В ту пору, когда педагогические училища не назывались ещё колледжами, преподаватель музыки Лев Арсеньевич, похвалил Шендрикову Олю. Дескать, кисть у неё поставлена хорошо. Песенку "Вышла курочка гулять" играет супер как. А в прошлый раз и "Пирожки" отлично ей удались. Голос у неё весьма для детских песенок подходящий. Оля глазами хлоп-хлоп. И спрашивает такая:
- Чё?
Лев Арсеньевич решил, что она не расслышала. И снова всё повторил, присовокупив про музыкальный слух, который определённо имеется. Оля мордочку скукожила и давай рыдать. Отчаянно и безутешно. "Проблемы у девочки", - решил Лев Арсеньевич. Человек интеллигентный, он, конечно, захотел выяснить, что за проблемы. Не нужна ли помощь? Не нужен ли дополнительный носовой платок? Олины слёзы падали между клавиш, и Лев Арсеньевич волновался ещё и за инструмент. Особенно, когда страдалица припадала к клавиатуре лбом и извлекала ужасную какофонию.
- Да что случилось? Что я такого сказал? - пугался Лев Арсеньевич. И уже подбирался к двери, чтобы позвать на помощь кого-нибудь из женщин. Они лучше понимают всякие истерики, даром, что каждая вторая здесь психологию преподаёт.
Прямо сразу удалось позвать Инну Петровну по дошкольной педагогике. Увидев рыдающую девушку, она воскликнула:
- Ах! Это же Оля! Лев Арсеньевич, вы что, похвалили её? Ах! Как вам не стыдно! Все знают, что нельзя. Олечка, не расстраивайся, он не со зла.
- Я плохо пою, - простонала несчастная. - Я вою! Медведь уши мне оттоптал.
- Кто это тебе сказал? Я такого не говорил. У тебя замечательный голосок.
- Не надо, Лев Арсеньевич, не расстраивайте Оленьку.
- Играю, как курица лапой. Не могу создать кистью иллюзию яйца в ней. Того и гляди раздавлю.
- Тебе довелось поучиться в музыкальной школе! - умилился преподаватель. - Вот и с нотами у тебя всё нормально, и рука клавиши знает.
- Прекратите, Лев Арсеньевич! Ах! Оленька, он не нарочно. Не плач. Как ты с опухшими глазками на следующую пару пойдёшь? Эх, такие красивые глазки, такая умная девочка! Возьми себя в руки. Красавица, умница, а так расплакалась. Хочешь конфетку? Слёзки-то вытри.
Оля издала звук, какой мог бы издать волк, поперхнувшийся во время вытья. Ничего не вышло у Оли. Только писк про какую-то каракатицу.
- Ох, что я сделала! - опомнилась Инна Петровна. - Теперь она не успокоится никогда.
Но тут в кабинет вошла преподаватель основ матетематических представлений у дошкольников. Зоя Николаевна, вся такая математическая, процокала, чеканя шаг, прямо к Оле и крикнула, встав над ней:
- Шендрикова, соберись! Что разнюнилась, как старая тряпка? Глянь на морду лица: крокодил крокодилом! Хватит Льву Арсеньевичу нервы мотать. Кто ты такая, чтобы уважаемого человека своими комплексами озадачивать? Что такого ты от него услышала? Что песенку клёво сыграла? Не верь. Он так всем говорит. А играешь ты как не знаю кто. И поёшь тоже не знаю как. А ну, быстро встала, моську утёрла, и раз-два, пошла умываться. Что у тебя с курсовой? Ничего хорошего, я думаю. Жду. Приходи. Расскажешь, что именно не так.
- Простите, - пискнула девушка. И, внезапно став самой обычной, только красноглазой Олей, ускользнула в туалет приводиться в порядок. Инна Петровна всплеснула руками:
- Ах, вы так на неё накричали, Зоя Николаевна! Вы же любимый Олечкин педагог. Как вы могли?!
Математичка пожала плечами:
- Как мама, так и я. Понятно ведь, что привык человек к плохому обращеню. Когда не хвалят, а лишь ругают да оскорбляют. Похвала для Шендриковой непривычна. Вот и рыдает каждый раз, не знает, как реагировать и как приспособиться.
- К чему? - шепнула добрая Инна Петровна. - К тому, что не всегда виновата? Что где-то талантлива? Что что-то умеет? Что могут заметить и похвалить? Ах, это так грустно!
- Да уж, - вздохнул Лев Арсеньевич. - Выпустился человек из школы, вышел во взрослую жизнь, а его тут хвалят и хвалят. Непорядок. Потрясение. Неожиданность. Небось, родители обещали, что всё наоборот будет. Что только дома у неё друзья, а мир полон негодяев, которые норовят обидеть. Но на самом деле, именно дома полная катастрофа. Ей следует бежать оттуда при первой возможности. Иначе ни счастливой, ни свободной не быть.
- Точно. Когда ещё Шендрикова очухается и сообразит, что она не клуша, не бездарь, не каракатица криворукая или как там ещё ласкательно называют милые мамочки! Пока не сообразила, держите при себе сюськи-пуськи. Конструктивные речи ведите, - припечатала Зоя Николаевна и вышла строевым шагом. За ней посеменила Инна Петровна. В дверном проёме нарисовалась Оля.
- А тут вот сумка осталась... Извините меня, Лев Арсеньевич. Не знаю прям, что это я...
- Сюськи-пуськи, Шендрикова, будешь разводить с Инной Петровной. Занятие не окончено. Села. Собралась. И чтобы не как размазня какая! Руки нормально держи. "Мамин праздник" быстро сыграла!.. Но в правильном темпе.
