«Джунгарские ворота» в судьбе Евразии
На нашей планете есть места, в которых спрессовываются историческое время и события. В судьбу этих мест можно погружаться как в портал времени. Выступающие из него тени трагического прошлого окутываются в краски хаотичного настоящего и прорисовываются смысловыми контурами в тумане будущего.
Джунгарский портал
На моем столе лежит «читанная-перечитанная» книга «История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии». Ее автор — один из наиболее компетентных историков Казахстана, бывший директор Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента Республики Казахстан, а в настоящее время директор казахстанского Института азиатских исследований политолог Султан Магрупович Акимбеков.
Второе издание этой 900-страничной книги вышло в Алматы в 2016 г. явно для распространения в России. Мотив объяснил сам Акимбеков в предисловии к этому второму изданию, напомнив, что в 2014 г. президент России Владимир Путин, выступая перед молодежью, высказался, что у казахов якобы не было своей государственности.
Акимбеков: «Очевидно, что отрицание Путиным наличия государственности у казахов имеет глубокий подтекст и отчасти снимает вопрос о том, каким образом они вошли в состав России. Если у казахов все-таки было историческое государство, то тогда присоединение к России связано с его ликвидацией, несмотря даже на то, что к моменту присоединения само государство находилось в глубоком кризисе и кто-то из казахских вождей, каждый в свое время, просил о союзе с Россией. В этом случае вхождение казахов в Россию не носит безусловный характер, как это происходит с многими народами — например, народами Поволжья, Сибири и другими, у которых не было государственности на момент вхождения в состав России».
Для отношений с бывшим имперским центром в Москве оказывалось важным, осуществлено ли в 1991 г. на бескрайнем просторе Казахстана восстановление прежней государственности или образовано новое государство. Постановка проблемы актуальна для всех республик бывшего СССР: «обретение независимости» было восстановлением исторической справедливости или произвольным эффектом кризиса советского имперского центра? На фоне событий в Донбассе в 2016 г. Акимбеков вопрошает: «Большой вопрос, что происходит, если данный центр преодолевает прежнюю слабость и стремится к восстановлению потерянной государственной мощи?».
В своем исследовании Акимбеков добросовестно и скрупулезно показывает, что первичная казахская государственность связана не с распадом СССР, а с распадом иной империи — империи потомков Чингисхана, явившей миру совершенно особые способы формирования государственного единства, не укладывающиеся в псевдомарксистские идеологемы. При погружении в обстоятельства возникновения в конце XV в. на обломках Золотой Орды так называемого Казахского ханства мы обнаруживаем коды, с помощью которых можно расшифровать значение событий в Казахстане в январе 2022 г.
Это относится и к внешним для Казахстана условиям, о которых, как о противостоянии Китая и США, уже говорилось читателю в предшествующих статьях, так и к внутренним условиям казахского общества, которые придется затронуть в этой статье. К таким внутренним условиям относится, в частности, то, что казахское население состояло, и во многом еще состоит, из трех жузов, о которых стали вспоминать многие политологи в контексте январских событий. В аннотации к книге Акимбекова говорится, что вопрос о происхождении казахских жузов, имеющих с его точки зрения прямое отношение к политической традиции Чингисхана, есть вопрос о первых формах казахской государственности. Формах во многом уникальных, до наших дней воспроизводящихся в политическое сознание казахских масс.
Январь 2022 г. сделал казахскую проблематику сверхактуальной, но, говоря об уникальности жузов, нельзя обойти вниманием сверхважность методологии исторического мышления. Здесь приходится говорить о марксизме и, увы, его примитивизации и схематизации в советской традиции. Быть может, вопрос о полноценном понимании марксизма сейчас актуален как никогда. В связи с этим надо отдать должное Акимбекову, который еще в предисловии к первому изданию своей книги в контексте уникальности казахской средневековой политической истории, возражал против спекуляции ею для «опровержения» подходов Маркса к постижению истории.
