Декабрьским вечером, налив горячего чая, Даша задумчиво обводила взглядом намытую, настиранную, наглаженную квартиру. Три дня уборки, чистка мебели – несмотря на стертые колени, на огрубевшие от химических препаратов руки, результат радовал женщину.
В одной из комнат, уютно свернувшись и сладко посапывая, спала ее дочь Алина. По подушке разметались волнистые, белокурые волосы девушки, лицо ее было спокойно, расслаблено, видимо, снилось что-то хорошее. Новые шторы, только что украсившие зимние окна, озорные фонарики, обвивающие цветы на подоконнике создавали теплое предрождественское настроение. Даша подошла к кровати Алины, нежно подогнула одеяло дочери, поцеловала ее.
Завернувшись в мягкий, пахнувший свежестью лаванды, плед, забралась в кресло, подогнув под себя ноги. Ароматный чай взбодрил ее, по усталому телу побежала горячая, добрая волна. Она обвела глазами квартиру, ее окружали любимые вещи, ее окутывал своим теплом родной дом. Дом – это ведь крепость? Это ведь прибежище от всех бурь и невзгод. Разве нет? Еще недавно у Дарьи были ответы.
Заканчивалась эта ужасная неделя. Хотелось, чтобы вместе с ней ушли и жуткие, сводящие ее с ума, воспоминания.
Вдруг она вздрогнула, принюхалась. Сердце замерло и похолодело. В аромате чистоты уловила слабые, но отчетливые, неприятные нотки. Надеялась, что ошиблась, вдохнула воздух и расстроилась. Опять почувствовала навязчивый запах гари. Нет, сколько бы она не намывала полы, стены, сколько бы она не перестирала вещей, этот смрад никуда не исчезал. И хоть глаза видели сияющую, уютную картинку праздничной квартиры, тяжелый запах вновь и вновь погружал ее в ад пережитых дней.
То утро началось, как обычно, со скандала. Дочь проспала в школу. Подростки в одиннадцатом классе излучают не самые радужные эмоции. Настроение у матери и дочери было скверное. Вечером они поругались. «Мам, я уеду к Кате на все выходные!» В ушах так и стояли требовательные, категорические нотки. Все увещевания матери про взрослое отношения к учебе, про приближающиеся ЕГЭ не имели никакого толка. Девушка непримиримо стояла на своем. «Упрямая и своевольная, если завалишь экзамены и не поступишь на бюджет, я за учебу платить не буду! В моем доме ты будешь жить только по моим правилам!» - в сердцах кричала тогда Даша дочери.
«Ты тиран! Тиранишь меня, брата, папу! Если бы я могла жить одна, я давно бы ушла из твоего дома и от твоих правил!» Слова дочери резали, кромсали Дашу наотмашь. Восклицательным знаком этой тирады стал мощный хлопок Алининой двери в комнату. Стеклянные двери задрожали, зазвенели, но выстояли.
«Неблагодарная!» Какой матери приятно было бы это слышать? В качестве протеста дочь не поставила будильник в школу. И, естественно, проспала. Постель, как всегда, осталась неубранной. Чашка и крошки на столе – мама уберёт.
По дороге на работу Даша мучилась вопросом, почему так сложно разговаривать с дочерью, почему все воспринимается в штыки, любое слово, любое предложение. Офис был недалеко от дома, всего в каких-нибудь минутах пятнадцати спокойной пешей прогулки, поэтому, не найдя быстрых ответов, она переключилась на рабочие вопросы и, по обыкновению, завязла в них.
Клиенты, звонки, отгрузки, заказы – суета отвлекла от грустных мыслей, Дарье некогда было подумать об утренних размолвках. В разгар этого сумасшедшего рабочего дня и вклинился неожиданный телефонный звонок соседки.
Даша вообще мало общалась с соседями, ее бурлящая, вечно несущаяся куда-то жизнь, позволяла только поздороваться с ними кивком головы на лестнице. Лишь с Юлей поддерживала приятельские отношения, та тоже оказалась таким же шальным ветром и с такой же бурлящей через край энергией, мимо которой пройти было просто невозможно.
Поэтому, когда Даша увидела Юлин звонок, то сразу же подумала, что случилось что-то неприятное, как будто спинным мозгом почувствовала беду – та по пустякам не звонила. И предчувствия не обманули.
