Большое видится на расстоянии, а с моими героями случилось так, что расстоянием оказались годы, прожитые не вместе. Когда-то они учились в одном классе, но были так далеки друг от друга, будто жили на разных планетах. Она – домашняя девочка, скромница, высокая, худая и нескладная, стеснялась девичьих посиделок, потому что у неё и к десятому классу всё ещё не было жениха, а значит, не было и секретов, которыми можно было бы делиться с подружками, шушукаясь по углам. А он, наоборот, душа класса, боровичок-здоровячок, спортсмен, заводила, девчонки за ним ходили стаями, и он водил за нос то одну, то другую. Выпускной вечер развел их по разным берегам. И вот эта встреча. Она даже и не подозревала, что так будет…
Так случилось, что их классная руководительница решила устроить встречу класса, тридцать лет со дня выпуска и её юбилей одновременно. И что интересно, встреча эта была не зимой, как обычно и при стечении большого количества людей, а осенью, и встречался только их класс.
Арина ждала этой встречи с особым волнением, она совсем недавно вернулась в свой родной маленький городишко и почти никого из одноклассников ещё не видела. Как-то они встретят её?
Арина вошла в подъезд и огляделась, на душе было уж слишком беспокойно, казалось, что все давно уже собрались, все тосты сказали, а тут она, последний гость. Все сразу обратят на неё внимание, будут рассматривать, расспрашивать что да как, любопытствовать, чего ей особенно не хотелось. Она не была изгоем в классе, но и душой класса – тоже не была. Может, это было в силу возраста, потому что пришла она в первый класс шестилеткой. Маме не с кем было её оставлять, и она, учительница начальных классов, брала её на уроки просто для того, чтобы ребенок был под присмотром, а оказалось, что она не просто сидела и слушала, а полноценно училась, оставаясь моложе сверстников. Выводя в тетрадях буковки пером, она часто сажала кляксы и горько-горько плакала, превращаясь из ученицы в маленькую девочку. Они учились в третьем классе, когда появилось настоящее чудо техники – шариковые ручки. К сожалению, паста в стержне быстро заканчивалась, а запасных ручек в магазине не продавали. И однажды Лёшка, этот самый Лёшка-заводила, под большим секретом сообщил классу о том, как продлить жизнь стержня. Вскоре весь класс ходил и сосал стержни, демонстрируя друг другу то, как повышается уровень пасты. Следующим уроком была контрольная. Когда учительница предложила записать в тетрадях число, полилось море слез, потому что ручки у половины класса писать отказались. Ох, и попало тогда Лёшке! В наказание всех опять вернули к чернильницам- непроливайкам, которые надо было носить в портфеле.
Выпускной в школе оказался той дверью, которая захлопнулась и, казалось, навсегда скрыла от Арины все события детства.
Попрощавшись с ребятами тогда, на выпускном, Арина поступила в университет, а после его окончания вскоре вышла замуж за военного и уехала на самый краешек земли. Когда уж очень сильно грустилось, она собирала вещи и летела к маме в гости. Но один за другим родились дети, и на несколько лет такие перелёты стали невозможными. Как ей жилось там, в военном городке среди чужих людей, непривычного быта, совсем другой природы? Как ей удалось выжить, в период, когда в магазинах разом всё кончилось, мужу месяцами не выдавали зарплату и она, засунув подальше свой университетский диплом, вышла торговать на улицу? По-разному жилось. Пока была влюбленность, пока бессонные ночи около детских кроваток заслоняли собой всё остальное, она жила и даже в какой-то мере была счастлива. А потом к бытовым проблемам прибавились проблемы с мужем, полное непонимание друг друга, разрыв и её возвращение в родной городишко, к маме. Но мама тоже не поняла дочку, для мамы возвращение Арины стало таким потрясением, которое свело её в могилу. Мамы не стало, и теперь Арина, оставшись с двоими детьми на руках, вынуждена была одна хозяйствовать в добротном доме, доставшемся ей от родителей. Она топила печь, сажала огород, пыталась знания по основам бизнеса, полученные ею в период уличной торговли сплюсовать со знаниями, полученными в университете, и организовать свой пусть и маленький бизнес. И кое-что у неё уже стало получаться.
