Поздняя осень. Яркие краски, в густой и не проходимой тайге в горах Сихотэ-Алинь сменились серыми тонами, а шум листьев этого горного леса плавно и незаметно, в суете будней, перешёл на свист ветра по верхушкам голых, трещащих, деревьев. Дальний посёлок, сегодня живёт лишь железной дорогой, да ладом дышищем леспромхозом. Не сказать что жизнь здесь кипит, но живёт, и, слава богу, этот богом забытый, потерянный среди горного хребта населённый пункт.
Когда то даже асфальт здесь обещали, шли слухи, что деньги разворовали, распихали по широким карманам спортивных костюмов, и улетели грабители в даль, подпрыгивая на ямах, исчезая в облаке пыли на своих тонированных прадиках. История конечно занятная, но уж сильно пахнет детской наивностью. Между тем, местный житель выиграл тендер на маломальское причесывание местных направлений, поддержанным советским грейдером с сексуальным Д3-180А.
Справлялся он к слову не плохо, пока не зайдёт на ремонт его гром техника. А здесь уже не только мне, очевидно, что в ремонте грейдер нуждался постоянно. Нужно добавить, здешние места любят, предприимчивых, работящих, людей, ибо специалисты, техника на вес золота, да и чего греха таить приличное удаление от цивилизации, накладывают свои позитивные, меритократические ноты в экономическом климате посёлка. Да и платёжеспособное население, преимущественно железнодорожники, способствуют не плохим заработкам. Как говорит мой, безусловно, талантливый к заработку, работящий друг - "Вышел утром, ногой потрусил, монеты посыпались!"
Задача предельно проста, принимаем самосвал, гоним в ближайший город, там под него уже есть покупатель, забираем деньги, садимся на поезд, и обратно. Всё просто, за исключением того, что 200 километров надо проехать по убитым дорогам, на далеко не новом КАМАЗе. Ну и не такие перегоны выполняли. Осматриваем видавший виды КАМАЗ самосвал, техника хоть и старая, но рабочая, довольно в неплохом состоянии, продавать её решили, исключительно потому что, нужен погрузчик, а второй самосвал hovo, на предприятии имелся. После плотного обеда, вкусной, жареной, свежей картошки, набрав полные термосы, из местного душистого шиповника и мёда чай, с напарником, запустили этого татарина, выползли на основную дорогу, и под современную музыку в кабине, не попадая в передачи, ринулись на перевал, подскакивая на уже промерзших ямах.... На перевале лежал снег, не глубокий, но дорогу застелил достаточно, для того чтобы заполировать в зеркало, грубой, жёсткой резиной, местных грузовиков, участки перед поворотами. С высоты сквозь лысый лес, как кусочек длинного белого лоскута небрежно брошенная портным, на свой рабочий стол, лежала нить автодороги с гор. Пытаясь меньше нажимать на тормоз, спускаюсь на пониженной… еле-еле… Стараясь не распускать это чудо советских инженеров, доживших до наших дней. Нет ни абс, ни других новомодных примочек, лишь с хрустом заколоченная пониженная, слава богу хоть не вылетает, и на том спасибо. Может, если мы так хорошо и дальше ехали, то не было бы этого рассказа. Но первые звоночки, я почувствовал уже у подножья перевала. Вскочив на пригорок на хорошей скорости, выругав себя в слух за излишнее лихачество, сцепление, пониженная, хруст коробки, череда ям, дребезжащий толстый, прочный пластик в кабине, вваливаюсь в поворот, свист ремня.... Что??? Этот звук был точно лишним, в круговороте звуков КАМАЗа. Но притих. Звук проскальзывающего ремня, заставил нас атеистов переглянуться, вспомнить хоть какую-нибудь молитву, сделать музыку по тише. Расслабленная обстановка, сменилась фоном перетянутой струны на старой, дряблой гитаре, напряжение зависло в пыльной и тёплой атмосфере кабины. Останавливаться не было, как нам казалось, острой необходимости. До ближайшего посёлка ещё километров пять, там и остановимся, попьём душистый чай, да проверим, что может пойти не так... Но этот старинный монстр, решил все за нас! Остановка через пять в километров была в планах и у него тоже. Подъезжая к старой железнодорожной станции, в кабине уже было холодно, заруливая на вокзал, мы уже понимали в чем беда, стойкий запах паленной резины, как после пожара, кипящий мотор уже не намёками, а прямым указательным пальцем, во весь голос, визжа, указывали на заклинивания водяного насоса.
Тишина, лишь редкий ветерок растворял её, и снова наступала на уши. На моих китайских часах за полночь, над головой звезды так близко, что можно достать рукой, густой пар изо рта пускаю кольцами, хорошо приморозило, но удовольствие испытываю едва ли. Пообщавшись по телефону, и скоординировав родственника, что едет к нам с новой помпой, прокладкой, и ремнем, возвращаюсь обратно в здание вокзала.
В тёмном, безлюдном, малюсеньком помещении, сельского вокзала стояла одна лавка, на которой как человек с низкой социальной ответственностью лежит мой товарищ, крепко обнимая батарею, будто самую верную, и единственную жену. Подъезжает, просыпайся... Давай чаёк попьём!