– Дарья, ты или Николай не дома случайно? Нет? Срочно, бегите в квартиру к Татьяне Павловне, ну помнишь, профессорша, божий одуванчик, с вечно зализанными волосами, она живет под нами на 2 этаже. Мама позвонила, запах гари почувствовала, спустилась, а у той дверь нараспашку, бегает в панике, стол на кухне загорелся. Я пожарных вызвала, надо помочь старушке потушить, она после инсульта, сама с испугу не справится. А Алинка твоя пришла из школы? Пусть из дома выходит на всякий случай.
В тоже мгновение, как Даша произнесла слова «у нас в доме» и «пожар», машинально повторив их за Юлей вслух, Коля уже вылетел из офиса, поскальзываясь и на бегу накидывая на себя куртку. Он как раз был у Даши на работе, иногда заезжал пообедать вместе с женой.
– Огнетушитель возьми!
Куда там! Коля уже скрылся за поворотом. Не одеваясь, Даша бросилась вслед за ним в декабрьскую пятнадцатиградусную стужу.
– Огне-туши-тель!
Услышал, вернулся. Ударил Дарью таким взглядом, что она словно физический толчок почувствовала, у нее что-то в душе оборвалось, страшно даже стало. Ни слова не говоря, муж схватил миниатюрный огнетушитель и полетел спасать дом, старушку…
Даша вернулась на работу. Колин взгляд не давал ей покоя. В голове нарастал шум из миллиона мыслей: где Алина? Она, наверное, на курсах ЕГЭ. Вряд ли она дома. Да нет! Все будет в порядке! Какой ужас, опять пожар! Это мне снится? Нет, это просто дурной сон! А как же пользоваться этим огнетушителем? Хоть бы Коля не обжегся! Господи, какой у него был взгляд! Ведь полезет в самое пекло!
Обуреваемая такими тревожными мыслями, Даша не могла сидеть и спокойно работать. Схватив сумку и куртку, она побежала вслед за Николаем. Выскочив на улицу, Даша неожиданно почувствовала запах чего-то горелого, или ей померещилось? Поворот – и она вдруг увидела клубы дыма, струями размазанные по небу в стороне ее дома. Вот что поразило Колю, вот почему у него был такой взгляд. Это были паника, дикий страх. С этого мгновения что-то в голове у Дарьи щелкнуло - часы, минуты, жизнь понеслась по каким-то другим, неведанным правилам.
Телефон в руке автоматически набирает Алину. Дочь болтает, конечно, с кем-то, линия занята. Но мать упорная, ждет, дозванивается. Наконец, родной голос:
– Алло, мам?
– Дорогая, ты где? В школе?
– Нет, дома, только что пришла.
– Срочно выходи на улицу! Бегом! Там что-то загорелось у соседей! Нет, сначала зайди ко мне в комнату, возьми у меня в спальне в правой тумбочке документы. Срочно! Милая!!!
– Хорошо мам, где? Где? Где? В какой тумбочке??? – голос дочери стал напряжённее, речь отрывистей и быстрее, Даша передала Алине свою тревогу и заразила ее. Было слышно, как дочь задышала в трубку и бегает по квартире, собирается и ищет документы. – Я все взяла мам, я выхожу. МАМ! А там дым! Стеной, мне ничего не видно! Мааааам, мне не выйти!!!
Дарья уже видит свой дом. Огромные клубы дыма врезаются в небо. Там ад. Это уже понятно без слов. Даша чувствует, как мертвеет у нее сердце, как оно останавливается и перестает биться.
Телефонная связь обрывается. Но поддаваться панике нельзя! У нее в этом доме ребенок, ее солнышко, ее жизнь. Мать на бегу звонит пожарным, нервные пальцы набирают 03, 02, потом только нужные 01. Уже не говорит, кричит, задыхаясь и сбиваясь в трубку:
– В квартире по адресу улица *** пожар! Мой ребенок не может выйти из дома, дочь заперта на третьем этаже в квартире. Скорее! Срочно! Спасите! Умоляю!