Арина и не заметила, что простояла в задумчивости около закрытой двери не менее получаса, а потому даже вздрогнула, когда открылась черная дермантиновая дверь и выглянувший из нее Лёшка прокричал:
- Ну, ты где, Аришка? Застряла что ли? Мы же в окно видели, что ты идёшь… Ждем, ждем…
Он проскользнул в полуоткрытую дверь и почувствовала, что кто-то взял её за руку. Внезапно она почувствовала, как по телу пробежало предательское тепло, а ноги стали ватными. Да и он почему-то замер на минуту и пристально посмотрел на неё, будто увидел через толщу лет не ту долговязую нескладную одноклассницу, а юную принцессу. Так, не выпуская её руки, он и провел весь вечер, а когда некоторые из девчонок начали под разными предлогами прощаться и уходить, Лёшка шепнул ей:
- Давай убежим… Долг исполнили, Людмилу Петровну поздравили, с ребятами повидались, совесть спокойна. Давай убежим… И они убежали в золотую позёмку осенней ночи, а на самом деле совсем в другую жизнь.
Долго бродили по городу, вспоминали своё школьное детство, смеялись.
- Лёша, а ты помнишь, как занял первое место по макулатуре?
- Ещё бы не помнить, Анна Ивановна, Мишкина мать, работала бухгалтером в колхозе. Она забралась на чердак и столько томов толстенных нам накидала, еле на санках до города довезли. Разделили с Мишкой поровну. А когда стали взвешивать, оказалось, что у меня на килограмм больше, мне и первое место дали. Думал, что Мишка обидится, а он, помнишь ведь, обижаться совсем не умел… царствие ему небесное, такая глупая смерть.
- А мы с девчонками ходили из дома в дом и собирали газеты, журналы, их же тогда в больших количествах каждая семья выписывала. А всё равно не смогли насобирать столько, сколько вы.
- А нас с Мишкой грамотами наградили. Бумажка, а как мы радовались! У Мишки мать её даже на стенку повесила.
- Лёш, а ты костры пионерские помнишь? Водили хороводы, пели песни…
- Помню, конечно, только хороводов я не водил. Мы с Мишкой обычно в это время на берёзе сидели. Я чаще вспоминаю «Зарницы», как по два дня жили в палатках, как по-настоящему боролись за честь своей школы…
- А на заготовку веников для колхозного скота ты ездил?
- Ездил! И на колхозный ток лопатить зерно тоже ездил. Концерты потом деревенским показывали, шкодничали, по садам лазили… а тебя я что-то совсем не помню, прости!
- А я, дурочка, в это время умные книжки читала… Такой уж была стеснительной и скромной… Первые уроки раскованности получила, когда в университете на первом курсе поехали на картошку. Это была первая длительная отлучка из дома. Как мы там все сдружились! Но первый курс был самым трудным, все выходные я проводила в читальном зале. Читала уже не всё подряд, как в школе, а книги, которые имели большой смысл. К концу первого курса я уже была не такой стеснительной, как в школе. На каникулах, дома, мне уже делали комплименты, я стала по-другому относиться к себе и к людям… Лёш, да ты меня не слушаешь!
- Слушаю-слушаю, просто у меня шок от того, что сейчас мы подойдем к твоему дому, ты скажешь мне «до свидания» и я никогда не узнаю, как ты училась на втором курсе, как тебе жилось в общежитии, какие девичники вы устраивали…
- А ты откуда про девичники знаешь?
- Знаю, как не знать, ведь моя бывшая жена с тобой в одной комнате жила. - Женя? А где она? Почему её сегодня не было?
- В Италии Женя, уехала к какому-то Рафаэлю на постоянное жительство и дочку с собой увезла. Один я теперь. Гордый мент!
- Так ты в полиции работаешь?
- Работал. Теперь вот вышел на пенсию. Приехал к матери, даже не знаю ещё, чем буду заниматься.
- А хочешь, я тебе работу предложу?
- Хочу!
- Ты даже не спрашиваешь какую?
- Любую! Просто я теперь хочу видеть тебя каждый день, хочу угадывать твои желания, а если позволишь, то и просыпаться рядом с тобой…
В темноте он не увидел, как вспыхнуло лицо Арины, но тепло, разлившееся по телу, дошло и до руки Лёши, он тихонько сжал её пальцы, она ответила тем же. И это было их первое объяснение в любви, которая только-только вопреки всем законам природы проклюнулась из внезапно лопнувшей весенней почки.
А по земле всё так же мела позёмка из золотых кленовых листьев. Городок спал, даже не подозревая о том, что на земле встретились два одиночества, и что на двух несчастливых людей в мире стало меньше.