Защемило сердце, все так неожиданно. Интернет сотрясался печальной новостью. Некролог был коротким.
«Наконец-то, сегодня, после долгих издевательств поклонниц и перипетий скончался всемирно известный и (по)читаемый блогер Чехов. Автор разнообразных произведений. ПСС 30 томов».
Дальше шло объявление. Прощание с профилем покойного, как завсегдатая заведения, состоится в «Пабе Сердца», тогда то. Захоронение состоится на местном, действующем в настоящий момент кладбище, по просьбе самого виновника торжеств, после окончания строительства трибун, всё пребывающим и пребывающим главам государств и правительств. Для интеллигенции и либералов будет сооружен сетчато-решетчатый загон с выпасом. Приближенным, олигархам и бомонду будут предоставлены бассейны, теннисные корты, вертолетные площадки и велодорожка. Будьте внимательны! Надлежащий порядок будут обеспечивать гвардия, местная полиция и различные службы, с необходимыми для данного случая средствами.
Как же так, ведь я хотела написать его прижизненный портрет. Ясный весенний день, легкий ветерок, запах сирени. Может лучше акаций? Светлый костюм, белая шляпа, парусиновые туфли, очки, усики, бородка. Рост 185 см. Это можно. А где взять внимательный взгляд и харизму? Дыхание и прикосновение рук? Чарующий голос и теплые слова? Пропустив это все сквозь себя. Ой, забыла, ещё мягкие волосы.
Я мышкой пробралась ночью через вентиляционную трубу в зал с профилем покойного. Был полумрак, смотреть не могла, сердце колотилось, будто хотело выпрыгнуть, туда, в дорогущий гроб с предметом моих вожделений. Интересно, сколько попилили на нем?
Присела на пол, боясь поднять взгляд на профиль, тайно мною любимого. Сколько же ему лет, если с 1860-го. Это тянет на возраст персонажей ветхозаветных, еще до Моисеевых времен. Пытаясь все это прочувствовать, не заметила, как крышка тихонько открылась и обитатель гроба, сел, свесив ноги через борт.
Мои прекрасные глаза, достойные кисти то ли Ван Дейка, то ли Эль Греко, привыкли к темноте и увидели его. Интерес рисовальщицы возобладал над страхом. Шепотом спросила, Вы? Я! Старчески хохотнув беззубым ртом, впавшими щеками, носом и глазами, объект натуры ловко выпрыгнул из гроба. Галантно прищелкнув каблуками покойницких туфлей, произнес, за неимением ничего другого, преподнесу Вам, дорогуша букет моих болячек на момент кончины.
Не красавец, конечно, но симпатяга. Вы ловки не по годам, я смущена, могу и покраснеть.
Букет состоял из чахотки, туберкулеза позвоночника и кишечника, дифтерита, геморроя, потери зрения, плеврита, нефрита и инфлюэнцы. Особым украшением были нестерпимые зубные боли. Составлен был лучшими докторами, в основном Боткиным и Вишневским.
Вы являлись обычно совсем другим, жизнерадостным и отзывчивым. Сказала бы, этаким франтом для окружения многочисленными поклонницами. От юных дев и до, самых престарелых. От почтенных замужних лесбиянок и до многодетных матерей. Из замужних и многодетных? Употреблял только одну, докторшу!
Смотрю на Вас, слушаю, и сердце тоскливо сжимается, зачем такое ценное содержание было заключено в такой хрупкий сосуд. Вы назвали меня милой дорогушей. Это намек? Как мне себя вести? А болячек не достаточно для понимания, как вести? Бежать надо от меня, теряя тапочки. Вы, бабы, так надоели, сил не было. Не мог избавиться. Решил, на том свете лет сто отсижусь, тихонько. Семь поколений вымрут как раз, подобно Моисеевым хождениям. И сяду за роман, за актуальные пьесы, сегодняшнего дня. Только явился, а тут Вы, мадам.