Дарья слышит звук сирен, но видит, что пожарная машина едет по другой улице и совсем в другую сторону. Но она бежит только вперед, к своему ребенку. Ничего не видя вокруг. Пытается дозвониться, но никак дозвониться до дочери не может. На бегу вытаскивает из сумки ключи от квартиры. Вот и ее дом. Из окна, черного и пустого как глазница без самого глаза, огромные языки пламени и черного дыма вырываются вверх.
Парадная дверь нараспашку. Даша, перепрыгивая ступени, влетает на второй этаж, дверь в квартиру Татьяны Павловны открыта, огонь бушует у нее на кухне. Аккуратная квартирка пожилой профессорши выглядит как преисподняя. Пламя вырывается на лестничную площадку, но Дарья не чувствует страха, ей надо вперед. На третий этаж, в свою собственную квартиру, там ее ребенок. На ступенях валяется огромный мешок. Даша перепрыгивает его, не обращая на него никакого внимания, и влетает в черноту. Плотную, непроглядную, страшную. Она даже не добралась до пролета между этажами. Что это? Вдохнула. Закашлялась. Сажа, гарь, копоть черной стеной окружили и поглотили ее.
Даша спускается обратно, на второй этаж, там есть воздух, там можно дышать. Пытается включить фонарик на телефоне. Огненная геенна пытается дотянуться до нее своим пламенем, желая вырваться из квартиры и уничтожить все вокруг себя. Даша вдруг понимает, что мешок, который она так лихо перепрыгнула, когда приступом пыталась попасть на свой этаж, оказывается вовсе не мешок. Это лежит Татьяна Павловна, перевернутая вниз лицом. Ее седые, всегда зачесанные в пучок волосы, сейчас разметались по лестнице и выглядят как серые грязные нити, разбросанные по полу.
Но думать некогда, второй раз Даша пытается добраться до своего этажа. И… не может. Закашливается так, что понимает – еще один глоток этой черноты, и она упадет в обморок.
Так хочется на свет, на воздух. Она растерянная и раздавленная бежит вниз, надо позвать на помощь! Надо что-то придумать. Где же муж?
На улице толпа зевак, любопытные глаза смотрят на нее как на героиню какого-то приключения. Все ждут и наблюдают. Несколько десятков рук снимают на андройды, айфоны, айпады эффектные и яркие кадры огненного шоу.
Но Дарья не обращает на них никакого внимания, захлебывается кашлем, отплевывается гарью, подышав свежим воздухом, закашливается опять. Если ей, вдохнувшей только два раза этой мучительной черноты, так плохо, то что же сейчас с дочерью? Боже, об этом даже думать невозможно! Ошалевшими от страшных мыслей глазами оглядывается вокруг.
И видит… надежду! Огромные, в касках, в специальных костюмах мужчины – словно существа с другой планеты, подбегают к ней, забегают в парадную.
– Дочь! Ребенок! У меня на третьем этаже заперт ребенок в квартире! – Дарья даже не слышит своего голоса, кажется, что она объясняется с пожарными глазами, пытаясь передать весь ужас, который она только что увидела.
– А где окна квартиры? – огромный бородатый мужчина краток и сосредоточенно спокоен.
– С другой стороны дома, пойдемте, пойдемте скорее.
Обогнув дом, Даша видит свою дочь, выглядывающую из окна:
– Мамочка! Я здесь не волнуйся, у меня все хорошо.
– Доченька! – слезы застревают в горле и не могут вылиться из глаз. Она может только стонать. Коля оказывается рядом и подхватывает оседающую на снег жену.
– Доченька, родная!
Подняв голову, прямо над горящей квартирой Даша видит Ольгу Владимировну, маму Юли, которая еле дышит в открытое окно. Клубы дыма периодически скрывают ее и в этот момент у Ольги Владимировны, наверное, вообще нет воздуха.
Даша очнулась от воспоминаний. В кресле, дома. С чашкой уже остывшего чая. Сейчас, когда все уже закончилось, даже поверить невозможно, что вся ее квартира, и там, где она сейчас сидит и пьет чай, была наполнена серым дымом, было не видно ни стен, ни предметов. Хорошо еще, что Алина успела накинуть куртку, когда собиралась выбегать из квартиры, а то не по-декабрьски трескучий мороз не пощадил бы девочку. Сложно осознать, что дышать ее дочь могла только в открытое окно, а всего в шаге от него жизни в квартире уже не было.