В частности, Акимбеков приводит ответ критикам, который дает сам Маркс: «…события поразительно аналогичные, но происходящие в разной исторической обстановке, привели к совершенно разным результатам. Изучая каждую из эволюций отдельно и затем сопоставляя их, легко найти ключ к пониманию этого явления, но никогда нельзя достичь этого понимания, пользуясь универсальной отмычкой в виде какой-нибудь общей историко-философской теории, наивысшая добродетель которой состоит в ее надисторичности».
При этом Маркс добавлял, что его критикам «…непременно нужно превратить мой исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию, по которой роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, — для того, чтобы прийти в конечном счете к той экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее полное развитие человека».
Оставим этнографам дебаты о том, является ли сохранение жузов признаком незавершенности становления казахского этноса. Важно отметить главное, во всех жузах казахи вели именно кочевой образ жизни. География дислокации жузов здесь ничего не меняла. Старший жуз располагался на юго-востоке современного Казахстана, Средний жуз, самый многочисленный, — на северо-востоке, а Младший жуз — на северо-западе, иногда достигая в своих владениях среднего течения реки Урал (Яик) и левобережных низовий Волги. Везде царил кочевой уклад. Но что это означает для современного конструирования казахского исторического самосознания?
Этот вопрос возвращает нас к методологическим проблемам, которые Акимбеков определяет как «вызов для науки». Он соглашается, что экономический базис, то есть пастбищное скотоводство, у доказахского и казахского общества не изменялся веками. Он указывает, что принятое в советской науке определение этого состояния общества как «кочевого феодализма» имело побочный эффект: понимание этих обществ как отсталых на пути общественного прогресса.
Соответственно, Акимбеков указывает на то, что болезненно переживается вошедшими в СССР кочевыми народами: повсеместную, как правило, насильственную ликвидацию кочевничества, и перевод кочевников к оседлому образу жизни, с которым и было связано представление о прогрессе. Однако, помимо этой болезненности массового сознания, Акимбеков указывает на главное, в том числе для нашей статьи: кочевники осуществляли политический контроль над прилегающим к степи оседлым населением. Применительно к русским княжествам такой контроль известен как монголо-татарское иго. По сути представленная Акимбековым история степных народов разворачивается как их бесконечная борьба между собой за контроль над оседлым населением, так как для кочевого уклада жизни необходимо получать продукцию городов и земледельцев.
В этом смысле стоит задуматься, что значит отмечаемое Акимбековым сохранение жузовой парадигмы в современном политическом сознании казахов как наследие именно монгольской политической традиции. Традиции, основанной Чингисханом, и вошедшей вместе с его войском на просторы современного Казахстана через узкий проход между двумя горными системами, проход, именуемый Джунгарскими воротами.
Здесь государственная граница. С востока — Китай, с запада — Казахстан. При этом сам проход, плоский и по ширине чуть более 10 км, имеет протяженность около 50 км. Эта полоска равнины ориентирована с юго-востока на северо-запад, откуда и начинается земля казахов, а точнее земля Старшего жуза. Горными границами Джунгарских ворот являются Джунгарское Алатау и мощный хребет Барлык, с которого начинается система гор, сопутствующих Алтаю, переходящему в Западный Саян и далее в Восточный Саян. Тот, кто в древности контролировал Джунгарские ворота, — контролировал торговлю Европы и Китая. Контролировал Великий шелковый путь, то есть половину мировой торговли.
Именно через Джунгарские ворота пролегает кратчайший путь из Китая в Москву и Европу. В 1950-е гг. через Джунгарские ворота было инициировано строительство связывающей наши страны железной дороги. Но в 1960-е Китай стал раздумывать о стратегическом экономическом сотрудничестве с США, чтобы прокормить свое стремительно возрастающее население за счет бездонного и богатого рынка потребления в США. Для своих новых «друзей» Китай вынужден был продемонстрировать готовность разорвать сотрудничество с СССР. Джунгарские ворота стали ареной вооруженного противостояния, а железнодорожные пути со своей стороны Китай вообще разобрал.
