“Книга — это зеркало: если в нее заглянет осел, вряд ли в ответ из нее выглянет апостол.”
В детстве Хью мечтал стать горным инженером и воображал свой идеальный мир известняковых болот и добычи свинца. К старости его лицо стало походить на горный ландшафт, а сам Оден стал почётным инженером английского языка. Виднейшим поэтом двадцатого века, если быть точнее.
Ему прощались многостраничные, дидактические поэмы, а на его лекциях всегда был аншлаг, слушать приходили из других университетов. Что уж говорить, Бродский практически боготворил Одена.
И все же глупо говорить что-либо о поэзии, поэзию нужно читать, и только. Если магию можно описать словами, то это уже не магия. Не будем никому портить настроение.
«Я закончил работу и молча сижу у окна.Мои мысли подобны баранам — бегут кто куда(в основном до уборной). А в сетке из ребер, как семга,сердце лупит хвостом. И бежит за окошком поземка.»
Так получилось, вначале я познакомился с прозой Одена, а потом уже с поэзией. Однозначно, такой вариант знакомства подобен своим эффектом - сваи вбитой в голову. Сначала эссеистика разрабатывает грунт твоего серого вещества, а потом каждая зарифмованная строка вкручивает все глубже винт этой сухой и объективной метафизики.
При этом, смею допустить кощунственную мысль - Оден необходим нам больше как эссеист, нежели поэт. Хорошую поэзию найти куда проще, даже превосходную, с эссеистикой дела обстоят куда хуже. В этот карамелизированный век перехода человеческой особи к bloggo sappiens streamrus, где каждый микронарратив важен сам по себе, не важно, открываешь рот под песню или коробку с очередным говном, сама трансляция своего Я преобладает и над содержанием и формой. Ведь если ты не транслируешь, значит не существуешь. Метафизика задохнулась в прошлом веке, в космос человек летел уже без нее. Сегодня мы захлебнулись в саморекламе и продающих текстах.
Поэтому эссеистика Одена важна прямо сейчас. Пару уроков скромности и концентрации своего внимания непосредственно на мысли обволакивающей текст, никому не будут лишними. Естественно, проза Одена многим обязана его поэзии.
Поэзия, по мнению Одена, это столкновение двух начал - Ариэля и Проперо. Так, персонажами шекспировской Бури, Оден выразит формулу, которой должна отвечать поэзия. Ариэль отданный полностью музе пишет возвышенное и богоугодное, “вызывающего что-то большее в нас”, перед чем пищит повседневность. Сплошная абстракция вне времени и пространства. Думается, Оден отнес бы современное искусство к деяниям Ариэля.
А Просперо, обманутый и изгнанный волшебник, который вместо отмщения, выбирает путь прощения, отказавшись от волшебства. Для Одена, Просперо олицетворяет ремесленника, привязанного к времени и действию, это поэзия ответственности и ума, структуры и смысла. Да, такая поэзия не так изящна и легковесна, ее цель не блажь, а помощь перенести тяготы человеческой жизни. Оден отдавал предпочтение Просперо, и считал, что Ариэль должен существовать в услужении первого.
Эту формулу Оден успешно переносит на прозу.
Плотность и ритмичность текста превращают его прозу в сплошные и объемные верлибры. Стилистическая разноплановость гарантирует оригинальный подход к каждому тексту: так Йетс подвергается судебному процессу, а Шекспир переложению на музыку.
Бродского восхищала в Одене оптическая отстраненность от собственного Я, которая позволяла видеть предмет целиком и схематично. Можно сказать объективно, если хотите. Так Яго становится единственным важным и главным персонажем “Отелло”, а детектив как жанр, находит родство с греческой трагедией. Оставить себя и забыть, где то там за текстом и полностью отдаться ваянию мысли, совершить все те Ариэлевские выкрутасы и говорить то, что до него ранее не говорилось. А нам остается читать и воспринимать каждое слово, как должное.
Время, которое нетерпимоК храбрости и невинностиИ быстро остываетК физической красоте,Боготворит язык и прощаетВсех, кем он жив;Прощает трусость, тщеславие,Венчает их головы лавром.