Давным-давно, ещё со школьных времён слышал от разных людей о том, что в журнале «Огонёк», тираж которого в советский период достигал нескольких миллионов экземпляров, выходила статья о нашем земляке Шойдоре Дабаеве. И на этом всё и ограничивалось: никто не мог сказать, в каком году и в каком номере этого журнала вышла эта статья. Мой интерес к этой личности, прежде всего, был обусловлен его необычной, захватывающей судьбой.
На днях удача улыбнулась мне: посчастливилось найти тот самый номер журнала, где была опубликована та самая статья. В ней говорится о буднях тружеников села Барагхан, о героическом труде работников сельского хозяйства. Но, похоже, главной целью написания журналистом этой статьи было желание опорочить человека, который волею судеб оказался по другую сторону границы, эмигрантом, а в советское время существовал такой лозунг: «Кто не с нами, тот против нас».
Октябрьская революция железным катком прошлась по судьбам людей, народов, разъединив их на долгие годы, а кого-то и навсегда. В советское время людям приходилось скрывать свои родственные связи с заграницей — это было смертельно опасно. И в этом смысле омерзительно, когда журналист «Огонька» своими вопросами сталкивает двух родственников, заставляя их по существу публично отрекаться одного от другого. Не менее подло то место в статье, где речь идёт о посылках, которые отправлял Шойдор Дабаев своим родственникам в СССР. Интересен сам по себе факт, что содержимое посылок стало известно всем. Есть широко известная пословица на Руси: «Дарёному коню в зубы не смотрят». Я не думаю, что то, что отправил Дабаев своим родственникам, было этим родственникам не нужно (все мы помним пустые полки в магазинах в относительно недавнее время), и если бы государство дало возможность им нормально общаться, наверно, Дабаев отправил бы им, своим родственникам, то, что им пригодилось бы или по крайней мере понравилось. Советский Союз был закрытой страной и находился за «железным занавесом». Получить какую-либо информацию о своих родственниках из-за границы рядовому человеку было практически невозможно.
Впрочем, каждый волен сам делать выводы из предлагаемой статьи.
___________________________________________________________________________
Борис Смирнов
Караван не остановится
«Раньше Бурятию можно было назвать и медвежьим углом, и глубокой окраиной России, и краем ссыльных, и заброшенной землёй скотоводов. А теперь? Пожалуй, невозможно определить одним словом новый характер республики. Поставщик пушнины? Да, в Забайкалье по-прежнему добывают лучших в мире баргузинских соболей, голубых белок и другую ценную пушнину. Республика скотоводов? Да, Бурятия сейчас больше, чем когда-либо, поставляет мяса и молока, поголовье овец здесь насчитывает более миллиона голов. С тем же правом Бурятию и ныне можно назвать одним из самых значительных в Сибири поставщиков рыбы, леса. Всё это, так сказать, традиционные профессии в республике. Но разве можно было в далёкие годы предположить, что некогда отсталая Бурятия займётся одним из самых сложных видов промышленного производства — самолётостроением? А на заводе в Улан-Удэ рождаются популярные на всех воздушных линиях турбовинтовые самолёты «АН-24». Значит, ныне Бурятия и авиационная республика … Локомотивовагоноремонтный завод обслуживает все железные дороги Сибири и Дальнего Востока. Мясоконсервный комбинат — крупнейший в Сибири. Стекольный завод снабжает оконным стеклом все новостройки республики и Сибири. Широко известна продукция тонкосуконного комбината, прядильно-ткацких фабрик, механического завода и многих других предприятий… Разве всё это не говорит о том, что сейчас Бурятия — один из важных промышленных районов страны?
Много различных определений можно дать и столице республики Улан-Удэ. Рабочий город, город студентов, город учёных. И город высокой культуры, город-театрал. Улицы, площади и проспекты Улан-Удэ постоянно украшаются новыми современными зданиями.
… А может быть, вовсе и не нужно находить для республики какие-то определения? Дело ведь не в них. Мы уехали подальше от экзотических красот Байкала, от промышленных гигантов и театров и оказались в самом обычном бурятском селе. Там мы узнали такую вот историю, любопытную и поучительную.