На советской стороне железнодорожные пути остались, но теперь они оканчивались в пограничном поселке Дружба — специально построенной пограничной железнодорожной станции. В 1991 г. обретающий независимость Казахстан открыл пограничный переход в Дружбе, а вскоре открыл и двустороннее железнодорожное сообщение с Китаем, перевозки через Джунгарские ворота стремительно росли, за постсоветское время численность населения в поселке Дружба удвоилось. С 2008 г. для работников железнодорожного транспорта и смежных государственных служб были построены 25 жилых домов на 505 квартир, а станцию переименовали в Достык.
Империя кочевников Чингисхана строилась на контроле вооруженными отрядами мировой торговли и оседлого населения. Улусы, то есть части империи, по социальному составу характеризовались господством военного сословия, сформированного в отряды численностью по 1 тысяче воинов. Связь принимаемого в отряд воина с племенем и родом, из которых он вышел, полностью прекращалась. Феномен империи Чингисхана состоит в том, что в отличие от оседлого населения, у кочевников-воинов прекратились родоплеменные связи, их личностная самоидентификация осуществлялась через принадлежность к конкретной тысяче, во главе которой, как правило, был один из многочисленных потомков великого Чингисхана.
Султан Алимбеков демонстрирует беспокойство казахской элиты: осуществляет ли она строительство нового государства или восстановление ранее существовавшего? Но ведь вопрос имеет и другой контекст: современная казахстанская буржуазия строит новую нацию (нации создает только буржуазия!) или оформляет государственность ранее существовавшей нации? События после январских беспорядков не дают ответа на этот вопрос. А вот вопрос о начале формирования казахов, как кочевого этноса, на базе тех самых тысяч из войск чингизидов в результате утраты контроля над территориями оседлого населения и деградации торговли по Великому шелковому пути уже не стоит. Историки, в том числе Акимбеков, солидарны — современные казахи как этнос сформировались на базе тех тюркоязычных частей воинства, которым не достались в результате передела в конце XV в. среднеазиатские оазисы и города, а также были оттеснены от контроля маршрутов приходящего в упадок шелкового пути.
Появление Казахского ханства на севере среднеазиатских степей и плоскогорий совпало с завершающей стадией деградации Золотой Орды и прекращения функционирования того маршрута Великого шелкового пути, который, выйдя из Китая через Джунгарские ворота, пролегал севернее Каспийского моря и выходил к черноморскому побережью, откуда его продолжали генуэзские купцы. Формально откочевка будущих казахов на север совершалась под руководством двух братьев, написание имен которых позволю себе совершать в привычной транскрипции: Джанибек и Гирей. Они были потомками Уруса, бывшего Великого хана Золотой Орды, то есть были чингизидами — потомками Чингисхана.
По времени откочевка, состоявшаяся примерно в 1460 г., на 20 лет опережает одну из финальных сцен Золотой Орды: стояние русского войска на реке Угре против войск золотоордынского хана Ахмета осенью 1480 г. Но по сути эти разные по времени и месту события — части одного процесса: исчезновения Золотой Орды с исторической арены.
Процессы строительства единого русского народа и единого казахского этноса имеют общие причинно-следственные основания. Вот только особенностью политического сознания казахов, по мнению многих исследователей, является ориентация элитных групп на тех или иных лидеров жузов. Ориентация, глубоко унаследовавшая указанную монгольскую военно-политическую систему, не стертая советским периодом, в течение которого казахи утратили кочевой образ жизни. В казахском обществе пытаются говорить, что казахи не разделяются на три жуза, а состоят из трех жузов. Так сказать, смещают акценты. Если такое смещение хоть на толику может укрепить единство страны, то это можно приветствовать.