Любимый дом нежданно стал для Алины западней, тюрьмой, который не защищал, а пытался выжить девушку наружу. Сердце сжалось от жутких мыслей и кошмара, который пережил ее ребенок.
Даша вспомнила лицо Ольги Владимировны в облаках дыма. Глаза пожилой женщины были напуганы, но истерики, паники не было. Она пыталась дышать через полотенце, было видно, что это ей удается с большим трудом.
И ведь что странно и страшно, Даша про нее совсем не думала в тот жуткий момент. Видела ее распахнутые от ужаса глаза, которые тонули в клубах дыма, видела ее лицо, черное от копоти с прижатой к губам тряпке. Видела ее глазами, а сердцем видела только дочь. Свою дочь. И больше никого.
– Даша, Даша! Я тут! Очень сложно дышать! – Ольга Владимировна кричит Дарье, та, будто очнувшись, видит соседку впервые.
– Ольга Владимировна, не волнуйтесь, сейчас вас спасут! – крик женщины отрезвляет Дашу, заставляет ее отключиться от своих мыслей. И к пожарным, - Бабушка! У нас на третьем этаже бабушка. Ей нечем дышать!
У Даши в голову лезут самые бредовые идеи: надо накидать матрасов и попробовать спуститься по простыням. В фильмах же получалось! Алина спортсменка, она сможет. Лазали же они по канатам на физкультуре. Главное покрепче связать простыни и очень важно за что-то их зацепить, чтобы надежно, чтобы не сорвалось. И покрывало, надо растянуть внизу покрывало!
– Доченька, где ты?! Я должна тебя все время видеть!
– Мамочка, я никуда не ухожу. Не волнуйся, я очень люблю тебя. Все будет хорошо, со мной ничего не случится! – девушка смело, без паники уговаривает Дашу успокоиться, как будто это матери нужна помощь, а не ей. Нет ни истеричных нот в голосе, ни нервных воплей – удивительно, но в этой ситуации дочь поддерживает мать, как только может. И сложный характер куда-то пропал. И вечное желание спорить и делать все наперекор. Любовь, такая, какая она есть. Обнаженная, ничем не прикрытая.
А пожарные тем временем работают. Коля и еще несколько мужчин отгоняют свои машины, а одна так и остается стоять под этим страшным окном. На нее летят искры, льют воду, но уже ничего не исправить. Огромный шланг заливает адское пламя и пытается сломить ход разыгравшегося уже не на шутку пожара. Слышится вой сирены, подъезжает вторая пожарная машина, ребята тащат лестницу. Только в эту минуту Дарья понимает – спасение близко. Все будет хорошо.
– Какая у вас квартира, это третий этаж? – пожарные не теряют даром время. Каждая минута на счету.
– Ключи! У меня есть ключи от квартиры.
– Давайте, – краткие, четкие реплики. Каждое движение выверено и слажено. Одни заливают пожар, другие спасают людей. Усталые лица, сосредоточенные глаза. А ведь, по сути, обыкновенные ребята, которых дома ждут мамы или жены, вкусные обеды и теплые постели. Зачем им рисковать своей жизнью? Зачем подвергать себя этому ужасу?
Но как хорошо, что они есть! Эти парни! Сейчас это совсем не мальчики, это мужчины, на которых смотрит около ста глаз. Одни с восхищением и восторгом, другие с завистью и удивлением. А несколько человек – с надеждой, безграничной надеждой!
И вот уже на третий этаж по хрупкой лестнице лезет пожарный. Неудобный костюм не мешает его привычной, ловкой поступи. Для него это работа, может даже ежедневная, может даже не самая страшная, какую он выполнял в своей жизни. Для Даши – он сейчас центр вселенной! Герой! От которого зависит жизнь ее дочери. По-другому сложно назвать человека, пытающегося спасти чью-то жизнь.
Еще секунда, и пожарный уже на 3 этаже, в квартире Юли и Ольги Владимировны. А из окон их квартиры начинает неистово валить дым. Страшное зрелище.
– Доченька, только смотри на нас, не уходи! Мы с папой с ума начинаем сходить, если не видим тебя.