___________________________________________________
В одном был уверен председатель сельского Совета: с городом Филадельфия у его родного улуса никогда не было общих дел. Может, ошибка? Но пёстрый конверт с заморскими марками и штемпелем доказывал, что письмо пришло сюда, в Бурятию, точно по адресу. Председатель ещё раз перечитал всё, что было написано на конверте, и вдруг догадался: слово Dabaeff — это же бурятская фамилия Дабаев!
Историю письма из Филадельфии я услышал в Баргузинском районе, в посёлке Барагхан.
… Добротные бревенчатые избы, резные наличники, тёсовые ворота, стройная берёзка у околицы — всё в этом бурятском посёлке напоминало русскую деревню где-нибудь на Брянщине. Даже самовар в доме, где мы пили чай, оказался знакомым — «туляком». Но чай подавали по-бурятски: заварка с молоком, без сахара …
— «До революции в домах только нойоны и шаманы жили, а те, кто победнее, — в юртах», — говорит хозяин дома. — «Многие не знали, что такое кровать или скамья. А сейчас наши школьники для своего музея юрту отыскать не могли …».
Хозяин дома Бадма Мангутович Мангутов был самым первым председателем колхоза в Барагхане. Здесь же, у самовара, сидели ещё два барагханских председателя: нынешний — Владимир Аймпилович Будаев, молодой человек с вузовским значком на пиджаке, и его предшественник Хурган Анхаевич Бадмаев, ныне работающий в Баргузинском райкоме партии, — он-то и привёз нас сюда, в колхоз имени Ленина.
— «Очень полезный музей, — продолжал Мангутов. — Мы прошлое забывать стали, не дело это. Кто прошлого своего не знает, тот и настоящего не поймёт и не оценит. А школьникам музей лучше любой книжки всё расскажет …»
_________________________________________________________________________
В музее я уже успел побывать. Деревянная миска, деревянные весы, перемётная сумка, молитвенная мельница …Кажется, что экспонаты взяты из раскопок древних первобытных поселений, но все эти предметы барагханские школьники нашли в своих сараях или взяли у соседей. Трудно представить, что всего несколько десятков лет назад люди могли обходиться этой утварью, жить в убогих юртах. Уникальный уголок планеты. Клад для историка. И историки, естественно, не дремлют. Создатель школьного музея преподаватель истории Гурдарма Эрдынеевич Дамбаев написал диссертацию, выступал с докладом на международном конгрессе.
— Музей — это сельская экзотика, — заметил молодой председатель. — Для сегодняшнего дня, по-моему, более характерны наши механические мастерские …
Я вспомнил, что ещё до посещения механических мастерских мы зашли в кабинет председателя колхоза. Полированный стол, хороший радиоприёмник, люминесцентные лампы … Всё обычно, как в сотнях и тысячах других колхозных правлений. Только вот большая модель самолёта у председательского стола показалась излишним украшательством. Потом, в механических мастерских и в гараже, я обратил внимание, что эти строения чем-то напоминают самолётостроительные цехи — простором, ажурными конструкциями, электрическими тельферами. Председатель Будаев подтвердил догадку: гараж и мастерские колхозу помогали строить шефы с Улан-Удэнского авиационного завода. Вот откуда модель самолёта в колхозном правлении! Теперь не юрта, а турбовинтовой «Ан-24» стал символом Бурятии.
— Да, изменилась Бурятия неузнаваемо сказал Бадмаев. — Помните, как у Некрасова: «… Страшная глушь, за Байкалом …». Такая нынче «глушь» — самолёты свои делаем. Зато наша тайга, степи, наш Баргузин, Байкал всё также красивы. Когда я от этих мест далеко уезжал, то скучал сильно. Да и другие вдали от Бурятии покоя себе не находят. Того американца помните? — обратился Бадмаев к землякам, и те согласно закивали головами.
Тут мы и услыхали историю письма из Филадельфии от некоего Шойдора Дабаева. Письмо пришло, кажется, лет десять назад, но Бадмаев начал свой рассказ с 1945 года.
