Наконец-то дома.
Илья вышел из вагона.
Утреннее солнце бросилось в глаза, скользнуло по лицу Ильи, засияло на вагонных окнах. Он вздохнул полной грудью, огляделся. На перроне было очень многолюдно.
Народ с сумками и чемоданами сновал по перрону, натыкаясь друг на друга.
Илья направился к извозчикам, чтобы нанять повозку до Новоеловки
У края дороги сидел человек без ног и пел, играя на гармошке.
"Брали русские бригады Галицийские поля
И достались мне в награду два дубовых костыля
Из села мы трое вышли, трое первых на селе
И остались в Перемышле двое гнить.в чужой земле."
Гармонист пел, высоко запрокинув голову, глядя в небо, по щеке текла скупая мужская слеза. Ему не было никакого дела до прохожих. Он явно переживал своё горе и о нём пел.
"Я вернусь в село родное "—продолжал петь инвалид— "дом срублю на стороне.Ветер воет, ноги ноют, будто вновь они при мне "
После этих слов, он уткнулся в согнутую в локте руку и зарыдал. Илья сел рядом.
Тряхнув головой, гармонист допел песню до конца.
"Буду жить один на свете. Всем чужой и всем ничей!
Вы скажите, кто ответит за погибших там людей?"
Он повернулся к Илье, посмотрел ему в лицо, глазами полными слёз и увидев шрамы и уродство на лице Ильи спросил:
— Где это тебя, брат?
— На Румынской .
— А я оставил свои ноги в Польше. Да что ноги, душу там оставил.Душу! Братья и друзья лежат там, где мои ноги. Мать, как узнала про братьев, что с имя случилось, так не выдержала, не дождалась.
— А жена? Жена есть?Она дождалась?
— Выгнал я её. Детей нет, чё ей со мной, слёзы лить о несчастной судьбе? Может кто замуж возьмёт, она у меня баба ядрёная, кровь с молоком. Это я, обрубыш, нашто я ей.
— Я, брат, в госпитале видел раненого без рук и ног, вот он как ты сказал, "обрубыш".Руки, это наша жизнь.Руками можно топорище сладить, на чурку сесть и дрова рубить. Можно тележечку сделать вместо ног и, забор ладить или крыльцо чинить.А без рук, всё брат, конец.
Ты жену-то не за что обидел.Ты сладь тележечку на колёсах и палочками отталкивайся, чтобы она двигалась, так за тобой и здоровый не угонится.
А жену верни, она не виновата, что немец войну начал. Вас пред Богом повенчали, вы теперь одно целое. Душу тоже верни, тебе Бог за всех жизнь дал, вот и живи за всех. Детей роди, они твою жизнь продолжат.А петь да реветь, это не для солдата. Ну давай, брат! — он обнял гармониста и добавил:
— Я к вознице. Домой надо поспеть засветло.
— Постой брат, скажи, а для чё тогда, тот, которого ты в госпитале видел, он для чё? Детей не родит, только всем в тягость.
— Он брат, уже для того жив остался, чтобы всем про войну рассказать и себя, как образную часть войны преподнести. Чтобы народ знал, как война калечит и тело и душу.Чтобы жалели и любили друг дружку и не помышляли о войнах.
А ты мне вот что скажи, что это тут народ такой взбудораженный, или столичные события и до сих мест докатились?
—Ох брат, тут такое в начале марта было!. Всюду, где можно, где нельзя, проходили митинги. Люди выходили на демонстрации с плакатами:" Земля- крестьянам! Фабрики и заводы – рабочим!"Военные солдаты и офицеры полицию разоружали, чтобы она в митингующих не стреляла. Сказывают, что политзаключенных освободили.
А что тут было, когда создавались Советы рабочих и солдатских депутатов! Сказать страшно! Друг на друга нападали, за грудки друг дружку хватали, морды били! Как ещё без стрельбы обошлось, не знаю.Потом создали народную милицию, это заместо царской полиции и жандармерии.
— Да, дела брат. Но ты не отчаивайся! Жизнь–то , она один раз нам дадена! Живи брат за всех кого с нами больше нет — сказал и быстро зашагал к извозчикам.
— Спасибо брат, дай Бог тебе удачи — крикнул гармонист вслед Илье, тот оглянулся и подняв руку, попрощался.
О Петербуржских событиях в Барнауле стало известно 2 марта 1917 года. В городе появились новые вывески, новые конторы, в которых уже не было портретов царя.
Народ в городе был возбуждён. Молодые военные, с оружием за плечами, группами, бурно беседуя, куда-то спешили.Рабочие толпились у контор, молодёжь толпилась возле привокзального лицея и все что-то горячо обсуждали, переходя на крик и спор.
