Пётр Машеров в воспоминаниях младшей сестры.
Брат за братом
Фрагмент из воспоминаний Ольги Мироновны Пронько-Машеровой. Опубликовано в изданном ФНКА Белорусов России и представленном на соискание премии Союзного государства сборнике воспоминаний о жизни политика «Сын белорусского народа. Продолжение эпохи».
Предыдущие части здесь:
Введение
Отчий дом
Детство
Юность
Заветная мечта родителей – дать образование детям! Сами они не имели возможности учиться. Папа окончил только начальную школу, мама была неграмотной. Но они не были "темными", "забитыми" людьми. Врожденный ясный ум, внутренняя культура подсказывали им, что только образование откроет детям дорогу в жизнь более достойную.
В начальную Грибовскую школу ходили по четыре километра туда и обратно и по глубокому снегу, и в мороз, и в грязь, и в дождь. Но ни у кого не возникло даже мысли пропустить занятия. Наоборот, все шли с удовольствием, учились на "хорошо" и "отлично". Родители не огорчались из-за нашей учебы. Проблема была в том, как нас одеть, обуть и чем накормить. Особенно трудно пришлось Матреше. Она очень охотно и успешно училась, за два года закончила четыре класса. Но дальше продолжить учебу не смогла. Надо было помогать маме растить маленьких Павлушу и Петю, помогать по хозяйству. Ведь в эти годы родители еще достраивали дом и другие хозяйственные постройки. Мама без помощи Матреши не могла пойти работать в поле.
Так наша первая помощница и осталась дома. То, что Матреша не получила образования, было постоянной родительской болью. Правда, несколько утешало то, что она по любви вышла замуж за Семена Парфеновича Врагова, имела хорошую дружную семью, очень внимательного мужа. Через год после свадьбы (в 1928 году) они переехали в Витебск, где Семен работал в милиции и получил двухкомнатную квартиру. Живя в Витебске, Матреша все время оставалась для нас ангелом-хранителем, без ее помощи не обходились ни Павлуша, ни Пётр.
После окончания четырех классов Павлуша стал первым преодолевать путь к дальнейшему образованию. Он поступил в Бугаевскую семилетку, в десяти километрах от нашей деревни. Жил на квартире в деревне Королино, рядом со школой. Почему он пошел в эту школу, а не в Мошканы? Только потому, что в соседний Богушевск папа часто ездил по делам как в районный центр, так и на рынок, и можно было по пути заглянуть к Павлуше, завезти ему продукты. Хозяйке за квартиру платили зерном, крупой.
Одет Павлуша был в крашеные самотканые штаны и рубашку, обут – в лапти. Но он не унывал, не стеснялся своей бедности, был доволен, что продолжает учебу.
Каждую субботу приходил домой, а в воскресенье с мешочком на плечах (нес хлеб, крупу, кусочек сала) шагал обратно. С каждым годом ему становилось легче, он подрос, окреп, а главное, получал те знания, ради которых еще мальчиком был оторван от семьи. Когда бывал дома, соседи собирались к нам вечером, чтобы послушать Павлушу. Он умел очень интересно рассказывать о международном положении. Мужики просили: "Расскажи, Павел, что делается на свете", и о созвездиях, и о диких племенах, и о морях, об океанах, о вулканах. Для всех слушателей это было откровением, ведь из нашей деревни он первый учился в семилетке, много читал и многое знал.
Соседи уходили домой, мы, малыши, засыпали, а мама ещё долго сидела возле кровати Павлуши и слушала, слушала. Так она познакомилась с произведениями "Мать" М. Горького, "Анной Карениной" Л. Толстого, "Кому на Руси жить хорошо" Н. Некрасова… Так шло ее самообразование. Для нас, детей младших, он был маячком, прокладывал путь к знаниям, за ним шли мы.