Я в Вас влюблена, можно сказать с детства. Вылепила Ваш образ, а не профиль! Хочу воплотить его в жизни. Если со мной были бы, не умерли бы таким молодым. Бабы, окружавшие, как пиявки кровь сосали и использовали Вас.
Как зовут то тебя? Софья! Зовите Соней! Ну, ну. Смотрите! Тогда зови меня Палычем. Хочу Антоном звать. На это право, кастинг ещё надо пройти. Давай Соня отматывать по пять лет назад, в мою молодость, может действительно найдется местечко и для тебя. Как то и состыкуемся. По крайней мере, тогда у меня еще зубы были, да и с оглоблей было все в порядке. Что такое оглобля? Узнаешь, как моложе стану!
Отматываем в 1899 год? Что там у тебя, Палыч было? Стал Марксистом по совету Толстого Льва Николаевича. Продал свои сочинения одному немцу Адольфу Марксу, издателю семейного журнала «Нива», а мировоззрением полевел в сторону другого немца Карла Маркса. Письма стал подписывать «Ваш Марксист». Состоялась премьера противоречивого «Вишневого сада», а впереди уже маячил успех «Дяди Вани» во МХТ.
Мне интересно, что с бабами? Пополневшую Лику в это время вниманием не баловал, пусть учится вокалу в Париже. В паб вбежала хорошенькая Наденька Терновская, дочь ялтинского протоиерея, а мне купил билет до Одессы, оперой побаловаться. Чмокнув Палыча прямо в губы, сообщила мне, а от очаровательной душечки Татьяны Толстой улизнул. А влюбленную гимназистку Оленьку Васильеву заставил корпеть над переводами его рассказов на английский язык.
Мы его просто спасли, тогда приехавшие в Ялту, а теперь откуда-то появившиеся в пабе Горький, Бунин и Куприн. Потом и от нас сбежал в Мелихово.
Так вот оно! Место для меня! Закричала я! Чем ты их лучше? Конечно, лучше! Палыч, не окрутила бы тебя вот эта некрасивая, похожая на рыбу, немка. Книппер Ольга, тоже закричала, я Чехова! А не рыба! Не просто рыба, а Чехонь! Вот твоё место! Ты обманывала Палыча с беременностью. Она попыталась вцепиться в копну моих прекрасных вьющихся волос. Палыч, ты арифметику плохо учил. Когда с ней в постельке баловался, она уже месяц, как беременная была. Ха-ха. Да, я тогда действительно, была по-настоящему беременна от Немеровича с Данченко в творческом, аллегорическом и метафорическом смысле.
Да я, ради «Дяди Вани» ограничивал даже личную жизнь. Бог свидетель. Ну, разве что разок побаловался подружкой сестры. Вот! Вот! А я девушка со средствами тогда была, заявила сама Мария Малкиель, ещё он, и ткнула пальцем, пригласил, как говорил, привлекательную и талантливую во всех отношениях Авилову, с детьми. Говорил, на булки с кофе. Что поделаешь? Заслужила благодарность за хлопоты по поиску моих ранних произведений.
Палыч, да вы, гнусный, мерзкий юбочник. Бабник! Кошмар! Нет уж, буду лучше на Вы. А я говорил! Они, что сами к Вам приставали? Соня, ищи лучше щелку. Куда встрять, во моё, спасение!
Меня душили слезы и обида. Эгоист! Эгоист! Ущипнула его. Повалил меня, упали прямо в гроб. Тут же в гробу, познала, что такое оглобля. Мои джинсы! Ой, молния лопнула! Надо ходить в юбках! С трусами справилась сама. Теснотища, не раскинуться. Не туда, стой, направила уже сама.
А, Вы мужчина! А, то!!! Больше ста лет воздержаний! А чем они дольше, тем и ощущения ярче! О-о-о! Что делать? Похолодела! Вдруг беременность, профиль профилем, но мало ли что? Профили не размножаются, они копируются, дорогая Соня, и расхохотался.
Давай отмотаем еще пять лет? Давайте. А там что? А вот милая Соня, что! Я побывал на Сахалине. Слышала? Нет, забыла или не помню. Вышли три известных рассказа «Володя большой и Володя маленький», «Черный монах» и «Бабье царство». Читала? Нет, забыла или не помню. Ну и ладно, ты для меня не читатель.
