. Да еще с таким энтузиазмом, что каждый из издателей считал своим святым долгом сопроводить ее своими "достоверными" подробностями.
Согласно разработанной в тайных застенках НКВД легенде, Артамонов жил в поселке Пожва Пермской области, где в 1800 году изобрел велосипед. Т.е. за 30 лет до того, как он появился в остальном мире. Хорошо хоть не за 300 — и на том спасибо. Спустя год, неугомонный крестьянин отправился на своем велосипеде в Москву, прямиком на коронацию Александра Первого, чтобы продемонстрировать ему свое не знающее аналогов в мире изобретение. Да, вот так просто взял велосипед крепостной крестьянин и поехал на коронацию. Вы видели российские дороги? Теперь представьте себе, как они выглядели двести лет назад. Ах да, дело же происходило еще и дождливой осенью, а велосипед весил 60 килограмм и не мог двигаться со скоростью свыше 10 км в час. Так что в данном случае советским историографам следовало еще приписать Артамонову создание реактивного двигателя, пространственно-временной дыры и устройства по телепортации, ибо как еще объяснить то, что по грязевому бездорожью на велосипеде весом 60 килограмм он добрался с Урала до Москвы всего за ЧЕТЫРЕ ДНЯ? Впрочем, на этом чудеса великого путешествия Артамонова не заканчиваются. Приехав в Москву крепостной крестьянин пришел на коронацию и вручил дары императрице Марии Федоровной. Ну вот так просто: захотел — пришел. Захотел — подарил. Захотел — трахнул во время бала и насрал в корону Александра Первого, тем самым предвосхитив скорое пришествие социализма.
Много ли вы знаете крепостных крестьян вхожих в императорский дом? Вот и я не одного, но партия, сами понимаете — не спиздит.
Памятник Артамонову в Екатеринбурге:
Памятник Артамонову в Екатеринбурге:
Ну а чтобы у читателей не осталось и тени сомнения в приоритете на это ценное изобретение нашего, вышедшего из низов, соотечественника в Нижнетагильский историко-революционный музей откуда-то приволокли велосипед и нарекли тем самым велосипедом Артамонова. Думаете на этом организаторы фальшивки остановились? Вы просто недооцениваете величие советской власти. Параллельно в московском Политехническом музее выставили еще один велосипед и назвали его сделанной с нижнетагильского "оригинала" копией модели "первого в мире" велосипеда. Следом в Пермском областном краеведческом музее появился велосипед, сделанный якобы в «артамоновских мастерских».
Что интересно, этот велосипед до сих пор стоит в музее. Но не как памятник долбоебизму советского руководства, а почему-то как памятник первому велосипеду в мире.
Вот так выглядело чудо советской инженерной техники, способное по бездорожью за 4 дня преодолеть путь с Урала до Москвы. И судя по итогам холодной войны Советская власть догоняла Америку не иначе как на этом велосипеде. Сам же велосипед не отставал от власти и уже в 1950 году скрепя чугунными колесами въехал в Большую Советскую Энциклопедию, а оттуда по аккуратно выложенной учебниками дорожке добрался до финишной ленточки на школьных дверях. Такой вот «Тур де франс» по-советски.
Лишь в период Брежневского послабления цензуры исследователи вновь смогли вернуться к изучению вопроса: в 1983 году историки науки провели расследование по "делу Артамонова" и облазив все без исключения архивы Москвы и Нижнего Тагила, не нашли вообще ни одного упоминания ни самого Артамонова, ни его велосипеда, ни тем более его визита к Александру Первому — все это оказалось следствием воспаленного воображения советской власти. Чуть позже была проведена металлографическая экспертиза кусочка металла велосипеда из музея, которая вынесла сталинскому мифу окончательный приговор: велосипед был, по меньшей мере, в два раза младше приписываемого ему возраста. Официально датой признания велосипеда Артамонова мистификацией можно считать июнь 1983 года, когда в журнале «Наука и жизнь» об этом впервые было объявлено публично. Огромный материал по этой теме, написанный одним из участников расследования можно прочитать по этой ссылке. Официально мистификаторами следует считать следующих людей:
— член-корреспондент академии наук СССР В.В. Данилевский;
— доктор исторических наук А.Г. Козлов;
— директор технической библиотеки г. Пермь А.К. Шарц
Глухо шлепнувшаяся белой мазниной на лысину Данилевского слава (например, за свою велосипедную мистификацию Данилевский был награжден Сталинской премией), спровоцировала цепную реакцию в окружении сталинских приспособленцев, которые кто во что горазд, ринулись догонять и обгонять Данилевского. А какой русский не любит красивого мифа... простите, быстрой езды? Поэтому следом выяснилось, что первый автомобиль также изобрели в России.