В 1930 году Павлуша с отличием закончил семилетнюю школу и поступил в Витебский педтехникум. Жил у Матреши на всем готовом (это тебе не у чужой "тетки"). Папа возил им на зиму картошку, капусту, огурцы, перловую крупу. У Матреши уже было двое детей: двухлетняя Галя и маленький Коля. Хлопот у нее хватало, но ни у Семена, ни у Матреши и мысли не возникало отправить Павла снимать угол в общежитии.
Павлуша ехал на выходной день из Витебска до разъезда Лычковского, откуда до нашего дома было всего три километра. Мы знали расписание поездов и в субботу все время смотрели за реку, откуда должен идти Павлуша. Особенно его ждал с нетерпением Петя. Он без Павлуши скучал, они ведь и работали, и отдыхали всегда вместе.
Воскресенье промелькнет, как мгновение, и мы уже провожаем Павлушу. Петя идет с ним через мост по луговой дорожке за реку до крутого поворота, а потом возвращается. А мама смотрит им вслед глазами, полными слез, пока Павлуша не исчезнет за поворотом. Это были слезы радости за сбывающиеся мечты и слезы расставания. Так повторялось из года в год, пока Павлуша учился в педтехникуме, а потом еще пять лет, пока Пётр не закончил учебу на рабфаке и в педагогическом институте. Но это было потом, а теперь Петя закончил начальную Грибовскую школу с почетной грамотой. Учитель Никифор Калинович Султанов особо отметил его успехи в математике. Встал вопрос: где продолжать учебу?
Шел уже 1931 год, а в 1930 году в нашей деревне организовали колхоз. Отец уже не ездил на лошади в Богушевск (он сдал ее в колхоз) и отдавать Петю учиться в Богушевскую школу за десять километров от дома не было смысла. Родители решили, что в пятый класс Петя пойдет в Мошканскую неполную среднюю школу. Ходить было далеко: по восемь километров туда и обратно, но это ближе, чем в Богушевск. Из окрестных деревень никто больше не ходил в эту школу, он шел один-одинешенек.
В стране тем временем развертывалась коллективизация. Это были годы крутых перемен в многовековом деревенском укладе. Никто не знал, что же это такое, какова она колхозная жизнь? У крестьян возникало много вопросов, ползли устрашающие слухи. И сельчане не были далеки от шолоховского Григория Мелехова, "мятущегося", не понимавшего и не воспринимавшего грядущего нового мира. А уполномоченные из района вместо того, чтобы все доходчиво и грамотно объяснить людям, особо себя ничем не утруждали, требовали писать заявление о "добровольном" вступлении в колхоз.
Крестьянин не имел возможности спокойно все осмыслить, во всем разобраться, психологически подготовиться к жизненным поворотам. Кулаков в нашей деревне не имелось, никого не вывозили. Но работящим крестьянам жалко было отдавать в общее стадо свою ухоженную лошадь и сытую корову, расставаться с хорошо обработанной землей. И они выжидали, думали, не спешили писать заявление. И в этом их очень даже можно было понять.
Не жалели "обобщать" только Андрей Губрияленко и ему подобные "хозяева", у которых ничего не было, кроме большой семьи, голодных детей и поля, поросшего бурьяном.
Наша семья особого страха перед коллективизацией не испытывала, так как родители верили в Советскую власть и социалистические преобразования. Эта вера пришла вместе с возможностью учить детей. При царской власти дети Мирона Машерова остались бы неграмотными, бесправными парубками, это родители точно знали. Но о коллективизации они мало знали. Веру в правильность проводимой политики у родителей укрепил Павел. Он был политически грамотным, чтобы со знанием дела доходчиво объяснить преимущество коллективного ведения хозяйства перед единоличным. Ссылаясь на Столыпина, рассказывал, что в Сибири переселенцы, получившие большие индивидуальные наделы, значительную часть угодий предпочитают держать в коллективной собственности. И с помощью кредитных товариществ добиваются гораздо больших успехов, чем частные хозяйства.