Вы про баб лучше, Ваших. В Мелихове дамскую эскадру пришлось распустить по причинам кровохаркания и острого геморроя. Лика Мизинова, я приезжала и уезжала только в сопровождении Игнатия Потапенко. Правда, в мой тридцать четвертый день рождения, 16 января, мы с тобой уединились в спальне, вспоминай Лика. Игнатий, как? А я в это время дежурил в кабинете? Какой я болван, думал, что в эти дни существования нашего союза, ты Лика и забеременела от меня? Но то был ко Дню Рождения Антона подарок, от нас с тобой, Игнатий!
Палыч, скажите, что в Москве Вы не попали в объятия известных лесбиянок Щепкиной-Куперник и Яворской? Да мы, всего лишь сделали фотографический портрет. Девушки с обожанием взирают на меня, а я, отвернувшись, смотрю в объектив. Фотография, правда, наделала много шума, получив название «Искушение святого Антония». С кем путались? Палыч, да тебе просто не везло с женщинами. А может и с девушками тоже?
Может быть. Зато, в Ялте стало хорошо. В одиночку спал, курить бросил, пил мало, но потом, одолела скука. Познакомился со своим коллегой, ялтинским врачом Срединым, таким же чахоточным, как и его пациенты. Если в ком и нуждался, то лишь в Суворине, тогдашнем моем издателе. Правда, как-то мирно отобедал у Лаврова и выпил пять рюмок водки, а также «мадеры, белого, красного, игристого, коньяку и ликеру» под тосты о литературе и здоровье.
И вот, что интересно. Интеллектуалки не вызывали желания, а с красавицами скучал. А это у Вас не новый вид цинизма? Я где-то слышала, что мечтали о собственном доме и о собственной жене, а не чужой.
Ладно, изволь, женюсь. На мне? Правда? Ой! Я захлопала в ладоши. Но мои условия: все должно быть, как было до этого, то есть жена должна жить в городе, а я в деревне, и буду сам ездить. Счастья же, которое изо дня в день, от утра до утра, - не выдержу. Обещаю быть великолепным мужем. Но от того, что женюсь, писать лучше не стану.
Пойми Соня правильно, всякий новый роман, становится помехой для свободы, как личной, так и творческой. Подобно Толстому, в глубине души согласен с Шопенгауэром в том, что под напором чувственных желаний мужской интеллект слабеет и заставляет его обладателя преклоняться перед женщиной.
Вы не правы! Убедить? Настоящая женщина, понимающая и любящая мужа, конечно, это большая редкость. Но я согласна, с Александром Сергеевичем, все бабы дрянь, одна прекрасна, у каждого своя.
Меня устраивает такой взгляд, на женщину. В абстрактном смысле, в том числе и на меня, как на антихриста. То есть на женщину, как на совокупный продукт природы, включая все живущих на Земле, всех живших в историческом смысле на планете, плюс тех, которые будут еще рождаться и жить.
Согласитесь, противоположность Христу, как мужчине – это женщина! Согласны? Христос, он только один, единственный и неповторимый. Противоположность одному – это великое, бесчисленное множество. Вот тебе и доказательство.
Какую мысль, желание они родят? Консолидированную, общую! Не смогут вообще! А если и смогут, только бесовскую.
Ларс Фон Триер, знаете такого? Нет, не знаю, может и забыл. Палыч, а Вы похожи на меня. Соня, между нами не должно быть похожестей, - будем грызться. Так вот, Триер сумел это показать в фильме «Антихрист». Так кто анти Христос? Поняли? Мы, бабы, все вместе взятые!
Палыч вскрикнул, не хочу в гробу, схватил меня и бросил на диван в концертном зале. Препятствий, тому, чем мы занялись, по крайней мере, ниже пояса у меня, уже было. Липкий и холодный диван не давал насладиться в полной мере. Помимо хлопающих встречных ударов наших тел и чавканий, я еще прилипала и отлипала с мерзким звуком в такт, несколько грубоватым движениям Палыча.