– Мамочка. Все хорошо. Я никуда не денусь. Мне не страшно, – Алина подбадривает мать, как только может, сама не понимая, насколько это сейчас нужно Даше.
Они стоят вместе с мужем под окнами и ждут. Пожарные работают. А сердца родителей бьются неистово, неровно. То замирая от страха, то колотясь от ужаса. На Колю тяжело смотреть, весь побелел, всклокоченный, распахнутый. Мужчина, который привык все и всегда решать в своей семье сам, держать под контролем любую мелочь. Сейчас растерян как ребенок. Готов подставить свои руки, чтобы Алина прыгнула прямо к нему в объятия. Готов отдать себя целиком и полностью, но как? Как отдать? Сейчас он бессилен. И осознание этого бессилия – страшная сила.
– Доченька! Где ты??? – Даша вдруг не увидела в окне Алину, внезапно девушку окутала густая дымовая завеса, и мать силилась, но никак не могла разглядеть ее очертания. – Что же это такое! Девочка моя!
Николай пытается дозвониться до дочери по телефону, а Дарья уже бежит к подъезду. Надежда, что может быть, оттуда выведут ее ребенка, придает ей силы.
Да! Вот и они, доченька в розовой курточке, вся в саже: и лицо, и руки, и одежда. Но живая!!! Живая! У нее на голове пожарный шлем, без него бы она не преодолела этот злополучный пролет между этажами.
Ее на руках несет герой! Небритый парень, лет двадцати шести, не более. Лишь складки на лбу говорят о его непростой, временами опасной для жизни работе, которая, скорее всего, состарит его раньше времени. В глазах изнервничавшейся матери он не просто пожарный, а божество, силач, несгибаемый Геракл.
Дарья кидается к дочери, целует ее. Потом к пожарному, поцелуи, слезы, слова благодарности, трясущимися руками обнимает его. Так, наверное, встречала с войны своих мужиков Родина, умывая слезами и поцелуями.
Спасены! Ольга Владимировна и Алина с испуганными лицами, но рядом, живые! Выбрались из своего невольного и неожиданного заточения. Подбежал Коля. Обнял своих девочек. Мокрое от волнения лицо, встревоженные, напряженные глаза сменяются радостью и любовью.
Подходят врачи и ведут Алину и Ольгу Владимировну в машину скорой помощи.
– Татьяна Павловна! Там старушка, там старушка лежит на втором этаже, она профессор, преподаватель в институте, ей нужна помощь! – Даша только сейчас вспоминает о бедной женщине, которую она видела в парадной. – Посмотрите, пожалуйста, что с ней. Я забыла вам сразу сказать!
– Да мы знаем, – врач опускает глаза, – не волнуйтесь. Ей, к сожалению, уже ничем нельзя помочь.
Вот так. Как у всех по-разному начиналось утро. И как у всех по-разному заканчивается этот день. Слова застревают у Дарьи в горле. Часы и жизнь возвращаются в свой привычный ритм.
Из машины скорой помощи вышла Алина.
– Мамочка! Пожарные – такие красивые мужчины! Мам, это что-то! Я поняла, зачем нужно убирать свою кровать! Мне так было стыдно, что ко мне в комнату пришли мужчины, а она не прибрана! - восторг и простодушие дочери были такие искренние, что Даша улыбнулась, прижав дочь к себе.
– Люблю тебя! Даже в такие минуты тебя не покидает чувство юмора! – мать восхищенно, с нежностью смотрела на дочь.
– Мам, представляешь, они приходят и спрашивают, а где же ребенок? А я и отвечаю – Я! Я – ребенок! – Даша счастливо захохотала, крепко прижимая мать к себе. Искренность ее семнадцатилетнего юного сердца подкупала и снимала напряжение этих страшных пережитых часов. Задышалось легко и радостно. Беда прошла стороной, не коснувшись этих лучистых, молодых глаз. Вся в саже, грязная, но веселая Алина снимала своими шутками боль с маминого сердца, отогревая и оживляя его своей любовью.
– Мамочка, со мной все в порядке. Все хорошо! Я могу ехать на курсы, я даже взяла свои учебники.
– Доченька, разве ты сможешь сейчас учиться? Никакая наука сейчас тебе в голову не пойдет, нужно ли? – Даша испугалась, что ей опять предстоит разлука с дочерью. Оторвать от своего сердца ребенка после страшных пережитых минут было выше материнских сил.