_________________________________________________________________________
Он, майор Советской Армии, был в Харбине, когда Япония капитулировала под ударами союзных войск. Бадмаев хорошо владел несколькими иностранными языками, и его направили на общегородской митинг зачитать на японском языке акт о капитуляции. После митинга, когда Бадмаев пробирался сквозь толпу, кто-то тронул его за плечо. «Надеюсь, господин офицер не откажется побеседовать со мной?» — сказал незнакомец по-японски и протянул визитную карточку: «Мистер Шойдор Дабаев, коммерсант». Фамилия показалась знакомой. Когда майор пришёл по указанному адресу, коммерсант был очень рад встрече. «Я ваш земляк, я хорошо знал ваших родителей и вспомнил их лица, когда увидел на трибуне блестящего молодого офицера! Вы не знаете, жив сейчас кто-нибудь из моих родственников?»
Бадмаев и сам не знал, что сейчас делается дома. Ещё в середине тридцатых годов, окончив сельскую школу, он поехал в Иркутск учиться на юриста, служил в армии, потом воевал … Разговора в тот раз не получилось. Дабаев о себе говорил очень неохотно. Что-то промямлил о том, что не согласен был с социализмом, а потому решил жить за границей. В Китае он представлял тогда швейцарскую тракторостроительную фирму. Так и расстались в Харбине два земляка, не найдя общих интересов. Одно только слово, что земляки.
— Я знал Дабаева с детства, — сказал Мангутов, — только мы никогда не дружили. Его отец был богачом, дома́ имел, много скота, а мой отец — крестьянин. После революции я в комсомол вступил, потом мы коммуну создавали, а где он был, не помню. Когда началась коллективизация, его отца раскулачили, а он, говорят, из Владивостока за границу сбежал. Меня тогда председателем колхоза выбрали, дел было много ...
Да, дел было много, и дел трудных. Бурятия как раз начала свой марш-бросок по десятилетиям, равным векам. И какое дело было Бурятии, Барагхану до какого-то отщепенца, бросившего родину? Как говорит бурятская пословица, из-за хромого коня караван не остановится.
_______________________________________________________________________
Сто лошадей, двести овец и коз, несколько сот коров — с этого начинала коммуна «Гэгэрэл», что значит «Прогресс». Коммунары верили в грядущие успехи, хотя в то время у них не было даже сенокосилки … Постепенно жизнь выравнивалась, но сколько на это потребовалось сил, знают лишь сами барагханцы. Отщепенцам этого не понять.
__________________________________________________________________
— А зачем же он всё-таки писал сюда? — спросил я.
— Вы вот у него спросите. — И рассказчик кивнул головой на Будаева. — Это ведь ему письма. Он племянник Дабаева …
Молодой председатель махнул рукою.
— Да ну его! Нашли о ком разговаривать. Идёмте, лучше я наш театр покажу. Настоящий народный театр! Барагхан ещё с тридцатых годов славился самодеятельностью: учитель Ешонов и артистов в колхозе нашёл и пьесы сам сочинял. Девять лет назад театру присвоили звание народного.
Вечером у председателя разговоры шли о повседневных колхозных делах. Год был трудный, но кормов заложили на зиму достаточно. План по заготовкам мяса и шерсти выполнили. Годовой доход — почти миллион рублей. Новую больницу на тридцать пять мест сдали, вот-вот начнёт работать котельная для жилых домов. Надо детсад, ясли строить …
На столе лежит сегодняшняя почта: несколько газет и два письма. Будаев берёт один конверт.
— Опять пишет.
— Кто?
— Да всё этот… Из Америки.
Заморский родственник не представляет, как живут в Бурятии, и присылает к новогоднему народному празднику Сагалгану дефицитные, в его понимании, сахар-рафинад, шоколадки и чай. Ему писали, что эти его посылки каждый раз вызывают насмешки в Барагхане. Не раз писали ему, чтоб не слал больше своих подарков, нет — шлёт. А посылки эти приходят заведующей районной библиотекой, преподавателю техникума, кандидату наук, председателю колхоза …
Мы улетали рано утром. Рейсовый «АН-24» взял курс на Улан-Удэ. Посёлок мелькнул внизу чёткими линиями улиц, и снова под крылом поплыли невысокие таёжные горы Бурятии».
Б. Н. Цыбиков
#ссср #история #иммиграция #политика #буряты #буряты #япония #филадельфия
Ш. Дабаев в Канаде, 1976 год.