В 90-х была реклама фанты, в которой говорилось: «Мы с друзьями выпили фанты, и остановили машину. Потом мы выпили еще немного, и остановили грузовик...» Потом поезд, самолет, и все в этом духе. Открытия Советских времен происходили по схожему принципу: «Мы с друзьями въебали кваса и изобрели велосипед! Потом въебали еще немного и изобрели автомобиль» — видимо сильно забродивший квас был. Так в СССР открытия и росли по экспоненте: велосипед — автомобиль — трактор — паровоз — самолет. Благо Сталин вскоре умер, иначе бы и до межгалактического атомного крейсера дошли в своем стремлении перевыполнить план по открытиям.
По версии советских пропагандистов первый автомобиль в мире был изобретен простыми волжскими инженерами Путиловым и Хлобовым. При этом единственное упоминание, на основании которого исследователи делали свой вывод, относилось к краткой заметке журнала «За рулем» 1929 года, вот она:
Никаких упоминаний о Путилове и Хлобове до этой заметки не существовало. При этом авторы пишут о событии полувековой давности. Откуда в 1929 году кто-то может знать о событии 1882 года, если о нем нигде нет ни единого упоминания? Ответ на этот вопрос может быть лишь двух видов: либо авторы сами это придумали, либо просто напечатали типичную городскую легенду из серии «Одна бабка на селе сказала». Красивой розочкой на торте нашего открытия располагается и сам град Пестров, которого, как бы это сказать то... никогда не существовало. Так и рассекали несуществующие Путилов с Хлобовым на несуществующем автомобиле по несуществующим улицам несуществующего города — глядя в те времена из дня сегодняшнего, порой создается впечатление, что эту страну уместнее было называть не СССР, а Нарнией. По мотивам ее жизни можно было бы снять не мало интересных фильмов, типа «Сталин и шоколадная фабрика под страхом расстрела пытающаяся перевыполнить план по производству шоколада Аленка», «Сталин и узник ГУЛАГа» и «Королев и тайная комната КБ».
Справедливости ради, история с автомобилем Путилова и Хлобова так и не получила широкого распространения, поскольку пруф в виде заметки журнала «За рулем» выглядел маргинально даже по меркам тех сказочных времен. В учебники с энциклопедиями Путилов и Хлобов так и не попали, хотя на страницах отдельных профильных изданий байка прожила вплоть до времен позднего СССР, например на первой же странице книги «Конструкция, основы теории и расчета автомобиля» 1978 года написано следующее:
«... Но создание автомобиля стало возможно только после изобретения легкого и достаточно мощного двигателя внутреннего сгорания и пневматической шины. Первый двигатель был построен в 1860 г., и уже в 1882 г. русские инженеры Путилов и Хлобов создали „моторную пролетку“ — первый автомобиль с двигателем внутреннего сгорания».
Следом простой советский труженник узнал о том, что первый паровоз изобрели отец и сын Черепановы, что, впрочем, было правдой. Просто советские исследователи забыли упомянуть одну незначительную деталь: они стали первыми, кто изобрел паровоз в России. О том, что они специально ездили в Великобританию ознакомиться с уже существующими и гремящими на весь мир паровозами, дабы на их образцах создать свой, советские исследователи совершенно необъяснимым образом упомянуть забыли. И, конечно же, главное техническое изобретение тех лет — самолет, советские мудозвоны уж точно не могли обойти стороной. И не обошли.
Так очень скоро единственным ответом на вопрос: «Кто изобрел самолет?» — в СССР стало: «Можайский!» Никаких вам райтов и сантос-дюмонов, никаких дю тамплей и хенсонов. Можайский стал альфой и омегой истории авиастроения. Это при том, что решительно ни в чем Можайский не был ни первым, ни уникальным. Самолет придумали и построили до него. А подняли в воздух — после. Можайский же являлся лишь один из тысяч тех, кто пытался и у кого не получилось. При этом на советских марках и открытках, в учебниках и энциклопедиях самолёт Можайского заводился, летал, разворачивался и совершал чуть ли не регулярные рейсы — разве что Можайский не срал перловой кашей из своего самолета на головы капиталистов пролетая над затаившейся в ожидании своего последнего часа Америкой.