—Вот и сюда пришли эти, как тот мужик сказал" горлопаны". А что же их не отправляют на фронт? Кто же теперь Россию – Матушку от врага убережёт? Как-то страшно домой возвращаться, когда не знаешь ничего что впереди ждёт — думал Илья подходя к извозчикам.
Сторговавшись с возницей, Илья сел в бричку и тут же, убаюканный родным чистым воздухом, задремал.
Ехали долго, но наконец извозчик остановил лошадей. Илья спрыгнул с подножки и рассчитался с извозчиком. По высокому берегу реки Ельцовки шла санная дорога прямо к дому Ильи. Из трубы его дома, шёл дым и стелился по крыше.
— К теплу — подумал он и весело зашагал домой.
Проходя мимо домов Ивана и Александра, он не увидел в окнах света и нет дыма над трубами, да и собаки не лаяли на прохожего.
Широко шагая, он приближался к своему двору.
Наталья выходила из коровника, когда Илья вошёл во двор. Она бросила на снег пустые вёдра и кинулась к мужу.Женщина обвила его шею руками и зарыдала.
Он прижал жену к груди и легонько похлопывая по плечу, тихо успокаивал.
— Всё, всё. Я дома, не реви.Я дома, всё ладно, всё ладно.Пошли в дом, пошли
Собака, здоровенный пёс, не сразу узнал хозяина, кинулся с громким лаем, но учуев знакомый запах , заскулил и завилял хвостом. Илья перевёл взгляд на пса.
— Узнал чертяка, узн-а-ал. Добрый пёс. А у меня и кусочки хлеба нет, угостить его.
Наталья вытерла концом платка глаза, засмеялась, глядя на собаку и достала из кармана кусок хлеба.
— Ну так на вот, я для коровы взяла, доить пора. Я ещё возьму, а ты бери, бери.
Он взял хлеб и подошёл к совершенно чёрному псу
.
— Черныш, узнал меня, умница — он погладил собаку, потрепал её за загривок и отдал хлеб.
Пёс схватил кусок, но есть не стал, отнёс в сторону, быстро зарыл в снег и вновь кинулся к своему хозяину.Он лизал ему руки, , весело повизгивая и гремя цепью.
подпрыгивал, пытаясь лизнуть лицо хозяина.
. — Ну, ладно Черныш, ладно — ещё раз погладив пса по голове, сказал Илья и отправился к дому.
Умывшись с дороги, Илья сел за стол. Наталья хлопотала вокруг мужа, ставя на стол миску с картошкой, соленья, томлёное мясо, кислое молоко и солёное сало.
— Баньку –то истопить, Илья?
— Истопим, истопим, не суетись. Всё сладим, всё успеем.Я теперь дома.
—Там только дров подбросить, да холодной воды донести и можно мыться. Я сейчас. Я утром-то топила.
— Наталья, а почему у братьев в домах ни света ни дыма?
— Так не живёт там никто. Саша, да Ваня погибли, похоронная на них пришла, вот Ольга с Еленой дочек в охапку и к родителям. Летом дома разбирать будут, туда же хотят и перевести.
— А на моих старших братьев тоже похоронки пришли?
— Тоже пришли Илюша, тоже пришли. Матушка-то не вынесла этой беды. Удар хватил, она и не оклемалась.
— Умерла?
— Преставилась в прошлом годе ещё.
— А батя как?
— Хворать часто стал, всё больше лежит. Помочь хочет, схватися за чтонить, да силов нет совсем уж.Раздосадуется, да в спаленке спрячется. Ляжет и лежит.
— Ох ты война, война. А про Николая чё слыхать?
— В Германии Николай, в плену. Пелагея туда посылки, да приветы ему шлёт.
— Жив, слава Богу. Смотрю и сено у тебя дома и дрова заготовлены, как всё успеваешь-то, Наталья?
— Это не я успеваю. Это Пелагеи Петровне низкий поклон за заботу. У неё артель из переселенцев, вот они и сено нам всем завезли и дрова заготовили. Она с ними и расчёт ведёт.В прошлом годе подмогли и нынче вот всё изготовили.
— Ну и мы чем можем, тем поможем — заверил Илья — пойду баню проведаю, коли топила так там тепло должно быть — он взял в руки крынку с простоквашей, взболтал её и напившись,встал из-за стола и вышел.
После длительного полуголодного периода, Илья боялся есть досыта, на своём опыте знал, как это после недоеданий есть досыта." Еле-еле отвадились со мной мужики", вспомнил он фронтовое время.
— Банька. Родненькая.—он провёл ладонью по косяку— вместе с братьями тебя рубили.Вот ведь какая судьба-то наша — он плеснул на каменку, но жары не было.
Подбросив берёзовых поленьев, он запалил бересто и прикрыл дверцу печи. Огонь тут же занялся, печь зашумела, загудела,отдавая тепло. Илья лёг на полок и уснул.