Десять дней назад, 11 января 2022 г., президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев назначил главой правительства Алихана Смаилова. Мы привыкли к российским политическим шоу на телевидении, в Казахстане подобные тоже существуют. Вечером 11 января на общереспубликанском телеканале «Хабар» состоялось политическое ток-шоу «Большая неделя», состав участников которого традиционно существенно моложе соответствующих российских политических «шоуменов». Девиз шоу, каждый раз новый, в этот раз гласил: «К. Ж. Токаев: Построим новый Казахстан вместе». На фоне масштабных кадровых перестановок и сопутствующих арестов в казахстанской элите ее политическая молодежь вполне конструктивно обсуждала проблемы внутренней политики. Природу этой конструктивности надо обсудить отдельно.
В декабре 2020 г. в связи с 30-летием независимости Казахстана Султан Акимбеков дал интервью Seldon.News, популярному в Казахстане новостному сервису в Интернет. Как человек, находившийся в гуще событий 30-летней давности, Акимбеков отметил, «…ключевым условием того, что Казахстан сохранил свою целостность и не столкнулся со всеми потенциально возможными противоречиями, было то, что бывшая советская номенклатурная бюрократия сохранила свое единство. В этом важная роль, конечно, Нурсултана Абишевича Назарбаева, потому что он в этот момент играл роль консолидирующего центра власти. Общий интерес бюрократии как раз заключался в том, чтобы не допустить потрясений, которые происходили во многих республиках бывшего СССР».
Можно согласиться с такой оценкой, но дополнить ее тем, что у элиты советского Казахстана, отдельные члены которой были представителями верхов одного из трех жузов, к моменту обретения независимости был огромный опыт согласования интересов. Более того, по оценкам моих личных собеседников, которым я склонен доверять, к политической культуре Казахстана тогда и сейчас относится планомерное вовлечение верхушкой жузов в процессы выработки решений ассоциированной с жузами молодежи. Состав и характер указанного политического шоу на телевидении — иллюстрация этого элемента политической культуры. Решения в конечном итоге принимают верхи жузов, но «разминают» проблемные темы в публичном пространстве именно молодые делегаты верхов.
При этом каждый жуз пытается выращивать свою политическую молодежь, обеспечивая ей качественное образование и практическую компетенцию, одновременно «с младых ногтей» пропуская свою молодежь через дискуссионный опыт и опыт именно научного осмысления факторов истории и настоящего. Соответственно, в Казахстане с момента независимости сформировались официальные центры, где соответствующая молодежь проходит обкатку и обретает требуемые политические навыки.
В том же интервью Акимбеков коротко характеризовал в качестве кузницы кадров современного Казахстана одну примечательную структуру. Те читатели, кто помнит завершающую часть прошлогодней серии статей «30 лет без СССР», теперь знают о существовании РИСИ — Российского института стратегических исследований при Администрации президента России. Подобная структура существует и в Казахстане, называется она КИСИ — Казахстанский институт стратегических исследований при президенте республики Казахстан. По его публикациям и работе также можно наблюдать, как оформляется элитный образ будущего, только уже элитой Казахстана. Но в отличие от РИСИ, его казахстанский аналог характеризуется указанными особенностями: помимо прочего работает на выращивание молодежи, отобранной и командированной жузами, как когда-то был отобран сам Нурсултан Назарбаев.
Представляется, что казахские жузы, как внутренние квазигосударственные образования, утратили свое значение еще к началу ХХ в., когда казахская элита, как и связанная с ней киргизская элита, с удовольствием интегрировалась в элиту Российской империи. Однако указанный элемент политической культуры, собственно, казахской элиты по выращиванию молодежи сформировался уже к тому времени. Далее он продолжил функционирование как бы в отрыве от породивших их жузов, как квазигосударственных образований. Но в связке с сохранившимися территориальными элитными группами, унаследовавшими культуру и функцию обеспечения единства общества, которую при казахских чингизидах выполняла элита воинского сословия.