В 1949 году за авторством И. Ф. Шипилова и Н. А. Черемных выходит биографическая книга о жизни первого в мире создателя самолета, в которой и находит свои корни вся известная к сегодняшнему дню биография сабжа. Биографические факты «изобретателя» создавались весьма незамысловатым образом: если дата полета неизвестна (что не сильно удивляет, если учесть, что и самого полета не было), откуда же И. Ф. Шипилов и Н. А. Черемных взяли дату полета - 20 июля 1882 года? Они просто приурочили испытание самолета к „ильину дню“ — дореволюционному празднику русских воздухоплавателей, после чего собрали подписи нескольких жителей Красного села и Дудергофа, являвшихся якобы „очевидцами“ этого события. Проверка, проведенная специальной комиссией в период поздней эпохи СССР, весьма ожидаемо показала, что „очевидцы полета“ на самом деле не могли видеть никаких испытаний, т.к. самым старшим из них в 1882 г. было два-три года от роду, а другие вообще еще не родились!
Так, старожил Красного Села Петр Васильевич Наумов поделился в 1949 году (спустя 70 лет после полета) красочными воспоминаниями о первом полете человека (за которым наблюдал, видимо, через пупок своей матери): «Чудная машина с большими крыльями, похожая на птицу, стояла на деревянном настиле. Вокруг нее суетились люди в морской одежде. Все ждали, что сейчас что-то произойдет необычайное. Диковинная птица с огромными крыльями вдруг сильно зашумела, завертелись какие-то впереди нее кресты, и она сдвинулась с места, побежала по деревянному настилу, а затем оторвалась от земли и поднялась в воздух. Удивлению не было конца. Все восторженно кричали, но больше всего мальчишки». Для закрепления эффекта к воспоминаниям Наумова добавили такие, пропитанные формалиновым патриотизмом слова: «Слышал, что американцы утверждают, будто они первыми построили самолет в мире. Сущая ложь! Об американских изобретателях стало известно не менее двадцати лет спустя, как был построен самолет Можайского. Видно, господам из Америки не впервые присваивать первенство русских изобретателей!».
В том же 1949-м к дворянину Можайскому оперативно и политически грамотно присоседили простого русского помощника – Ивана Никифоровича Голубева, который управлял самолетом Можайского. А как же без народа в таком важном деле? Так мы получили еще и первого в мире летчика. И вот уже на исходе года популярнейший в СССР журнал «Огонек» поместил очерк под гордым заглавием «Иван Голубев – первый летчик в мире», где рассказывалось о молодом крестьянине Калужской губернии, обладавшем «пытливым умом и сноровкой», трудившемся «много и самозабвенно» и часто вносившем «конструктивные улучшения» в строящийся самолет. Описан был в огоньковской статье и сам легендарный день. Но, прежде чем прочитать заметку, следует сделать немаловажное примечание: в 1882 году Можайский уже был возрастным, больным человеком, который передвигался опираясь на костыль (если точнее — «на здоровенную дубину»). Просто запомните это и посмотрите, что пишет один из главных рупоров советской пропаганды «Огонек»:
«Самолет пролетел несколько сот метров и снизился. Одним из первых к машине подбежал Александр Федорович Можайский. Он крепко обнял Голубева и трижды, по русскому обычаю, поцеловал его.
Иван Никифорович встал с места пилота и громко сказал:
– Русские будут летать!».
Однако, быстро бегал Можайский, если верить «Огоньку»! Я бы даже сказал — слишком быстро для старого человека на костылях. Одним из первых прибежал, как-никак! Впрочем чему удивляться, когда Артамонов на стальной неподъемной колдоебине с Урала в Москву по бездорожью за 4 дня доехал? А может просто на другом конце поля проводил свой сеанс Кашпировский, который крикнул Можайскому — брось костыли и беги... вот он бросил и побежал?
Но куда быстрее побежали советские газеты прославлять большой подвиг маленького сына земли русской. Но прославлять не как лучшего спринтера на костылях, а почему-то как первого изобретателя самолета. Причем так увлеклись, что скоро в прозе не осталось свободных слов достойных его подвига. Пришлось переходить на поэзию:
Нам доступны дали грозовые,
Горный воздух ледяных высот
С той поры, как над землей России
Взвился первый в мире самолет.