Разбудила его Наталья.
— Илья, ты живой? Ты чего лежишь, как мёртвый? В бане жарко-то как, а ты и не ворочаешься. Сердце-то сгубишь. Давай, поднимайся. вот я тебе воды наберу, да сполоснись хоть . А париться не надо,не-е-ет. Ты уж и так весь упарился – она, раскрыла двери, чтобы жар вышел, потом навела в ушате воды и принялась поливать мужа из ковша тёплой водой.
— Пелагеюшка, глянь-ка чего-то Наталья к ночи баню топит, дым то как идёт, видно дров много положила.
— Да кто ж его знает, может бельё стирать взялась — ответила Пелагея Аграфене.
— Дак пошто на ночь-то? Ей чего днём время не хватат, чёли?. Детёв нет, коровы уж месяц как потелились, для чё топить-то?
— Матушка, ну почём я знаю, захотела попариться, остыла может где.
— Да где ж ей остыть-то?Дрова и сено дома. Всё рядом, всё под крышей. Негде остывать.Ночь на дворе, а она баню топит. Ну-ка я сбегаю, узнаю чего случилось-то.
— Напрямки поди побежите, а коли лёд зазернился, да от берегов сдёрнулся?
— А я вокругом, не велика дорога-то, коли всё хорошо, так быстро обернусь— она быстро оделась и выскочила за дверь. Крепко прихлопнув двери, Аграфена побежала к воротам.
Выбежав на санную дорогу, она пробежала через мостик и поднялась на высокий берег. У Наталье горел свет и в доме и в бане. Добежав до бани, Аграфена услышала голос Наталье.
— Давай я тебя хорошо вехоточкой натру, тело- то наскучало поди по баньке-то? Ну вот уж и в бане не жарко стало. Дай-ка я прикрою дверь, а ты вставай с полка. На лавку сядь, я тебя купать буду —
Наталья прикрыла дверь и стала набирать воду в ушат.
Илье не хотелось вставать с полка, последние силы в бане остались. Но Наталья легко усадила его, потом поставила перед ним на лавку ушат с водой.
— Давай голову-то, склоняй, я намылю
— Это с кем-же она так в бане разговаривает? Неуж-то Илья пришёл с фронту?—подумала Аграфена и крикнула:
— Наталья, Черняка свово прикрой, он хош и помалкиват, да собака ведь. А ну вздумат кинуться.
Наталья услышав голос Аграфены, выскочила из бани на улицу. Пробежав до собачьей будки, быстро затянула в неё пса и перекинула толстую жердь поперёк лаза.
— Добрый вечер, Аграфена Петровна, заходите в дом, а я сейчас.
Наталья вновь забежала в баню. А Аграфена поспешила в дом. Открыв дверь, она увидела на вешалке солдатскую шинель.
Обхватив шинель, Аграфена запричитала:
— Ох сыночки мои, ой, родненькие мои, где же вы-и-и-и? Где же вы мои ненаглядные-е-е, где же вы мои милые-е-е?Ох и за что же мне такая кара дадина, страдать –то-о-о? Пошто же так всё случилось, что глазоньки мои вас не видят боле и увидят ли когда, не знаю и не ведаю-у-у?
Причитая, она не услышала, как в дом вошла Наталья.
— Аграфена Петровна, счас Илья с бани придёт. вы уж не плачте. Ему, сердешному и без того тяжко. Он ведь сам-то пришёл кожа да кости. Желудок весь ссохся и есть не может, простокиши попил и всё.
Вы уж крепитесь, матушка, он ведь кажен день там смерти в лицо глядел. Благо, что она ему тока лицо повредила, а ведь могла и уложить насовсем. Вы уж не ревите так, ладно ?
— Ладно, дочка, ладно.
Наталья вновь кинулась в баню, а Аграфена присела на конец лавки дожидаться племянника.
Пелагея. Дожидаясь Аграфену, стала волноваться.
— Обещала быстро обернуться, а уж час прошёл. А её всё нет. Что же там стряслось-то?—терялась в догадках Пелагея.
Больше ждать она не могла, одевшись, побежала в дом Михаила.
—Акулина Акшановна,пригляди за малыми, я до Натальи сбегаю. Аграфена Петровна уж боле часа, как ушла к ней и до сих пор нет, обещала быстро обернуться и нет. Кабы чего не случилось.
— Беги, беги, я догляжу — накинув шаль на голову, Айгуль следом за Пелагеей выскочила на улицу. Она бросила взгляд на окна дома Ильи, там во всех окнах горел свет.
— Не иначе как Илья с фронту пришёл — догадалась Айгуль.
Свидетельство о публикации №222012901543
Начало: Скудара -1
Продолжение Скудара-52