Родители вступили в колхоз в числе первых, за ними потянулись и другие крестьяне. К концу 1931 г. его организацию в нашей деревне закончили. Председателя прислали из района, так как районное руководство считало, что деревенские малограмотные мужики не смогут управлять хозяйством. В этом была их ошибка, так я думаю.
Председатель, приглашенный со стороны, не знал людей и специфику севооборота на наших землях, в сельском хозяйстве разбирался слабо, но любил выпить. К нему липли "активисты" типа Андрея Губрияленка, который пьяный лежал под копной колхозного сена и кричал жене: "Бросай, баба, дождь идет". Председатель со своими дружками разворовывали колхозное добро и пропивали.
Люди работали, а на трудодни ничего не получали. В первую же зиму колхоз потерял стадо обобществленных коров и большую часть лошадей из-за недостатка кормов.
Трудолюбивые, честные крестьяне добросовестно работали и поддерживали еле тлеющийся огонек жизни колхоза. На собраниях и на заседаниях правления люди требовали наведения порядка, но их выступления оставались неуслышанными, а они сами становились неугодными. И наш отец Мирон Васильевич попал в числе неугодных, так как смело и открыто говорил о существующем беспределе.
Несмотря ни на что, наши родители ежедневно трудились в колхозе. В период каникул работали Павел и Пётр. Трудодней было много, а хлеба – с "гулькин нос". 1931-33 годы остались в моей памяти как самые тяжелые в экономическом плане. Ранней весной мы ели свекольный постный борщ и зеленый лук, перетертый с солью. Летом я собирала ягоды в лесу, когда пасла корову, продавала дачникам на разъезде и за вырученные копейки покупала буханочку хлеба.
В 1933 г. Павел и Пётр вместе с папой ходили на заработки. На обед брали молочную затирку в горшке, которая в летнюю жару быстро закисала и они оставались голодными. Маме об этом никогда не говорили, чтобы ее не расстраивать.
Матреша в тяжелые тридцатые годы не только создавала условия для учебы Павлуши в педтехникуме, но старалась передать из Витебска нам в деревню хлеб, сахар. Так, сообща помогая друг другу, мы продержались в те лихие годы. Павел и Пётр учебу не прекращали.
Через три года у нас уже был новый председатель, хозяйственный, честный человек и дела в колхозе потихонечку налаживались…
1933 год выдался не только экономически трудным, он принес нам и долгожданные "всходы" родительской мечты об образовании детей. Павел успешно закончил Витебское педагогическое училище и поступил в Могилевский учительский институт на заочное отделение. Получил направление на работу в Дворищанскую среднюю школу Россонского района. Забрал с собой Петра для учебы в седьмом классе. Такое решение всех обрадовало. Это облегчало материальное положение семьи и, что очень важно, Павлуша создавал нормальные условия для учебы Петра.
Павел, приехав с Петром в Дворище, снял квартиру рядом со школой. Жили они дружно, вечером вдвоем ходили в соседнюю деревню за свежим молоком. Прогулки были для них отдыхом, и еще больше сближали братьев. Дорогой обсуждали различные вопросы, о чем-то спорили. Эти походы Петру нравились, он разговаривал с Павлушей на равных. Будучи взрослым, Пётр часто вспоминал годы учебы в Дворище и с особой теплотой говорил о Павлуше и дружбе с ним.
В Дворищанской школе сложился крепкий педагогический коллектив и требования были высокими. Мало того, когда ты учишься в школе, где работает твой брат, на тебя ложится более высокая моральная ответственность. Хочется успевать по всем предметам, чтобы брату-учителю не было за тебя стыдно. Я это знаю по себе, так как жила и училась и у Павла, и у Петра.
Пётр работал много и серьезно. Усердно готовил уроки и много читал. Петру и теперь больше всех предметов нравились математика и физика. Вел математику в этой школе Алексей Андреевич Волкович, очень опытный и требовательный педагог, он же директор школы.