Следом подтянулись и ученые: специалисты Московского авиационного института имени Орджоникидзе оперативно доказали, что «самолет Можайского был рассчитан правильно и мог самостоятельно взлетать даже с горизонтальной поверхности, даже в наихудших условиях – при полном безветрии» (цитата из книги «Александр Федорович Можайский», изданной в 1951 году в популярной серии «ЖЗЛ»).
Во всех авиационных училищах и заведениях на стенах вдруг появились портреты с лицом сурового бородача, небрежно окидывающего своим взором недостойный мир из под насупленных бровей. Эта же фотография отправилась во все учебники и энциклопедии. Вскоре обнаружилось, что это хоть и Можайский – но не адмирал и не конструктор, а купец. Портреты экстренно заменили на другие — на этот раз обывателю предстал мужчина без бороды, но с шикарными усами. «Обрили» — подумали россияне и вооружившись киркой отправились на стройку мирового социализма. По этой причине в изданиях посвященных Можайскому в 1949 г. опубликован один человек, а после — совершенно другой.
Фальсификация была раскрыта только спустя три десятилетия , когда в Центральном аэрогидродинамическом институте были проведены продувки модели аппарата Можайского и его воздушного винта в аэродинамической трубе. Расчеты показали, что "...установившийся горизонтальный полет был невозможен из-за недостаточной тяги винтов и малой мощности силовой установки". Результаты исследования были опубликованы в 1986 году в журнале Крылья Родины. Ивана Голубева, совершившего первый в мире полет на самолете Можайского — и вовсе никогда не существовало, а красивая речь Можайского перед полетом оказалась перефразированным письмом Виктора Гюго французскому воздухоплавателю Феликсу Надару. Таким образом в серьезных издания уже дышащей на ладан страны социалистической справедливости, ура-патриотический официоз о самолете Можайского был заменен на куда более скромное: «при попытке взлететь аппарат Можайского, будучи неустойчивым, накренился набок и поломал крыло». Вот, собственно, и весь... полет!
Если советская пропаганда так маниакально пыталась записать на свой счет первый самолет и первого авиатора, то стоит ли удивляться тому, что первый воздухоплаватель не миновал данной участи и также прописался во всех Советских учебниках? Данной чести удостоился некий Крякутной. Думаю, что он несказанно бы обрадовался узнав сколь высоко его достижение спустя века оценили потомки. Но поскольку сей исторический персонаж был также реален, как тактический гений Сталина во второй мировой, то и радоваться было некому.
Не взирая на то, что проведенная в позднем СССР экспертиза доказала, что рукопись о полете являлась грубой подделкой с перебивкой букв, а самого Крякутного никогда не существовало, в Рязанском Кремле до не давних пор была выставлена экспозиция посвященная этому полету, а вера рязанцев в то, что они являются первопроходцами воздухоплавания успешно дожила до наших дней. Больше в Рязани, видимо, похвастать нечем.
Безусловно картина свершений русского человека была бы неполной, если б советское руководсттво не удумало присвоить себе еще и изобретение главного покорителя колхозных полей и незаменимого кормильца всех крестьян и рабочих — трактора. Так, на ничего не подозревающий свет, из болота забвения был вытянут трактор Блинова. Ответственность за фальсификацию взвалил на свои робкие плечи некий Лев Ломберг, который провел свое исследование и выяснил, что трактор изобрел крестьянин Федор Блинов.
Согласно легенде Блинов родился в 1831 году, а после крестьянской реформы 1861-го, как и прочие крепостные крестьяне России, получил вольную. На земле он не остался и подался в рабочие — трудился бурлаком, кочегаром, машинистом на пароме. Подкопив на сторонних работах денег, Блинов вернулся в родное село и за два года построил самоходную гусеничную машину — многофункциональный сельскохозяйственный агрегат. Внешне машина представляла собой платформу, где располагался силовой агрегат, открытое место водителя и деревянная кабина-вагон, которую можно было при необходимости заменить грузовой платформой.
О своем невероятном открытии Ломберг оповестил человечество в 1949 году со страниц книги «Федор Абрамович Блинов: создатель первого в мире гусеничного трактора». Были в книге и подробные технические спецификации машины, и даже ее изображение. Это породит целую цепочку книг схожей тематики и посыла: «Россия — родина трактора» (1949), «Родина трактора» (1950) и т.д. и т.п.
