— Ну конечно, да! — восторженно отозвалась мне юная я с фотографии 15летней давности, — какие такие манипуляции, Бог с вами! В мире каждый другу — друг, партнер и брат!
— Партнер и брат, говоришь, — хмыкнула я сегодняшняя, — серьезно? Вспомни-ка своего братца, когда умерла наша бабушка! Кто первый начал рвать когти, когда незаконно продал и твою долю наследного дома?
— Да это он как лучше хотел, — отмахнулась та и заулыбалась, оправдывая, — просто так было выгоднее, опять же, покупатели быстро нашлись именно у него. А так он все отдаст! Я верю в это!
— Отдаст он ей… — закатив глаза, я примолкла, вспоминая змеиное недоверие и вынужденные переговоры с юристами после того, как горячо любимый бабулей внучек Макс лихо облапошил такую же любимую внучку и просто исчез. Так, во всяком случае, выглядело его поведение со стороны, так говорил мне мой супруг, так округлили глаза друзья.
И лишь Рина в свои 20 лет также горячо обнимает Макса на фотографии, что я держу. Брат заливисто хохочет, отбиваясь от моих рук. Еще бы он не отбивался! В тот Хэллоуин все жители Литлтауна, как впрочем, и мира, помешались на образе маленькой девочки из «Звонка». Благо, воссоздать его было легко, и Макс, конечно, знал, что жутко-белое лицо сестры и трупные пятна на руках — это грим, и он вовсе не горел желанием портить театральной краской свой пиджак.
— Да. — кивнула я самой себе. — конечно, он отдаст. Лишь бы появился…
Аккурат после того Хэллоуина умерла бабушка. И Макс, очень быстро продав бабушкин дом, странным образом исчез. Вместе с деньгами.
Удивительно для меня было и то, что люди, купившие бабулин дом, ни разу не появлялись на улицах Литлтауна. Все переговоры они вели через мистера Смарта, местного стряпчего. Он, кстати, на мои расспросы флегматично пыхтел сигаретой, рассуждая, что в нашей дыре вообще никто не хочет покупать недвижимость, и как Максу повезло найти таких сговорчивых людей.
И уж самое загадочное во всей этой истории для меня - это смс от Макса за день до пропажи.
«Никогда не заходи в этот дом без меня!» — написал мне брат и исчез.
Удивительно, да? Прошло 20 лет, я снова в образе мертвой девочки из фильма, возвращаюсь домой из бара. Почему я оказалась около старого дома и почему в моих руках наша с Максом фотография, я не помню. Последний шот текилы придал мне бравады и отбил память.
Я делаю шаг к калитке…
Я делаю шаг к калитке и нелепо спотыкаюсь.
— Хорошо, что не босая, — мрачновато и пьяно пошутила про себя, — отбила бы пальцы ног об эту каменюку.
Представив пугающую всех девицу из кинофильма в попеременных прыжках на разных ногах, я не удержалась и заржала в голос.
И споткнулась еще раз. В этот раз удержаться не получилось и я упала на узкую каменистую тропу. От запаха земли будто пришла в себя. Или отрезвление пришло от саднящих коленей?
— Не помню тут таких здоровых булыжников, — буркнула себе под нос и вслепую зашарила руками по сторонам в поисках выпавшей фотографии.
— Раньше их тут и не было, — презрительно прошелестел хрипловатый голос над моей головой, — специально навалили по всей дороге к дому, чтобы вычислять незваных гостей. Держи, чучело! Тьфу!
Я не успела даже заорать, опешив от внезапности. Мне протягивал фотографию крайне неопрятный пожилой мужчина. Седая неровная щетина на морщинистом лице, чрезвычайно грязная старомодная одежда, рука с пигментными пятнами и бахромой грязи под ногтями — мой взгляд выхватывал детали облика незнакомца, пока я оценело кивала и забирала протянутую фотографию.
— Почему чучело? — сглотнув ком в горле, переспросила я.
— А кто ж еще? Платье драное, пьяная, как портовая шлюха, да еще и шум такой навела! Тьфу! — сплюнул еще раз мой спутник, — давай, вставай, нас уже ждут!
Он дернул меня вверх, поднимая на ноги, обдал запахом перегара и вдруг, увидев мое лицо, дал пощечину.
— Доигралась в ужастики, — успела мелькнуть мысль перед тем, как я потеряла сознание.
+++++
Как же темно вокруг. Голова гудит. Я пришла в себя резко, словно нужно было зажмуриться и снова открыть глаза, чтобы понять, что сознание ко мне вернулось. Память услужливо подкинула последнее воспоминание. Что со мной произошло после пощечины? Где я?
Я ничего не помню.
Оглядываюсь. Светает. Я лежу на скамейке под навесом уличной остановки недалеко от дома бабушки.
Медленно сажусь и мельком замечаю, что белые кроссовки запятнаны бурыми каплями. Как и мои руки. Это — кровь?
В мою ладонь вложен острый квадрат фотографии меня и брата, неровно разорванный посередине. Разжимаю ладошку и с тупым интерном оглядываю запятнанную карточку. Макса на фото больше нет.
Я медленно поворачиваю фото. На белом картоне изнанки почерком Макса написано:
«Я же тебе говорил никогда не заходить в дом без меня!»