– Мам, мне надо отвлечься, я должна переключиться. Поеду. Ты не волнуйся, буду тебе отзваниваться каждые полчаса.
– Милая, ну что ж, надо так надо, – пришлось отпустить сознательную дочь на занятия.
А соседей из парадной все выводили и выводили. Оказывается, почти в каждой квартире были люди. Даше даже стало немного стыдно, ведь она утром здоровалась с одной соседкой, когда та поднималась из магазина по лестнице. Даша знала, что она тоже дома, но ни о ком, ни о ком, кроме своей дочери, она не думала. Обо всем забыла.
Новый народ подходил и останавливался. Случайные люди еще толпились вокруг дома, расспрашивая более сведущих о происшествии. Приключение превращалось в историю, дополнялось новыми фактами и вымыслом.
Еще долго, почти до самой ночи не пускали жителей в свои квартиры. Дом был старым, дореволюционным, пожарным пришлось проверять, не пошел ли огонь дальше, по перекрытиям. Людей с первого этажа, чьи квартиры были затоплены, разместили в соседней школе. У многих не было света, газа, тепла.
Даша кинула взгляд на забор, одинокий, всеми позабытый огнетушитель валялся в снегу. Каким маленьким и беспомощным казался он после этих событий, перевернувших будничный день людей, предоставив их во власть стихиям: как бы зависшими между небом и землей, между беспощадным огнем и спасительной водой.
Возвращались в свою квартиру уже поздно вечером, дождавшись дочь с занятий. Николай встречал своих девочек у подъезда, он попал в квартиру раньше и пытался намыть ее, убрать первую, большую грязь.
Даша и Алина смело вошли в парадную. В лицо сразу ударил жесткий смрад гари. По ступенькам они пошли бодро, но приближаясь ко второму этажу, обе, не сговариваясь, стали замедлять свои шаги. Движения стали неуверенные, заторможенные. На лестнице еще работала полиция. Тело Татьяны Павловны было закрыто простыней, его еще не увезли. Старушка лежала на грязном холодном полу, между пролетами. Матери с дочерью предстояло пройти через этот пролет, между вторым и третьим этажами, тот самый, который Даша не могла преодолеть, пытаясь несколько раз подняться к дочери.
Дарья всхлипнула. Женщина-следователь повернулась в их сторону.
– Прошу не устраивать здесь истерик. Тоже мне, актрисы нашлись.
Из груди матери вырвался то ли смешок, то ли всхлип, один раз, другой… Эмоции накрыли волной такой силы, что сбили с ног. Сейчас предстояло преодолеть тот путь, который не пустил ее днем к дочери. Рыдания, не сильно отличающиеся от истеричного смеха, начинали захлестывать Дарью, весь ужас прожитого дня встал у нее пред глазами, не давая сделать ни шагу. Перед ней как будто опять появилась черная, непроглядная стена, преодолеть которую мать была не в силах.
Дарья сползала по рукам мужа, поддерживающего ее. Подняться на следующую ступеньку у нее не получалось, ноги не слушались. Пережитый ужас парализовывал. Скрюченное от рыданий тело замерло в неестественной позе. Резкие слова следователя не могли подстегнуть раздавленную страхами дня женщину. Кричать на нее было бесполезно и бессмысленно, двигаться она не могла.
Коля подхватил жену на руки и широкими быстрыми шагами, не оглядываясь на погруженных в свое дело полицейских, пролетел второй и третий этаж, внес любимую в квартиру. Алина, смелая и сильная неслась за отцом, перепрыгивая через две ступеньки по лестнице. Откуда только силы взялись.
Дом встретил таким же тяжелым духом, какой был и на лестнице. Все те же стены, те же предметы, что и утром. Но за этот короткий промежуток времени он стал каким-то чужеродным, неуютным, даже враждебным. Странное, неприятное чувство никак не давало Даше вернуться душой и сердцем домой. Она ходила по комнатам, рассматривала их и никак не могла найти себе места.
Ух! Дарья встряхнула головой, пытаясь разогнать от себя воспоминания того бесконечного дня. Но они, не отпуская, преследовали ее. В тот вечер с бутылкой водки в гости пришли соседи, Юля с мужем и матерью, Ольгой Владимировной. За этот день чужие друг другу люди сроднились, казалось, на всю оставшуюся жизнь.