Впрочем ни одного дореволюционного источника, в котором бы упоминался трактор Блинова, как вы уже догадались, не существует. Иначе бы он не попал в наш обзор. Впервые он был описан как раз в обозначенной выше книге "Федор Абрамович Блинов - создатель первого в мире трактора", после чего публикации о "крестьянском самородке" и его изобретении посыпались как горох из дырявого мешка.
Между тем, трактор Блинова, если верить тому что писалось в советских источниках, экспонировался на саратовской земской ярмарке в 1889 году и на Нижегородской всероссийской торгово-промышленной ярмарке - в 1896-м, однако по неизвестной причине ни одна из тогдашних газет не удостоила столь выдающееся изделие даже краткого упоминания вскользь. Более того, "трактор-невидимка" ни разу не попал в объективы фотоаппаратов, хотя от самой Нижегородской ярмарки остались сотни фотоснимков, на которых запечатлены ее общие виды, павильоны и отдельные экспонаты. В частности, широко известны сделанные именно в 1896 году в Нижнем Новгороде фотографии первого русского автомобиля Яковлева-Фрезе. А вот целый трактор отчего-то никого не удостоился не то чтобы хотя бы одной фотографии — даже вскользь брошенной строки. Чудеса, да и только. Неизвестна и дальнейшая судьба "первого в мире трактора" после Нижегородской ярмарки: ну изобрел он трактор... и, сука, где он? Куда пропал-то? Почему такое важное изобретение не растиражировали поставив производство на поток? Впрочем, пропаганда никогда не уделяла внимания «мелочам», равно как и ее целевой потребитель не задавался вопросами «Как?», «Где?», «Когда?» и «Почему?».
Также нет ни оригинальных чертежей, ни рисунков, ни словесных описаний трактора Блинова, составленных его современниками, а те, что есть, как немудрено догадаться, появились на свет в 1949 году. Зато есть памятные бюсты с досками:
Проще говоря, никакого трактора Блинова не существовало, зато существовала Сталинская премия, которую и отхватил Ломберг за свою фальсификацию, после чего его карьера пошла в гору и он стал одним из основных пропагандистов СССР написав впоследствие несколько десятков патриотических томов с говорящими названиями: «Партия шагает в революцию», «Светом ленинских идей» и т. д. Что интересно — не взирая на то, что приоритет Блинова не имеет вообще ни одного доказательства, в российской прессе он по сей день фигурирует, как создатель трактора, и даже статья в википедии начинается именно с этих слов.
Бюст Блинову на въезде в родовое село:
Всем этим первооткрывателям для полноценного возвращения к жизни не хватало лишь великого вождя, который громогласной поступью советского рейха повел бы их на уничтожительную войну с западом за первенство России в исторических приоритетах. И им этого вождя вскоре дали: генеральские погоны российской науки пришлись аккурат по плечу Михаила Васильевича Ломоносова.
Про Ломоносова говорят, что он был химиком, физиком, астрономом, астрофизиком, метеорологом, историком, философом, филологом, славистом, поэтом, драматургом, художником... блять, я уже сбился... почвоведом, геологом, географом, картографом, исследователем Севера, статистиком, экономистом, механиком, металлургом, педагогом, просветителем, публицистом... да когда же это закончится... поэтом, прозаиком, писателем, социологом, организатором науки, переводчиком, предпринимателем, провидцем, отцом русской демократии, демократией русских отцов, началом начал и основой основ, атомом углерода и углеродом атома... а еще умел пиздиться как герои боевиков Ван Дама:
«О бесстрашии, недюжинной силе Ломоносова свидетельствует и такой случай, приключившийся с ним на Васильевском острове в Санкт-Петербурге. На ученого напали трое матросов-грабителей. Он избил и обратил в бегство двоих, третьего же заставил раздеться догола и в таком виде отправил гулять по Петербургу. »
Считается, что СССР славился своими селекционерами. Полагаю — не ими одними. Видимо, суровые сталинские инженеры под его чутким руководством создали машину, способную преломлять пространственно-временной континуум с замкнутыми непространственноподобными кривыми, на которой слетали в наши дни, взяли образец ДНК Сергея Николаевича Бадюка и Анатолия Александровича Вассермана, смешали в знаменитой советской трехлитровой банке из под майонеза, как следует потрясли, закатали и по весне из нее на радость трудового народа вылупился целый Ломоносов и сразу же вооружившись босой ногой и чистым помыслом похуячил в Москву учиться. Так прямо тяготел он к знанию — Ильич так не тяготел к революции, как Ломоносов к учению. Ибо учение — свет, а свет — мудрый взор Ильича в социалистическое будущее.