Кончая, он конвульсивно задергался, и прохрипел, все, я для тебя Антон! Ура! Я прошла кастинг! Чем могла ответить? Конечно, только с шипящим выдохом. Милый! Я готова разделить с тобой свою судьбу.
Хочу свой угол, с тобой, женой, без дрязг и суеты. Триер умница, Пушкин тоже. Каждая женщина в отдельности, неповторимая, уникальная, не похожая ни на одну другую, не может быть антихристом. Тем более вот эта, которая моя!
Антон, а что было десять лет назад? Да, помнится, попалась одна 19-летняя, лечилась у меня и великолепно кокетничала ногами. Такое умение, не раздеваясь и, не задирая их, внушить ясное представление о красоте бедер. Хористки были откровеннее, но я их как-то не употреблял. Чувствовали они себя прескверно. Голодали, из нужды. И пахли потом, как лошади.
Совсем заработался и забыл про женский полонез, да и денег жалко было. А были дела, куда как плохи! Месяца два уж не до того. С одной бабой никак не вязалось, хоть и много случаев представлялось. Представь, так и не оплодотворил. Все инструменты имею, а не действую - в земле талант. Женщины, которые возбуждали, совсем не нравились.
Антон подсел ближе и обнял меня чуть ниже талии. Ты знаешь? Бежал от всего этого на Сахалин. Обычно русский писатель отправлялся в Сибирь не по своей воле и с билетом в один конец. Добровольцев, желающих наведаться туда ради исследований, до меня не находилось и это несколько реабилитировало меня в глазах либералов.
По пути туда не было ни мяса, ни рыбы; молока не найти, только обещали. Зато водка есть! Русский человек большая свинья. Если спросить, почему он не ест мяса и рыбы, то он оправдается отсутствием поставок и путей сообщения, а водка есть даже в самых глухих местах и в количестве, каком угодно. Антон, но теперь совсем другое дело. Хихикнув, а ты уверена?
Сахалин заметно влияет на утрату уважение к властям и к сильным личностям, и предпочитает непорочную природу порочному человечеству.
Тяжело все это. Мрачноватой жизнь твоя была без меня. Чувствуешь? Не с кем поговорить о литературе, говорить можно только о литераторах. Все скучно и досадно. Катишь Немирович-Данченко, скучающая без мужа, часами болтала о чепухе. Пытался скрываться от гостей в спальне, потом перебрался в Гурзуф, но и это не помогало.
Участвовал в холерной эпидемии, лечил бедноту в деревнях. Все бесплатно. Вкалывал всю жизнь, содержал всю семью Чеховых, оплачивал их долги. Каким-то людям, даже и не помню, помогал. Как и чем?
Соня, без газет в тот момент можно было впасть в мрачную меланхолию и даже жениться! Антон! А на ком? Все твои дамы могли иметь успех разве, что на холстах, да на простынях. Как рисовальщица говорю. Даже Толстые, Татьяну, может действительно любившую тебя, не выдали бы. У них ты за плебея проходил! Итог, каков?
В театре накалялись страсти. Открыв сезон, актеры решили, что им необходим шумный успех. Получили его в день премьеры горьковской «На дне». Триумф пышно отметили в Эрмитаже ужином с коньяком и цыганами. Горький, я тогда охотно уже посвящал всех в подробности моих амурных похождений, и даже явился на праздник, хотя и с потрепанным на вид, но доказательством, а покинул это сборище довольно рано. Под утро по неизвестной причине разгорелся скандал с битьем посуды и потасовкой, в которой досталось больше всех мне, Савве Морозову. И за что?
А вот за что! Пьеса стала потрясением для московской публики и резко сместила влево политическую ориентацию Художественного театра. Спектакль принес прибыль! В труппе назревал раскол. Ты, Савва и твоя, а может и Горького, Мария Андреева желали наполнить репертуар революционными пьесами, которые давали хорошие сборы. Им в противовес, мы, Станиславский и Немирович-Данченко хотели ставить спектакли, представляющие художественную ценность, и завершили зимний сезон пьесой «Три сестры», с восторгом встреченной публикой. И конечно, без прибыли.