Вспомнилось, как на следующий день Алина пошла в школу, а уже на втором уроке Дарья услышала голос дочери, та позвонила ей по телефону:
– Мамочка, я не могу учиться, я не слышу и не понимаю, о чем говорит учитель. У меня все время текут слезы, я не могу сосредоточиться и ответить ни на один вопрос.
– Доченька, надо взять себя в руки, ты же вчера даже на курсы смогла пойти. Нам надо быть сильными.
– Мам, я смотрю на весь класс и вдруг начинаю понимать, что сегодня я могла бы не прийти в школу и моя парта была бы пуста. И, может быть, моего отсутствия сначала бы никто и не заметил. И никто не стал спрашивать, что случилось, где Алина.
– Доченька, какие тяжелые мысли. Я понимаю, у меня также, ко мне заходят люди, их срочные заказы мне уже не кажутся такими срочными, такими важными, как казались еще два дня назад. Это история изменила нас, но на время. Все скоро войдет в свое русло, жизнь продолжается, нам надо работать дальше. У меня клиенты, у тебя скоро выпускные экзамены. Мы не можем позволить себе расслабляться.
– Мамочка, я попробую. Я позвонила Кате, она прямо из института сейчас едет ко мне, поддержать меня.
– Хорошо, доченька, это очень хорошо, что твоя подруга в такой сложный момент будет рядом. Постарайся на уроках отвлечься от грустных мыслей, переключиться.
Через час Алина опять позвонила матери.
– Мамочка, можно я уйду с Катюшей сегодня из школы пораньше, я все равно не могу учиться, она уже приехала и зовет меня к себе домой.
– Дорогая, но сегодня у тебя очень много важных предметов, сейчас каждая минута важна. Может, вы на уроках посидите вместе с Катей, а потом пойдете к нам?
– Мам, дома так неприятно находиться. Я не хочу домой, я не хочу быть в школе, я не знаю, что мне делать… – в трубке что-то зашуршало, застонало, Дарья почувствовала какую-то суету и заминку. Вдруг в телефоне раздался эмоциональный голос Катерины.
– Дарья Вячеславовна, отпустите Алину ко мне, пожалуйста. Ей очень нужно отдохнуть, отвлечься. Вам же ее не понять, вы же не были в той квартире. А Алина пережила такой стресс, ей нужно прийти в себя!
Даша растерялась. Слезы боли, возмущения полились в трубку на голову смелой девицы. Что она говорила Алининой подруге, Дарья точно не помнила. Ей как будто пришлось оправдываться, объяснять и переживать заново все чувства, которые она испытала, когда ее дочь была заперта в собственном доме, и мать ничем не могла ей помочь.
Катины слова хоть и ранили мать, но исходили от самого сердца юной души и продиктованы были, конечно, самыми добрыми чувствами. А это дорогого стоит, не каждый день встретишь на своем пути человека, который бросит все свои дела и помчится к тебе на выручку, забывая о своих планах. В наш век это редкость. Поэтому, когда Дашу отпустила первая волна возмущения и боли, она разрешила девочкам поехать к Кате домой. И не зря, там Алину встретили дружеские руки и забота, пахнувший чистотой и свежестью добрый, теплый дом.
Дарья улыбнулась, обводя взглядом свою квартиру. Ее дом уже тоже вполне можно было назвать добрым и теплым.
Это подвисшее состояние между небом и землей, между ежедневными будничными радостями и переживаниями глобальными, наполненными вечными вопросами жизненного смысла, уходило потихоньку в прошлое. Жизнь встраивалась обратно, в свою колею.
На носу были каникулы и праздники, пора было покупать подарки и встречать Новый Год. Наступало время маленьких рождественских чудес, наступало время Деда Мороза. Рождественский домашний уют, веселые мигающие фонарики, украшенные лапы ели – это ли не маленькое новогоднее чудо? А сладко спящая, улыбающаяся во сне дочь – была чудом божественным, чудом веры, надежды и любви.
А за окном размеренно падал белый снег, покрывая собой серый пепел и заставляя забыть все ужасы этих черных декабрьских дней.