Хотелось бы, чтобы читатель понял это как один из ключевых факторов формирования в XIX в. казахской интеллигенции, которая вся сплошь была пророссийской и оставалась таковой до раскола в 1919 г., когда ее антибольшевистская часть через Джунгарские ворота эмигрировала от Советской власти в Китай и непосредственно из-за другой стороны ворот начала свою, как ей казалось, игру. На деле это была игра иностранных разведок, в частности, турецкой, английской и германской. Игра, открыто проявившая себя еще в 1916 г. по провоцированию и координации масштабного восстания в туркестанском тылу воюющей Российской империи.
Но тема этого восстания и связанного с ним массового гибельного исхода через Джунгарские ворота казахов и киргизов в Китай масштабна, восстание и его значение для русско-казахских отношений должны быть рассмотрены отдельно. Пока же не будем отклоняться от задачи формирования у читателя представлений об особенностях политической культуры Казахстана.
Не только на Востоке публичная политическая риторика сопутствует умолчанию чего-то наиболее существенного. Культура умолчания, сопутствующая казахской политической риторике, подразумевает, что публичные дискуссии молодежи осуществляются только в пределах дозволенного и не затрагивают темы, по которым боссы жузов не согласовали свои стратегические и тактические замыслы и оценки.
На кого будет ориентироваться «новый Казахстан», руководить строительством которого уполномочат Токаева, элита не решила. Поэтому ее молодежь в главном политическом ток-шоу в ключевой момент страны обсуждает профессионализм чиновников «токаевской волны», социальные проблемы, бюрократические препоны для граждан и тому подобные второстепенные темы, но «как рыба об лед» молчит о том, в орбиту влияния России, Китая или США войдет «новый Казахстан». Также молчит и о том, что январь 2022 г. показал исчерпанность «независимости» Казахстана. И, несмотря на то, что на ток-шоу есть постоянный популярный ведущий, в каждом ток-шоу участвуют представители КИСИ, строго следящие, чтобы дискуссия не вышла за дозволенные рамки.
Глубина молчания на настоящий момент такова, что неопределившаяся в своем выборе казахстанская элита в публичных заявлениях старательно умалчивает, какие именно иностранные государства причастны к организации январских беспорядков, кто именно и где готовил боевиков, взявшихся в январе за оружие. Получается, что внешняя агрессия есть, но чья именно — пока умалчивается.
Китай в развитии своих проектов нового шелкового пути в Западную Европу не может отменить планы увеличения пропускной способности железнодорожного и автомобильного потоков через Джунгарские ворота. В прошедшем году он провел масштабные работы по реконструкции своей части путей и добивается этого от Казахстана на его участке. Сейчас пропускная способность железной дороги здесь составляет 21 миллион тонн в год. Этого Китаю недостаточно. Летом он ради провоза в Китай продовольствия вынужден был на 10 и более дней приостанавливать прием важных для него цветной руды, каменного угля и нефтяного кокса.
Приоритет продовольствию не решил всех проблем продовольственной безопасности Китая, так, в сентябре на станции Достык скопилось более 1400 железнодорожных зерновозов, принять которые Китай оперативно не мог из-за недостаточной пропускной способности путей.
Со своей стороны российское руководство понимает, что увеличение пропускной способности Джунгарских ворот хотя бы до 100 миллионов тонн резко снизит заинтересованность Китая вкладывать средства в развитие Транссиба — альтернативного пути транзита огромного потока китайских товаров. Беспокоят его и планы развивать новый шелковый путь вообще в обход России. Напомню, что с 2016 г. функционирует обходной маршрут транзита украинского зерна в Китай. Соответствующее соглашение подписали Украина, Грузия, Азербайджан, Казахстан и Китай. Последний поучаствовал в финансировании создания паромной переправы вагонов через Каспийское море.
Но США никогда не могут позволить Китаю обрести транспортную независимость и устойчивость транзита его товаров в Европу. Борьба за контроль над Джунгарскими воротами только начинается. Январские события — только разминка.
Азамат Уалиев