Конечно, в течение этого учебного года Павел оказывал на Петра влияние как друг, как брат и как педагог, он был главным воспитателем младшего брата. Пётр Павлушу не подвел, седьмой класс закончил на "хорошо" и "отлично". Братья еще больше сдружились и, когда приехали на каникулы домой в деревню, оба с удовольствием пошли на сенокос в нашем колхозе. Парни косили, а девчата сушили, сгребали сено. Всем было весело, работа спорилась.
Новый председатель вместе с трудолюбивыми колхозниками стал наводить порядок в нашем хозяйстве. Лодыри и пьяницы притихли и ушли в "подполье". Понемногу стали оплачивать трудодни, у людей появилась надежда на лучшее.
Хлеба своего у нас еще не было, покупали на разъезде Лычковского или в Витебске, но у нас теперь было за что купить: Павлуша помогал семье деньгами и одеждой. Он сам прилично оделся и купил все необходимое Петру. Жизнь налаживалась потихонечку и в колхозе, и в нашей семье.
Взаимопомощь – великая сила!
Пётр в это лето не только работал в колхозе, но и активно готовился к поступлению на рабфак. Павел его консультировал, помогал разобраться в сложных вопросах. Труд и волнение принесли большую радость: Пётр на вступительных экзаменах показал такие глубокие знания, что был зачислен сразу на последний курс рабфака. Это был 1934 г., а через год он поступил в Витебский педагогический институт имени С. М. Кирова на физико-математический факультет.
На протяжении всех лет учебы Пётр жил у старшей сестры Матреши. Она заботилась и оберегала его, как родная мать. Пётр всегда помнил о бескорыстной помощи старшей сестры. Он постоянно заезжал к ней, хотя бы на минутку, при рабочих поездках в Витебск. Если заехать не удавалось, то звонил, спрашивал о здоровье, просил приехать к нему в гости, отдохнуть, полечиться.
А когда она приезжала к Петру в Минск, то он забежит домой, обнимет ее, ласково улыбнется: "Ну как тебе, Матреша, у нас? Не спеши домой, отдохни, побудь…" И побежал, и уехал…
Матреша часто вспоминала студенческие годы Петра, каким он был ласковым и добрым, строгим и требовательным. Помнила она многое: и как он сидел за книгами, готовился к занятиям, и как тщательно отглаживал себе брюки и белые накрахмаленные воротнички (в этом ему никто не мог угодить, ни мама, ни Матреша) и шел со своим другом Степаном Степановым в институт на вечер.
В институте Пётр много времени уделял студенческой научной работе, с интересом посещал заседания научного кружка по физике, писал рефераты. По вечерам до поздней ночи читал художественную литературу.
С первого курса продолжал заниматься спортом. Павел подарил ему коньки (это были его первые настоящие коньки), и теперь он бегал на каток даже тогда, когда тот был закрыт. Катался на лыжах, увлекался прыжками с трамплина, участвовал в соревнованиях в этом виде спорта.
В восемнадцатилетнем возрасте Пётр уже был студентом второго курса пединститута. Дружил с активными ребятами, организовывал литературные вечера, декламировал Маяковского, выступал с докладами на научных конференциях. Вокруг него "кипела" жизнь.
Веснушки, которые его одолевали с детства, а в 17 лет портили ему настроение, к удивлению всех нас и радости Петра, исчезли. Высокий, с выразительным взглядом серых глаз и обаятельной улыбкой, присущей только ему, явился он в деревню на летние каникулы.
Внешность Петра сочеталась с внутренней культурой, интеллигентностью. Среди своих сверстников-студентов он выделялся широтой мышления, прочными нравственными устоями, зрелой гражданской позицией.
Далее:
Чёрный ворон
Учитель
Коммунист
Символ
© "Белорус и Я" и ФНКА Белорусов России, 2021
Печатается с разрешения издателей.
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!