И должно отметить, с кандидатурой Ломоносова на роль локомотива российской науки, пропаганда не прогадала: большинство имен из этого материала со временем было стерто из памяти беспощадным ластиком истории, и лишь байки о Ломоносове, не взирая на откровенную абсурдность многих из них, до сих пор считаются фактами.
Как реальные, так и мнимые двигатели российской науки, в виду их многочисленности являли собой очень расплывчатый ориентир для малообразованных детей войны: в непроходимых дебрях вершителей науки немудрено было и заблудиться, потеряв к ним всяческий интерес. Поэтому требовался собирательный образ всей российской науки в лице конкретного человека. Дети войны познали все ее ужасы в зоне боевых действий, и все беды в тылу. В их кратких биографиях стал привычным мир страха и лишений. Страна должна была дать им возможность увидеть еще неизвестный им мир увлекательного творческого труда и открыть незнакомые области человеческой деятельности. А поскольку СССР находился в ожидании новой войнушки, герой должен был быть не только умным, но и боевитым. Поэтому датой второго пришествия Ломоносова можно считать 29 марта 1945 года. Именно тогда в Москве состоялась лекция Вавилова «Ломоносов и русская культура» положившая начало т.н. «Ломоносовским чтениям», посещать которые обязаны были все дети, школьники, подростки и выборочно — взрослые. Да, я допустил хронологическую погрешность, ибо Ломоносов появился раньше всех описанных выше персонажей, а они стали лишь вагончиками его паровоза, надеюсь вы мне это простите — просто самые громкие имена принято оставлять на десерт.
В 1946 году АН СССР издает книгу «Ломоносов. Сборник статей и материалов», а весной 1947 г. в школы поступает хрестоматия для старших школьников «Рассказы о науке и ее творцах», которую открывает портрет Ломоносова. Среди прочего со страниц этих учебников и пособий, читателю рассказывалось о том, что Ломоносов так тяготел к знаниям, что чуть ли не босиком дошел до Москвы. Конечно же это было вымыслом, ибо Ломоносов в Москву не шел, а бежал. Потом заебался бежать, отобрал у мчащего на коронацию Артамонова велосипед и поехал. Застряв в сугробе подумал, что январь — не самое удачное время для велосипедных прогулок, остановился, изобрел колесо, телегу, лошадь, и был таков.
Пока он ехал в обозе от скуки начал писать письма друзьям и сам того не ведая открыл закон сохранения массы. Впрочем узнает об этом человечество лишь несколько веков спустя из советских учебников. Основой для этого утверждения послужит то, что в одном из таких писем Михайло употребил фразу «Ежели где-то убыло, где-то должно прибыть». Вот оказывается, как легко в физике стать первооткрывателем. Глупый Эйнштейн не знал, что мог просто проходя мимо стоящего на остановке человека сказать ему: «Относительно вас мое тело движется», а он чето парился там с формулами, формулировками, игрики с иксами высчитывал, публиковался в научных изданиях. А Дарвин, тот и вовсе лох — полжизни исследовал животных, разъезжал невесть куда, сравнивал что-то там, изучал анатомию с антропологией, а мог бы просто написать: «Человек произошел от обезьяны. Тчк». А вот Ломоносов сразу видно, наш мужик, по-русски скроенный — просто письма пишет и на ходу законы и теории открывает. У меня как-то ребенок предложил присоединить лампочки к наушникам, чтоб было прикольно. Вырастет — нареку его изобретателем свето-музыки.