Был ещё и финал! Милая Соня! Я, почти теряя сознание, ещё и «милая». Отвлекался от мыслей о смерти, обдумывая новую пьесу, в конце которой ее герои оказываются на затертом льдами пароходе под северным сиянием. Еще родился сюжет рассказа: богатые постояльцы отеля собираются в столовой, предвкушая сытный ужин. И не знают, что повар неожиданно скрылся в неизвестном направлении.
В два часа ночи проснулся в бреду, несмотря на принятую дозу хлоралгидрата. Привиделся тонущий моряк, племянник Коля.
Согласно врачебному этикету, Швёрер, проверив у меня пульс, велел подать бутылку. Я приподнялся на постели и вроде громко произнес: «Ich sterbe» (Я умираю). Выпил бокал до дна, кажется, улыбнулся и со словами, давно не пил шампанского, повернулся на левый бок и тихо уснул.
Панегирик? Давай Горький! Алексей Максимович. Я так подавлен этими похоронами, на душе гадко, кажется, что вымазан какой-то липкой, скверно пахнувшей грязью. Над могилой ждали речей. Публика влезала на деревья и смеялась. Ломали кресты и ругались из-за мест, громко спрашивали: Которая жена? А сестра? Посмотрите - плачут! А вы знаете, ведь после него, показывая на Антона, ни гроша не осталось, все идет Марксу.
Шаляпин заплакал и стал ругаться. Бедная Книппер? Да, она получает в театре десять тысяч. И для этой сволочи, он жил? И для нее работал? Антон, я и говорила, стерва она. Чехонь!
Зря вы все так, они мои герои, люди разные и разнообразные, не то, что у Татьяны Устиновой. Её герой не скажет: Хорош божий свет. Одно только не хорошо: мы. В детство не хочешь? А что там? Много жестокости. Давай в другой раз. Ну, как, совпадаю с твоим Чеховым, придуманным? Могла бы ты стать такой, какую сама себе придумала?
Что скажешь, Соня? Соня! О чем задумалась? Да, так. Найди себе нормального мужика из рабочих, электрика или экскаваторщика, с крепкими руками и мозгами, не писателя, а еще хуже того, поэта или художника. В семье достаточно и одного творческого работника, тебя. Нарожаешь детей, для них и мужа, будешь рисовать, выставлять и продавать в этом пабе картинки. Пойдешь вверх? Будь осторожна, там зависть, интриги, ненависть и пройдохи всех мастей. А так будет тыл, семья. Для начала выброси из головы меня, и вот этих принцев, которые из Алых Парусов Грина.
Чирикнул мобильник. СМС. Антон, к гробу, из-под подушки выхватил мобильник. Закричал, всё, построили трибуны, минут через пять, десять, начнется со мной прощание. Запрыгал на одной ноге, надевая покойницкие штаны. Беги, а то заметут ещё. Я закричала, где джинсы? Как же я на людях, то! Схватила, одела, черт. Пуговица, хорошо цела. Ладно, буду ходить, прямо, вперёд не наклоняясь. Мужики ходят же с не застегнутой ширинкой.
Он смеялся, ладно спрячусь еще лет на 20. А ты подумай, связываться, ли со мной? Видеться здесь будем! Думай только про «Вперед», ты молодец, справишься! Раздался шум голосов. Антон! Антон! Мой ли? Прыгнул в гроб и захлопнул крышку. Решила, отсижусь в туалете и смешаюсь с публикой. Но тут опять открылась крышка гроба, хохочущий Антон с криком, а трусы? Бросил их и, они повисли на крючке с известным бюстгальтером. Какой ужас? Забыла про трусы! Закрылась в туалете! В темноте, без света. Может, увижу небо в алмазах?
Использованы мотивы из книги Д. Рейфильда «Жизнь Антона Чехова»
Подписывайтесь на канал!