Вообще до Ломоносова, как бы не спиздеть, подобные фразы употреблялись десятками, если не сотнями тысяч людей еще со времен античности. Например, этой фразе «Ничто не может произойти из ничего, и никак не может то, что есть, уничтожиться.» — 3,5 тыс лет, а этой «Вес настолько тесно привязан к веществу элементов, что, превращаясь из одного в другой, они всегда сохраняют тот же самый вес» - полтысячи. Однако никому даже в голову не приходило на основании случайно брошенной фразы присуждать кому-то авторство целого закона, ибо для этого обсуждаемое явление требуется доказать опытным путем. Не приходило, пока в бой не пустились сталинские соколы. Что интересно, общепризнанным открывателем закона считается Лаувазье, который привёл точную количественную формулировку сохранения массы вещества, НО при этом он даже не думал объявить его каким-то новым и важным законом, упомянув мимоходом как давно известный и достоверно установленный факт. Т.е. не взирая на то, что он был первым, он не считал себя первооткрывателем, т.к. на словах эта аксиома была всем известна и очевидна приблизительно столько же времени, сколько существует сама человеческая мысль. К сожалению (для шарлатанов), в науке мало высказать идею в личной переписке, или теще на кухне. Нужно обосновать свое утверждение и официально опубликовать его, дабы другие ученые мужи смогли его подтвердить или опровергнуть. А это хуйня на постном масле, говорю же — мой ребенок изобрел свето-музыку! И ниибет!
Но этого советскому агитпрому показалось мало, а потому очень скоро Ломоносов стал основателем целого научного раздела — «Физическая химия». Основателем стал по той же схеме: как-то он предположил, что при помощи физики можно объяснить много химических процессов и дал этому название — физическая химия. Казалось бы, человек создавший целую научную отрасль должен быть выдающимся химиком дни и ночи не вылезающим из лаборатории и взирающими на мир ошалевшими от опытов и экспериментов глазами. Именно так и выглядят первопроходцы отрасли. А Ломоносов тут не причем, ибо не одного физико-химического исследования не провел, а лишь на словах озвучил и без него очевидную вещь, разве что придумав формулировку «Физическая химия». Например, писателя-фантаста Карла Чапека, в одной из своих книг придумавшего слово «Робот» с таким же успехом можно назвать создателем робототехники.
Таким образом сегодня в пух и прах можно разбить практически все мифотворчество о достойном сыне земли русской Ломоносове, пополнив список ни разу не стрелявшей царь-пушки, ни разу не звонившего царь-колокола не сделавшем ни одного открытия царь-ученым. Хотя как уважаемый человек тех лет он и был известен.
Никаким бедным крестьянством там и не пахло — он выходец из очень зажиточной семьи. Никаким неучем, также, не являлся — на момент «побега» из дома он был максимально образован по меркам Архангельска. Про сам побег тоже сплошное мифотворчество.
Ломоносов был просто образованным и начитанным человеком, но не это его прославило. Ломоносов в первую очередь был отменным приспособленцем и его непревзойденное мастерство уличить нужный момент и подлизать кому следует, позволило ему выстроить лесенку аккурат к вершинам сильных мира сего. Поскольку мужик он был начитанный, то умел складывать слова в стихи, стихи при том очень посредственные (например, Пушкин считал его бездарностью). Свое умение писать простенькие стишки он направил себе во благо: стал писать преисполняемые тошнотворного пафоса вирши в отношение всех царей, королей, императриц, до которых мог дотянуться. Стилистически это было что-то вроде: «Такого, как Путин», или «Хлопну бургер за здоровье Собянина». Качественно — тоже. По сути это был тот же Тимати, который безмерно выслуживаясь перед властью получал от нее различные преференции и, выражаясь сегодняшним языком, получал господряды (например, пользуясь протекцией Шувалова, он выбил проект открытия Московского университета).
Имея возможность обучаться и жить в Европе, в России он просто пересказывал услышанные там лекции. При этом пока Ломоносов пересказывал чужое мнение – все было хорошо. Но стоило ему помыслить самостоятельно – следовали вопиющие фейлы, вроде того, когда он удумал опровергнуть Галилея. В целом Ломоносов был просто эрудированный приспособленец, умеющий выбивать ништяки из государства. Таких была армия — до, и легион — после, а все остальное мастерски пририсовали художники сталинской эпохи.
На самом-то деле ничего плохого в подобной расстановке приоритетов и нет. Ну наделили Ломоносова несуществующими регалиями и достижениями в сферах и науках, к которым он если и имел отношение, то лишь поверхностное, и что? Ну отдали Попову радио - будто бы от этого кому-то плохо? Если он мог послужить для кого-то ориентиром, который зажжет хотя бы тысячу сердец неутолимой жаждой познания, то почему бы нет? Всяко использовать его как образец для подражания молодежи, лучше, чем различных Хабибов Нурмагомедовых. Плохо то безумие, в которое и вылилась борьба с космополитизмом и присущий ей поиск русских приоритетов в науке. Стало бы возможным без этих мер создание атомной бомбы и лидерство в космической гонке? Увы, ни подтвердить, ни опровергнуть это сегодня невозможно. Но можно точно сказать, что в целом эффект если и был, то мизерный. Куда больше эффекта это принесло бы без насильного вдалбливания этих ориентиров в головы, и уж точно без отмежевания от мировой науки. И с учетом последнего, скорее навредило.
В условиях реалий того времени искусственное насаждение тяги к знанию было невозможно без пронизывающей каждую строку каждой энциклопедии прививки патриотического толка, причем столь акцентированной, что это уже граничило с откровенным национализмом. Во-первых, после взятия Берлина в СССР появилась огромная прослойка населения впервые в жизни побывавшая за границей и своими глазами повидавшая дома в которых жили немцы. И сравнение качества жизни было отнюдь не на стороне СССР, так что эту скверну о комфорте западной жизни пришлось с нуля выдирать раскаленными щипцами из сознания чуть было не прозревших горожан. А во-вторых, видимо, товарищ Сталин понимал, что с увеличение знаний и навыков появляется и запрос на увеличение качества жизни. Это качество дать никто не мог, а потому любые упоминания запада следовало низвести по рейтингу цитируемости до уровня папуасов. К тому же, если на ворота международной науки не повесить пудовый проржавевший замок, то установить приоритет за русской наукой не получится - его попросту нет, а скрыть достижения науки западной не получится и подавно.
Лично на мой взгляд истории с Поповым или Ломоносовым в качестве пропаганды выбраны и даже преувеличены совершенно правильно и оправдано, ибо вреда от этого - никакого. Но все это было нивелировано дальнейшим перегибом с зацикливаемостью на своей собственной исключительности и вдалбливанием этой нетревиальной мысли в голову гигантской пролетарской кувалдой. Тому у кого есть интерес и тяга к познанию - ему хватит и существующих ориентиров. А у всех остальных осознание того, что мы первые во всем, вызовет не тягу к знанию, а лишь слепую гордыню. Да и зачем нам чему-то учиться, если мы и без того во всем первые? Таким образом, лично я очень сильно сомневаюсь, что кампания имела сколь либо положительный эффект, ограничившись только негативным. А бомба и космос - это, как говорится "Вопреки...", что неудивительно если учесть, что на эти две отрасли по сути и работал весь СССР, а во всем остальном - тишь, да гладь - ни дать, ни взять!
Окончание периода борьбы с космополитизмом в 1953 году ознаменовалось сильнейшей вспышкой антисемитских настроений во всем СССР, и это не удивительно: большинство подвергшихся репрессиям и гонениям врагов народа оказались евреями. Это объяснимо, если учесть, что интеллигентствующий класс был представлен преимущественно ими - так уж исторически повелось, начиная с Ленина, Троцкого и заканчивая Кагановичем. Более начитанные евреи начинали охуевать, видя как сталинская власть все переиначивает, и много пиздели. Также евреи были широко представлены в науке, и закономерно отмежевание от западных источников восприняли в штыки. И тоже много пиздели. Пришлось их ряды проредить, чтоб пиздели поменьше. В конечном счете у простого рабочего нарисовалась красивая картина мира: плохие жиды умаляют значимость русского человека в мировой истории, а благородный Сталин не позволяет им этого делать.
В конце 90-х годов Россия вышла на первое место в мире по количеству преступлений совершаемых нео-нацистами, а пострадавший сильнее всех от фашизма Ленинград получил гордое звание нацистской столицы мира. Все мы помним общественные дискуссии тех лет, когда напыщенные эксперты надували щеки и негодовали "Как такое могло произойти в стране победившей фашизм?". А может быть это и произошло как раз потому, что родителям и дедушкам с бабушками, заполонивших в 90-е улицы скинхедов, вдалбливали в головы гвоздь абсолютной русской исключительности? А может быть это и произошло как раз потому, что их родители твердо знали от Сталина, что они лучший народ на планете, который изобрел практически все, в то время как остальные не достойны даже упоминания вскользь в виду своей ничтожности? А может быть это и есть следтсвие всплеска антисемитских настроений 1953 года? Ведь они этто все передавали своим детям.
Вот это больше походит на правду, ибо хороших автомобилей созданных взрощенными на поиске русских приоритетов людьми, я отчего-то не наблюдаю...